вверх
Сегодня: 29.03.24
1.png

«АНГЛИЧАНКА ГАДИТ»

Иркутск 1919-го очень манкий. Сдобренный новыми людьми, брошенными сюда волею обстоятельств, он меняется на глазах: училище в одну ночь оборачивается казармой, инфекционная больничка – дивизионным судом, а на Большой открывался Английский клуб – «прямо посередь Гражданской войны», как выразился один извозчик. После месячного отсутствия попадаешь словно бы в другой город и понимаешь: он переживает сейчас, возможно, самое интересное время. Запутанное, неровное; но после, когда выровняется, расправится, и не увидишь уже, что было. Надо успевать присмотреться! 

 

Этим и озадачились наша дежурная по времени Валентина Рекунова и её постоянный спутник Александр Прейс, фотограф-реставратор. 

 

Фортунаты 

 

4 марта 1919 обычная для зимы забава катания на тройках по Ангаре едва не кончилась трагически для подданного Великобритании Р.Ф. Кару и его супруги.

 

Когда вы в чужой стране да ещё и в разгар Гражданской войны, приходится быть особенно осторожным, но по прошествии известного времени страх притупляется и появляется странное ощущение: то, что может постичь одного человека, минует целую компанию. В особенности, если она из местных молодых и здоровых мужчин, успешных предпринимателей, и их жён, отмеченных необычной для европейцев красотой. Да и в положении почётного гостя кроются приятная простота и расслабленность: не нужно ни о чём беспокоиться. С утра напомнили о поездке по телефону, в назначенный час супруга выглянула в окно, а там уже поджидают две тройки прекрасных беговых лошадей. Возле второй прогуливаются две семейные пары: Кобельковых и Гершевичей. Это значит, что для четы Кару зарезервированы места в первом экипаже, арендованном господином Киселёвым, торговым представителем фирмы «А.Г. Сазоновский». 

 

…В начале четвёртого, когда солнце сильно наклонилось к закату, с неохотой повернули обратно к Иркутску. Тройка с англичанами опять шла впереди, и казалось — они во главе целой процессии. И когда у деревни Лисихи их встретили залпом из винтовок, это показалось всего лишь приятной игрой воображения. 

 

Но выстрелы были самые настоящие, и умные лошади почти одновременно остановились. Мужчины не растерялись: укрыли дам в экипажах и стали кричать:

 

— Мы безоружны и готовы договариваться! 

 

— С нами представитель английского консульства – не провоцируйте международный конфликт! 

 

Все были уверены, что попали в засаду к грабителям, но волею случая их самих приняли за таковых: в милицию 4-го района доставили сведения, что в районе Лисихи готовится нападение на проезжающих, и преступники будут на хороших беговых лошадях. 

 

К счастью, посланный наперерез им отряд не забыл о предупредительных выстрелах, но испугаться иностранцы всё же успели, несмотря на выпитое вино. А ещё их очень озадачила одна фраза, брошенная Гершевичем: 

 

— Попали в случай неизъяснимою игрой фортуны – вот же ведь фортунаты какие! 

 

Мистер Кару считал свой русский довольно приличным, но смысл этой фразы решительно не понимал. А попросить разъяснений не позволило самолюбие.

 

«Не смог отказать волшебному порошку!» 

 

Консул всячески поощрял неформальные отношения с местными деятелями, в деталях расспрашивал о каждом контакте и, должно быть, использовал информацию в своих обзорах общественно-политической жизни Иркутска. 

 

Новая Сибирь 11 января 1919

 

 

Сбор материала не исключал приятельские, даже и дружеские отношения, но они завязывались естественным образом, исподволь, таинственной игрой случая. Так было и с Киселёвыми. А началось-то с того, что миссис Кару потеряла черепаховый гребень – и отправилась в галантерейный магазин, что на улице Графа Кутайсова. То есть именно в тот, чьи рекламные объявления обещали всевозможные гребни–гребёнки–расчёски, завезённые из дальних стран. Выбор, в самом деле, оказался большой, новый черепаховый лучше прежнего, а вдобавок к нему супруга обнаружила на прилавке своё любимое мыло и перламутровую пуговицу, которой недоставало её новой шляпке. 

 

— Напрасно считают, что в Сибири не ценят нюансы, акценты, детали и прочие «мелочи»: в «Галантерее» Киселёва есть всё необходимое для леди и джентльмена. Даже и фестоны для мужской обуви. 

 

— Этого следовало ожидать, ведь здесь и ботинки в широком ассортименте, от строгих «оксфордов» до затейливых «брогов». 

 

— Самое удивительное, что там же, у Киселёва, мне предложили «Цитрованилин» – не понадобилось специально идти в аптеку.

 

— Средство, в самом деле, хорошее и от боли, и от воспаления, и от жара, только всё же очень странно, что лекарство продают вместе с галстуками и перчатками. 

 

— Я об этом спросила у господина Киселёва, но он предпочёл отшутиться. 

 

— Что же именно он сказал? 

 

— Буквально: «Я не смог отказать такому волшебному пороршку». Впрочем, мой русский не так хорош. Но ты мог бы и сам спросить: в этом магазине хороший выбор галстуков. 

 

В Иркутске было несколько Киселёвых – предпринимателей. И, кажется, все они находились в родстве (дядья – племянники – сыновья – отцы). Случалось, в газетах их путали, а было то, что всех объединяло: огромное жизнелюбие и удачливость. Если злоумышленники намечали для ограбления «Галантерейный» на Графа Кутайсова, то в ближайшей хронике происшествий сообщалось: по каким-то причинам воры не смогли проникнуть в магазин. И в редакциях, и в полиции не скрывали удивления: здешние взломщики отличались изобретательностью и немалым арсеналом всевозможных приспособлений для проникновения через стены, печные трубы, крыши, подвалы. Сам же Сергей Львович, как обычно, отшучивался: 

 

— Должно быть, их осенило вдруг, что не стоит рисковать из-за мелкого недорогого товара – вот и отступились. 

 

С иностранцами Киселёв держался свободно, но при более тесном знакомстве обнаруживал забавный перфекционизм: что бы ни делал, стремился к превосходному результату – как будто каждый раз представлял перед англичанами собственную страну. Так, если он приглашал на загородную прогулку, то нанимал самых лучших лошадей (непременно тройку), устраивал обед на привале — в шатре, с сюрпризами и презентами. 

 

 Наше дело 11 июля 1919

 

 

Перед отправкой в Россию общая установка для сотрудников консульства была та, что Сибирь – колония, и не стоит ожидать от её населения благородных рефлексов. Впрочем, опытным офицерам-разведчикам, служившим в Индии, и не требовалось ничего объяснять. Но колония колонии рознь: сказываются и особенности географии, и то, что на английском звучит как бэкграунд. И чем старательней Кару вглядывался вокруг, тем сложнее рисовалась картина. Возможно, консул и представлял её в целом, суммируя донесения всех сотрудников, но это вряд ли: слишком уж она оказывалась противоречивой и странной. Чем, к примеру, объяснить, что губернией управляет не единожды осуждённый царским судом член боевой организации партии эсеров? 

 

И о здешних бизнесменах отзываются с неизменной иронией. Даже член городской управы в разговоре с Кару высказался нелицеприятно: «Какие ж это деятели? Вот посмотрели б вы на наших купцов лет тридцать назад!». Столь отдалённые времена не заинтересовали сотрудника консульства, и в своём отчёте он заметил лишь, что у здешних коммерсантов достаточно жёсткая хватка, но в то же время для них характерно тяготение к рефлексии. 

 

В июне 1919 под Иркутском сгорело село Воробьёвка, и британский консул Нэш передал для погорельцев 100 рубашек, 50 пиджаков, 100 пар носков и два ящика с женской одеждой. Сергей Львович Киселёв прочёл об этом в газетах и был раздосадован: 

 

— Позорно, что иностранцы первыми узнают о нашей беде и первыми же помогают. 

 

— Но это не так! Никакой патетики: просто управляющий губернией Яковлев заехал к графу Нэш и очень убедительно (ну вы знаете Павла Дмитриевича) попросил. Когда же вещи были доставлены, позвонил и сказал одно слово… сейчас вспомню… а, вот: "Маловато". Так что мы дослали ещё один ящик. 

 

Возможно, это было сказано зря: дипломату-разведчику предписана сдержанность. Но надо дать понять Киселёву, что самобичевание деловому человеку отнюдь не к лицу . 

 

До октября Кару виделся с Киселёвым лишь мельком, а затем последовал… новый сеанс самобичевания. Толчком послужила публикация в «Сводках Штаба Иркутского военного округа» беседы корреспондента Российского телеграфного агентства с Альфредом Ноксом, главой Британской миссии. Вероятно, беглый русский английского аристократа показался не особенно выразительным — и при подготовке к печати были выправлены не только ошибки в склонениях, но и сам слог: суховатого генерала представили… как это по-вашему? А, вот: размазнёй. 

 

 Альфред Нокс

 

 

— Вы, русские, – разглагольствовал он со страниц газет, – часто останавливаетесь полюбоваться отрядом мобилизованных молодых крестьян, марширующих с песнями на улицах. Почему, однако, вы так мало делаете для них, когда они, исполнив тяжёлый долг для вашего благополучия, возвращаются с фронта ранеными, больными, разбитыми? Часто им приходится носить на станцию свои пожитки, их не встречают и не сопровождают к месту назначения. По сути, они становятся пасынками своей страны! Во всех государствах мира такие обязанности выполняются обществом добровольно. 

 

Кару мог только догадываться, какие тайные цели преследовал корреспондент, но у Сергея Львовича Киселёва сбило стрелку компаса: он долго, нудно (совсем не в своей манере) делал то, что по-русски называется «излить душу». Хотя весь его монолог следовало свести к одной первой фразе: «А Нокс абсолютно прав!». 

 

Возможно, коварная иркутская «Облепиховка» оказалась слишком крепка, но сотрудника консульства понесло: 

 

— Вы что, и правда, усмотрели у Нокса сочувствие к вашим фронтовикам? А там всего лишь недоумение. Как хороший военачальник, генерал приучен беречь расходные материалы (да-да, я солдат имею в виду). Это стратегически правильно или, как говорят у вас, дальновидно. Так вот Нокс дальновидный и очень рациональный. Он – сторонник разумной жестокости и уже потому не приемлет вашего отношения к военнопленным… 

 

— А что не так в нашем отношении к пленным? 

 

— Они разгуливают по Иркутску, как по Берлину, пишут картины для выставок, получают работу на равных с иркутянами – не удивлюсь, если завтра объявят забастовку, и их требования будут всерьёз рассматривать.

 

— Сам Нокс в таком духе не высказывался. 

 

— Откуда такая уверенность? Лично мне известно, что он лет пять ведёт российский дневник и, разумеется, опубликует его, когда вернётся в Великобританию. Это будет интересное чтение, а пока граф добросовестно исполняет свои обязательства перед сибирским правительством. Он курирует работу английских военных инструкторов и отвечает и за снабжение вашей армии обмундированием. Второе – вопреки убеждению, что такая работа бессмысленна. 

 

— Вы что имеете в виду? 

 

— Как это у вас говорят, не в коня корм. Поясняю: когда Нокс был военным атташе в Петербурге, присланное из Великобритании обмундирование открыто продавалось солдатами гражданскому населению. А теперь его захватывают красноармейцы. 

 

— Сильно же вы нас не любите, Кару, – усмехнулся Сергей Львович. – Или нервы не в порядке? 

 

— Я с детства усвоил, что разного рода психические волнения случаются по причине недостатка свежего воздуха и физических упражнений. И то и другое в Иркутске с избытком. 

 

Справочно:  

 

В годы Гражданской войны в Иркутске работали иностранные консульства: 

 

1. Бельгии. Располагалось в доме нештатного вице-консула присяжного поверенного округа Иркутской судебной палаты М.С. Стравинского (Харлампиевская, 32). 

 

2. Великобритании. Состояло из Вице-консульства и Военной миссии. Задачей первого обозначалась поддержка подданных Великобритании, вторая же имела целью разведку и распределение военной помощи. Миссия во главе с полковником Марли, а затем  капитаном Стиллингом находилась в доме Бревнова (ул. Почтамтская, 19). Вице-консулу К.Ф. Нэшу и его сотрудникам отвели помещение по Шелашниковской, 19.

 

3. Дании. Защищало права австрийских военнопленных. Значилось по адресу: Троицкая, 46. С 1917 по 1920 гг. сменилось 3 консула (К. Кребс, И. Меллер-Гольст, Е. Файн). 

 

4. Китая. Ориентировалось на патронаж китайской диаспоры. Штатный консул Вэй Бо вёл приём в доме 2 по  4-й Солдатской. 

 

5. Соединённых Штатов. Генеральный консул Гаррис удачно сочетал интересы разведки с гуманитарными задачами. За помощью горожане обращались по адресу: Перфильевский пер., 3. 

 

6. Франции. Занимало дом Рассушина по ул. Троицкой, 68, в непосредственном соседстве с городским театром). В 1919  обязанности консула исполнял Р. Андрэ..  

 

7. Швеции. Представляло интересы германских подданных по линии Красного Креста. Обязанности консула исполнял доктор Данненбергер. Его «резиденция» находилась на ул. Мыльниковской, 36. 

 

 

Валентина Рекунова



Добавить комментарий

Защитный код
Обновить

СТИЛЬ ИЗЛОЖЕНИЯ В ВАШЕМ ЖУРНАЛЕ ОЧЕНЬ ПРОСТОЙ И ДОСТУПНЫЙ, И ЭТО ПОДКУПАЕТ, ТАК ЖЕ КАК И ВАША АВТОРСКАЯ НЕПОСРЕДСТВЕННОСТЬ. А ВОТ ИЛЛЮСТРАЦИЙ МНОГОВАТО, Я ХОТЕЛ БЫ ПОЛУЧАТЬ ПОБОЛЬШЕ ИНФОРМАЦИИ ОТ ЗНАКОВЫХ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫХ Я ЗНАЮ. ВЕДЬ ИНОЙ РАЗ НА ОСНОВЕ ЭТИХ МАТЕРИАЛОВ Я ВНОШУ ОПРЕДЕЛЕННЫЕ КОРРЕКТИВЫ В СВОЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ. НО, КАК ГОВОРИТСЯ, НА ВКУС И ЦВЕТ ТОВАРИЩА НЕТ. КОМУ-ТО ИНТЕРЕСНО И КАРТИНКИ РАЗГЛЯДЫВАТЬ.

 

Валерий Лукин, уполномоченный по правам человека в Иркутской области