У меня давно чесались руки написать о визите Максима Горького в Нью-Йорк, но никак не подворачивался повод. Столетие его приезда — 2006 год — давно миновало, до очередной круглой даты — 125-летия — еще далеко, но недавно повод нашелся.
«Wall Street Journal» попросила профессора Городского университета Нью-Йорка историка Майка Уоллеса назвать пять самых лучших, по его мнению, книг о Нью-Йорке первых лет ХХ века. Уоллес — соавтор книги об истории Нью-Йорка со дня основания до 1898 года, которая принесла ему Пулитцеровскую премию, — назвал в числе пяти лучших очерк Максима Горького «Город желтого дьявола». Мнение Уоллеса было опубликовано в субботне-воскресном номере газеты ( 4-5 ноября), предшествовавшем столетию большевистского переворота, а Горький был глашатаем большевиков. Выбор Уоллеса и круглая дата развязали мне руки для рассказа о пребывании «буревестника революции» в Нью-Йорке.
В мои школьные годы очерк Горького «Город желтого дьявола» входил в программу обязательного чтения, и его наверняка помнят многие, учившиеся в СССРовских школах. О программе постсоветской российской школы я ничего не знаю. Вероятно, очерк Горького в программу не входит. В любом случае прежде, чем рассказывать об американском визите Горького , есть необходимость напомнить о его небольшом — всего 3402 слова — сочинении. Сказать, что автор пышет ненавистью к Нью-Йорку, значит, ничего не сказать.
«Над океаном и землею висел туман, густо смешанный с дымом, мелкий дождь лениво падал на темные здания города и мутную воду рейда».
Это первые слова очерка, и каждому должно быть понятно, что его ждет на берегу.
«На берегу стоят двадцатиэтажные дома, безмолвные и темные «скребницы неба». Квадратные, лишенные желания быть красивыми, тупые, тяжелые здания поднимаются вверх угрюмо и скучно. В каждом доме чувствуется надменная кичливость своею высотой, своим уродством. В окнах нет цветов и не видно детей…»
«Вокруг кипит, как суп на плите, лихорадочная жизнь, бегут, вертятся, исчезают в этом кипении, точно крупинки в бульоне, как щепки в море, маленькие люди. Город ревет и глотает их одного за другим ненасытной пастью…»
«Внизу, под железной сетью «воздушной дороги», в пыли и грязи мостовых, безмолвно возятся дети…»
«Старик, длинный и худой, с хищным лицом, без шляпы на седой голове, прищурив красные веки больных глаз, осторожно роется в куче мусора…»
«Юноша у фонаря время от времени встряхивает головой, крепко стиснув голодные зубы..»
«В мутном небе, покрытом копотью, гаснет день. Огромные дома становятся еще мрачнее, тяжелее..»
«Все больше и больше вспыхивают желтых огней — целые стены сверкают пламенными словами о пиве, о виски, о мыле, новой бритве, шляпах, сигарах, о театрах..».
«Со стен домов, с вывесок, из окон ресторанов — льется ослепляющий свет расплавленного Золота…»
«Это скверное волшебство усыпляет их души, оно делает людей гибкими орудиями в руке Желтого Дьявола, рудой, из которой он неустанно плавит Золото, свою плоть и кровь..».
«Город засыпает в духоте, он ворчит, как огромное животное. Оно слишком много пожрало за день разной пищи, ему жарко, неловко и снятся дурные, тяжелые сны…»
И, наконец, последние слова:
«Уснул и сонно бредит мрачный город Желтого Дьявола».
Максим Горький и Мария Андреева на пароходе пред отъездом из Америки
Не правда ли, безрадостная картина. В таком городе не только жить не хочется, видеть его не хочется. Горький приплыл 10 апреля 1906 года, увидел и…
«Я чувствую себя как дома, — сказал он 11 апреля на приеме, устроенном в его честь. — Я не пробыл здесь и одного часа, но уже почувствовал, что это крупнейший город и Соединенные Штаты — величайшая страна на земле…»
«Леонид, это место, где ты обязательно должен побывать, — пишет Горький в тот же день своему другу. — Это удивительнейшая фантазия из камня, стекла и железа… Все эти Берлины, Парижи и другие «большие» города — пустяки в сравнении с Нью-Йорком. Социализм должен быть сначала реализован здесь — это первое, о чем думаешь, когда видишь поразительные дома, машины и прочее».
И все, что видит Горький, приводит его в неописуемый восторг. «Великолепно! Великолепно! Не уеду до тех пор, пока не узнаю, как удалось соорудить такую махину!» — рукоплещет он построенному годом ранее небоскребу, в котором разместилась штаб-квартира газеты «New York Times»,
«Это как мой родной Нижний Новгород, и это Волга. Я, в самом деле, здесь как дома!» — восхищается Голький 12 апреля, глядя на Нью-Йорк и реку Гудзон из окна шикарного трехкомнатного номера роскошного отеля «Belleclaire», построенного тремя годами ранее для богатых гостей на углу 77-й стрит и Бродвея. Здесь он стоит и сегодня..
Согласитесь, трудно поверить, что это говорил человек, написавший «Город желтого дьявола». Будто бы писал кто-то совершенно другой.
Но почему восторг сменился отвращением, полным отрицанием, безграничным неприятием? Что-то должно ведь было случиться, чтобы злоба застлала глаза. И что-то действительно случилось…
Итак, 10 апреля 1906 года Максим Горький, уже знаменитый в Америке писатель, и бывшая вместе с ним знаменитая актриса Мария Андреева сошли с трапа океанского лайнера «Кайзер Вильгельм деп Гроссе» на американскую землю — в Манхэттене. Среди встречавших его людей был преуспевающий застройщик миллионер Гэйлорд Уилшир . Он издавал в Лос-Анджелесе журнал социалистов «The Challenge», редактировал журнал социалистов «Syndicalist» и несколько раз баллотировался на всевозможные посты как кандидат Социалистической партии, Сегодня Уилшир забыт, но память о нем хранит названный его именем бульвар в Лос-Анджелесе. Именно Уилшир финансировал приезд «буревестника», был, как сказали бы сегодня, его спонсором. Он снял для гостя и мадам Горький (под таким именем была записана Андреева) номер в роскошном отеле на девятом этаже. И Уилшир разрекламировал визит Горького по-американски: писателя ждали как в кругах литераторов, так и в кругах социалистов.
Приехал же Горький в Америку не по литертурным делам. Приехал он за… желтым дьяволом — долларами. Главной — и едва ли не единственной — целью его визита был сбор денег в кассу большевиков. Поездку Горького одобрил лично Ленин. Гость надеялся на миллионы. Уилшир не сомневался, что он уедет из Америки с миллионами..
11 апреля в честь Горького был устроен прием, организованный Иваном Народны — американским представителем организации «Русские военные революционеры». Он выступал первым. Затем гостя приветствовал Марк Твен. Главным же оратором был писатель-социалист Роберт Хантер. Хантер зачитал декларацию об организации всеамериканского движения в поддержку свободной России — сбора денег, чтобы вооружить русских революционеров. Движение возглавил комитет, в который вошел, в частности, и Марк Твен. На вопрос журналистов, почему Америка должна помогать русскому народу в революционном движении, Марк Твен ответил: «Когда у нашей Революции были родовые муки, мы приняли помощь Франции, и мы всегда благодарны ей. Теперь наш черед платить, оказать помощь угнетенному народу в его борьбе за свободу. Мы должны либо сделать это, либо признать, что наша благодарность Франции — всего лишь красивые слова…»
Днем 12 апреля Горький и Андреева совершали экскурсии по городу, а вечером социалисты устроили в честь писателя прием в ресторане «Aldine». Горького всюду сопровождали репортеры. Леваки всех мастей — социалисты, анархисты, нигилисты — ходили за ним табунами, приветствовали, пожимали руки, подсовывали какие-то воззвания с просьбой подписать, и он с удовольствием выполнял просьбы… Нью-Йорк расстилался перед ним.
А 14 апреля грянула буря.
Газета «New York World» оповестила читателей, что (цитирую) «так называемая мадам Горький вовсе не мадам Горький, а русская актриса Андреева, с которой он живет несколько лет после того, как расстался с женой». Газета напечатала фотографию Горького с женой и их двумя детьми, а также фотографию Андреевой. Эта информация привела в ярость менеджера отеля «Belleclaire» Милтона Робли. Когда Уилшир снимал номер для гостей из России, он записал их как мужа и жену.
Фотоколлаж в газете «New York World»: вверху — Максим Горький с женой и их детьми; справа — Мария Андреева, слева — Максим Горький
«Мой отель — семейный отель!» — сказал журналистам Робли, объясняя, почему здесь не место Горькому и его спутнице.
Репортеры атаковали вопросами Робли в то время, когда Горький и Андреева совершали очередную поездку по Нью-Йорку, не ведая, что их ждет. Уилшир решил опередить события. Он поднялся на 9-й этаж, и ждал, когда его гости вернутся…. «Грязный скандал», — такой была первая реакция Горького…
В вестибюле отеля собрались репортеры, уже знавшие, что русских гостей выселяют. «Публикация такого пасквиля — это позор американской прессы, — заявил Горький. — Я поражен, что в стране, известной своей любовью к справедливости и почтению к женщинам, могла появиться такая клевета… »
Cкончавшаяся в сентябре нынешнего года канадская журналистка Това Йелдин писала в опубликованной в 1999 году книге «Максим Горький: политичская биография», что выселенные из отеля «оказались в середине ночи на улице с вещами, разбросанными на тротуаре под дождем». На самом деле ничего подобного не случилось. Уилшир продолжал о них заботиться. Сначала он предложил Горькому и Андреевой свой дом на западе 93-й стрит. Они отказались, и из отеля «Belleclaire» переехали в отель»Lafayette-Brevort» на углу Пятой авеню и 8-й стрит, но и здесь не задержались, уехали по собственной инициативе и расположились в просторной квартире неподалеку от этого отеля — в доме 12 по Пятой авеню.
Марк Твен отказался комментировать случившееся… Писатель-социалист Лерой Скотт, апплодировавший Горькому 11 апреля на приеме в честь гостя, сказал журналистам: «Я чувствую себя плохо, чтобы говорить на эту тему»… Роберт Хантер попросил, чтобы ему не задавали никаких вопросов… Гэйлорд Уилшир был немногословен: «Тот факт, что не было официального бракосочетания, не может затмить репутацию (Горького) как писателя или революционера», — процитироала Уилшира «New York Times» 15 апреля.
Большинство тех, кто встрчал Горького на-ура, постарались как можно скорее забыть о нем. Но отношение к Горькому изменилось не только из-за брачных и внебрачных дел. Подписывая не глядя все, что подсовывали доброжелатели, он подписал воззвание в защиту двух профсоюзников, обвиняемых в убийсте бывшего губернатора Айовы Фрэнка Стюненберга. Газеты опубликовали подписанное Горьким приветствие «братьям-социалистам», и это приветствие — в совокупности с «двоеженством» — практически гарантировало провал миссии с целью сбора денег в фонд большевистской партии. Вместо запланированных миллионов удалось собрать жалкие 10 тысяч.
Но скандалы скандалами, а Горький не торопился уезжать из Америки. Он и Андреева отплыли из Нью-Йорка в Европу только через шесть месяцев. Все это время об их житье-бытье беспокоились богатые социалисты, и о них не забывала левая молодежь. Молодые люди ломились на встречи с Горьким и Андреевой в Нью-Йорке, Бостоне, Филадельфии. Восторженную встречу устроили Андреевой в женском Бернард-колледже. В июне Горького и Андрееву пригласила в свое имение на севере штата Нью-Йорк в горах Адирондака Престония Мартин, американка с русскими корнями. Здесь гости из России были освобождены ото всяких забот.
Любопытна реакция Андреевой на внимание и помощь со стороны социалистов: «Слово ‘социалист’ перестало быть в Америке патентом на порядочность. Здесь процветает такой социализм, который у нас в России показался бы просто жульничством», — писала она в Россию… Говорила ли это Андреева госпоже Мартин и ее мужу?
… Конец американским «мучениям» Горького и Андреевой пришел 13 октября. В этот день они отплыли из Нью-Йорка в Европу.
Air Jordan 1 Mid “What The Multi-Color” For Sale – Chnpu Алексей Орлов
"ВАШ ЖУРНАЛ – ИНТЕРЕСНЫЙ СОБЕСЕДНИК. Я ЧИТАЮ И ЛОВЛЮ СЕБЯ НА МЫСЛИ, ЧТО МНОГИЕ ТЕМЫ МЕНЯ ВОЛНУЮТ. И ДАЖЕ ЕСЛИ Я С КАКИМ-ТО МАТЕРИАЛОМ НЕ СОГЛАСНА, БУДУ ОБИЖАТЬСЯ, НЕГОДОВАТЬ – НО ЭТО ПОТОМ, А ПРОЧИТАТЬ, СКОРЕЕ ВСЕГО, ПРОЧИТАЮ."
Ирина Ежова, главный врач Иркутского городского перинатального центра