ДРАКОН

Подробности

Создано: 29.04.2021 17:18

Просмотров: 8949

 

 

 

 Наш новый автор Роман Днепровский прислал в редакцию несколько своих рассказов. И каждый из них по-своему хорош. Но выбрать пришлось один. Зато автор специально для нас написал, точнее, как он признался, вымучил «автобиографию в стиле «Кулуаров», тогда ему и слово!!! 

 

Кто из вас, господа, не совершал в юности ошибок? Вот и я их совершал… И самой своей большой ошибкой считаю то, что выбрал профессию журналиста. И вовсе не потому, что «эта зараза меня до сих пор не отпускает», – а совсем наоборот… Радио, газеты, телевидение, потом опять газеты и интернет-ресурсы – и вот однажды утром я проснулся и спросил себя: «Ну и зачем тебе всё это?..». И понял: журналистика – это больше не моё. Понял, что не хочу помогать читателям добиваться какой-то там справедливости и менять мир к лучшему, не хочу, чтобы Добро побеждало Зло, – вообще не хочу, чтобы кто-то кого-то побеждал. И, уж подавно, не хочу «пресс-секретарить» подле всевозможных чиновников, губернаторов и мэров. Да и с мэрами у меня с детства как-то не заладилось: пришёл однажды в гости к моему дедушке тогдашний иркутский мэр Николай Францевич Салацкий и стал рассказывать, что теперь в старом католическом костёле будет открыт органный зал!.. А я-то мечтал, что, когда вырасту, перееду жить в костёл: он будет моим замком. И тут же опротестовал решение мэра Салацкого: сказал, что нечего в костёле всякие органные залы открывать: это мой замок и – баста. Николай Францевич пытался переубедить меня, но не преуспел, и мы поссорились. И больше я не играл на фортепиано «Полонез Огиньского» для мэра, когда он приходил к дедушке в гости, – вот с тех пор я и не дружу ни с мэрами, ни с губернаторами. А на вопрос, кто же я, собственно, такой, честно отвечаю теперь: антиквар, коллекционер, литератор и бывший журналист. Сижу в своём маленьком Замке Из Слоновой Кости, всевозможные артефакты прошлого коллекционирую, книжки пишу: две уже вышли, на очереди – третья, «S-VHS, или Роман-Кассета». Следите за книжными новинками, господа. 

 

 

Он вылез из логова, подошёл и потёрся об ноги. Я подумал, что это наша собака, но это, оказывается, проснулся дракон: я понял это, лишь когда протянул руку, чтобы погладить его. Рука наткнулась на чешую, и тут я взглянул на него: 

– Зачем вылез? Спал бы ещё: до весны далеко. 

 

Дракон имел заспанный помятый вид: глаза – красновато-водянистые, чешуя – блеклая, серо-голубая, а вовсе не зелёная; шерсть на локтях и кончике хвоста свалялась, крылья слиплись. М-да… 

– Ладно: проснулся – так проснулся. Чего надо? Жрать хочешь? 

 

Дракон смачно рыгнул и отрицательно покачал головой. Терпеть не могу, когда он так делает – в смысле, отрыгивает: прошу прощения у читателей, но драконы так устроены, что кишечные газы они выпускают не через задний проход, а через пасть. Этими газами они, кстати, и «огнедышат» – воспламеняют их щелчком языка о нёбо. Но на этот раз, к счастью, обошлось без фаер-шоу. 

– Ну, говори, чего проснулся-то? 

 

Дракон поднял бровки домиком, уставился на меня своими круглыми, навыкате, глазами и, присвистывая, тихонечко произнёс: 

 

– Пи-пи-и…

 

На улице не так уж холодно, но всё же я только-только выгулял собаку, и вылезать из квартиры второй раз мне не хочется: горячий чай в кружке, недокуренная сигарета, интересный текст в Сети – сами понимаете… К тому же прогулка с драконом требует соответствующей экипировки, а мне совсем не улыбалось натягивать ботфорты и возиться с тяжёлыми латами, напяливать стальной нюрнбергский панцирь, в котором на декабрьском морозе не слишком уютно, хоть пару свитеров под него надень. И я смотрю на этого бессовестного звероящера и говорю с укоризной: 

– А ты на полчаса раньше проснуться не мог, когда мы с Эрикой собирались на прогулку? 

 

Дракон виновато молчит, опустив глаза. И я треплю его по гриве и говорю уже ободряющим голосом: 

– Хорошо-хорошо! Сейчас выйдем! Потерпишь, пока я собираюсь? 

 

Дракон радостно стучит хвостом по полу, чем приводит в восторг доберманиху: Эрика прыгает вокруг, лает, ловит дракона за хвост. 

 

– Тише, вы – оба! – прикрикиваю на них и поворачиваюсь к жене, которая уютно устроилась с книжкой на диване: 

– Маш, поможешь панцирь застегнуть, а?.. Пойду, пресмыкающееся прогуляю, а то до марта не дотерпит. 

 

Дракон услышал одно из самых своих нелюбимых слов – и тут же начал хлопать крыльями, готовясь взлететь и доказать, что он вовсе не пресмыкающееся. Это уже чересчур: в прошлый раз, когда он летал по квартире, он едва не сшиб люстру; люстру-то не жаль, а вот током бы его шарахнуло… 

– Немедленно прекратить! – ору я и тут же одёргиваю себя: драконы – существа обидчивые, лучше на них лишний раз голос не повышать. Говорю спокойнее: 

– Сейчас, уже собираюсь. 

 

При помощи супруги напяливаю латы, заворачиваюсь в плащ, пристёгиваю к поясу шпагу – можно идти! Осталось только ошейник на дракона надеть и… Стоп! А где берет?! Берет?! 

 

 

Ага, вот оно что! – этот хитрюга уже утопал в прихожую и там затаился. А что у него в пасти?

– Отдай! – но он смотрит на меня своими глазами-шариками и отрицательно мотает головой. В пасти – мой чёрный бархатный берет на алой шёлковой подкладке, украшенный рубиновой брошью и перьями птицы Гамаюн. Дорогая, эксклюзивная, можно сказать, вещь – а этот засра… а этот дракон её сейчас всю обмусолит слюной – отстирывай потом!.. 

 

– Отдай, говорю! Сам же задерживаешь прогулку! 

Дракону хочется поиграться, но он и сам понимает, что к прогулке я уже готов и что единственный, кто нас сейчас задерживает, – это он. Нехотя отдаёт берет, после чего я надеваю на него Эрькин ошейник (свой собственный он изгрыз ещё в сентябре и спрятал куда-то в логово), беру поводок, и мы выходим. 

 

 

На улице дракон ещё некоторое время пытается баловаться, но природа берёт своё: хладнокровные существа плохо реагируют на холод, и скоро дракон становится вялым и угрюмым. Нет, безусловно, во время прогулки он не впадёт в спячку – ему для этого нужно провести на холоде часов десять, но настроение у него от холода портится. У меня тоже.

– Пошли делать пи-пи на речку, – говорю ему, и мы выходим из двора и сворачиваем за угол: идём тем же маршрутом, которым мы обычно ходим с Эрикой. Нас видит дворовая собака – до недавнего времени бездомная дворняга, которой соседи построили конуру, – она видит дракона и тут же начинает дико выть. Эх, не догадался я в спешке прихватить для неё никакого угощения… 

 

Мы выходим на берег Ангары: здесь темно и пустынно – всё же три часа пополуночи, и вполне можно отпустить дракона полетать, но я боюсь, как бы он не задремал на лету и не свалился в воду. А дракон, похоже, немного ожил: он ведь знает, что здесь его отпускают полетать, и начинает толкать меня своим чешуйчатым боком, задевая шпагу. 

– Не свалишься?.. – спрашиваю с сомнением. 

– Не-а! – отвечает дракон хриплым голосом (не простыл ли?) и по-собачьи трясёт шкурой под ошейником. 

– Нет уж, дорогой мой! – говорю. – Ошейник снимать не будем! Лети! – и отстёгиваю карабин. 

 

Дракон взлетает. Делает несколько тяжёлых взмахов крыльями, неуклюже набирает высоту, но уже через несколько мгновений взмахи становятся плавными и даже грациозными. Он дает два-три пробных круга – и вдруг устремляется на север, летит над чёрной ангарской водой. Этого-то я и боялся… 

– Стой! Стой!... К-куда?!.. – но он уже не слышит. Или делает вид. Я-то знаю, зачем этот хулиган туда полетел: сейчас начнёт бомбить! Сколько раз ему говорил: мы не настолько богаты, чтобы вот так разбрасываться изумрудами и сапфирами – мог бы раскидывать свои фекалии там, где их можно собрать, так нет же!.. Я уже молчу о том, что цены на нефть хоть и падают, но сливать нефтепродукты в реку – прямое нарушение законодательства… Вот ведь, гад, что делает, а! – сливает… Отстрелялся – и, довольный, возвращается. 

– Ну что, вредитель, – спрашиваю дракона, – идём домой?

– Не-а! Гулять! – а морда – довольная! И из уголков пасти вылетают маленькие синевато-зелёные язычки пламени. 

– Точно – гулять? Не замёрзнешь?  

– Не-а! – произносит он своё любимое слово, и я пристёгиваю карабин к его ошейнику. Ворчу: 

– Сколько раз говорить тебе: нет такого слова – «не-а!», есть слова «да» и «нет»! Чтоб я больше не слышал этих «ага», «не-а» и прочей вульгарщины! Вроде императорский дракон, а выражаешься, как… как… как гадюка болотная какая-то!.. 

– Шеф, всё o'k! – произносит дракон, провоцируя меня на очередную порцию брюзжания. Впрочем, желание брюзжать быстро пропадает: холодно, знаете ли… 

 

 

 

Стараюсь погрузиться в свои мысли, но это плохо удаётся: дракон тянет поводок, и я едва поспеваю за ним, путаясь в длинных полах плаща, раздуваемых ветром; вдобавок шпоры и кончик шпаги противно цокают по асфальту, а панцирь на морозе начинает стынуть, и я чувствую себя примерно так же, как чувствуют себя шпроты внутри консервной банки, что лежит в холодильнике. Зачем её купили, эту банку?.. Сто лет ведь не покупали шпроты, у нас их никто и не ест. Даже дракон. 

 

Мы прошли старый горбатый Глазковский мост и вышли на пустынную Набережную. «Далеко не пойдём, – думал я, – до Круга и обратно: возле Университета в город выйдем, а там – боковыми улицами. Всё же хоть и ночь, а мало ли: вдруг шляется кто по улицам?..»  

 

Дракон бежал рядом – и развлекался, прожигая в снегу проталины, плюясь мелкими языками пламени. В сугробах от этого образовывались маленькие сквозные тоннели, стенки которых тут же покрывались корочкой льда. 

 

«Обманул меня этот чёртов китаец, – продолжал я гонять мысли, – обещал привезти настоящее яйцо императорского дракона, а привёз непонятно что: вон какой толстый… и крылья… крылья – да, как у валлийского дракона, а не как у китайского…» 

– А у китайских драконов вообще крыльев нет! – сообщает дракон, и я только сейчас вспоминаю о том, что они ещё и мысли умеют читать. 

– Слушай… – мне жутко неудобно перед ним, но коль зашёл разговор, то самое время расставить все точки над «ё», – а может быть, яйцо перележало, а? Или, может, они тебя синтезировали… то есть, клонировали? Ну, китайцы? 

– Да не терзайся ты! – отвечает моё чудо-юдо, – всё с яйцом в порядке: его из инкубатора Запретного Города ещё в Культурную Революцию хунвэйбины выкинули – хорошо, хоть не разбили! И не клонировали меня – сам высиделся и вылупился! Просто переходный возраст у меня! Твоя жена правильно говорит: «подрастёт – поумнеет!». 

– Куда тебе ещё умнеть?.. – вздыхаю в ответ. 

 

Первые полгода после того, как он вылупился, он каждый день требовал, чтобы я садился перед монитором и читал всё подряд – от англоязычной Википедии до френдлент в Фейсбуке и ЖЖ включительно, а сам устраивался рядом – и читал мои мысли. Ну а Эрика ревновала, пыталась мешать нам, отвлекала дракона мячиком... Ну и кого я вырастил, в итоге? Нетолерантного, неполиткорректного и мизантропического дракона-антикоммуниста! Сам виноват, чего уж… 

 

Помнится, после того, как он впервые улетел куда-то добывать пропитание (китаец, что продал мне яйцо дракона, предупредил, что о корме для него беспокоиться не надо – сам найдёт), – так вот: после того, как он впервые улетел добывать пищу, мы с женой потом три дня не могли понять, откуда у нас в квартире на полу мелкая бирюза – мы тогда её целое ведро из углов вымели. Мы голову ломали – а дракон сидел на буфете, молчал-молчал, а потом вдруг огорошил нас заявлением: «Фуфло в этом городе, а не гей-клуб!». И оказался прав: когда бирюзу мы показали знакомому ювелиру, он разочаровал нас, сказав, что бирюза наша – низкого качества и для поделок не годна. Услышав это, я засел перечитывать «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына и «Колымские рассказы» Шаламова: надеялся, что, проникнувшись идеями антикоммунизма, дракон обеспечит нас рубинами или, на худой конец, подарит нам гранат или красный коралл. Так ведь – ничего подобного! – ну, слетал он к коммунистам, перекусил там… кого-то… потом, бедняга, желудком маялся: кирпичи нам выдавал, обыкновенные красные кирпичи. К тому же перекаленные, колкие: такими и садовую дорожку не вымостишь. Вот интересно: кого он… вернее, куда он теперь летает, что после двух его последних полётов мы стали в квартире изумруды находить?.. 

 

– Не скажу! – ответил он на мои мысли, обернувшись, и подмигнул: – Намекну лишь, что этот город и страна в плане рациона меня разочаровали, и я нашёл места поинтереснее. Впрочем, если вам нужен уголь-антрацит…

 

Закончить фразу он не успел, потому что мы оба заметили, как навстречу нам движутся три тёмных фигуры – экипаж ППС. 

«Только этого не хватало! – пронеслось в моей голове. – Дракон – и полиция: что может быть менее совместимо?..» 

 

А полицейские уже резво направлялись к нам, и шедший посредине сержант, старший экипажа, бодро окликнул нас: 

– Эй, гражданин! А почему у вас собака без намордни… 

 

Последний слог он проглотил, рассмотрев в свете уличного фонаря, что за «собака» замерла рядом со мной. 

– Где вы видите собаку, сержант? 

– Н-ну… Почему животное без намордника?! – нашёлся полицейский. 

– А где вы видели драконов в намордниках?  

– А на каком основании вы выгуливаете здесь дракона?! – этот пинг-понг вопросительными предложениями мог бы, наверное, продолжаться ещё какое-то время, если бы сам полицейский вдруг не осёкся и не спросил на полтона тише: 

– А чё, это и вправду дракон?.. 

 

Забыл сказать, что буквально за секунду до того, как мы заметили полицейских, я собирался закурить и даже достал сигарету, но в складках плаща никак не мог найти зажигалку, так и шел – с не прикуренной сигаретой в зубах. 

– Дай подкурю, – дракон и повернулся в мою сторону – и выдохнул небольшой язык пламени.  

– Но-но! Поосторожнее! Чуть усы мне не спалил!.. Спасибо, дорогой! – и я, наконец, затянулся сигаретным дымом. 

 

Полицейские попятились. А дракон, видимо, решил пошалить: опустив по-собачьи голову и глядя на стражей порядка исподлобья, он сделал в их сторону шаг. Всего лишь только один шаг… 

– Руку с кобуры убери! – выкрикнул я, видя, как один из них потянулся за пистолетом, – чешую ему всё равно не прострелишь, а вот если его разозлишь, то… 

 

Я не знал, что может сделать мой дракон, если его разозлить по-настоящему: как-то всё не представлялось случая. К счастью. А он, между тем, сделал ещё один шаг в сторону полиции: 

– Мусора-а!.. Менты позорныи-и-и!.. Испепелю-у!.. – шипел дракон низким голосом, и в голосе этом проскальзывали какие-то откровенно-уркаганские нотки. – Ф прах-х… и пепел-л-л… Ф-ф пыл-л-ль… 

 

Мне самому сделалось не по себе. Едва сдерживая дракона на цепи, я крикнул: 

– Идите уже! Идите, а?.. 

 

Стражи порядка отступали, но не сдавались: 

– А у вас есть разрешение на ношение длинноклинкового холодного оружия? – выкрикнул фальцетом сержант, указывая на шпагу, болтавшуюся у меня на левом бедре. 

– Есть! – крикнул я, – есть, всё в порядке! Императором Карлом Великим выдано! Мне и всем прочим баронам и рыцарям Священной Римской Империи! Идите уже, патрулируйте… 

 

Полицейские ретировались быстро. Их топот уже смолк где-то в районе «Интуриста», а дракон продолжал шипеть и выплёвывать язычки пламени. Чешуя на его спинке потемнела и встопорщилась, гребень ощетинился стальными шипами, когти скребли асфальт, с клыков капала сера, а кончик хвоста мелко подрагивал. 

– Ну… ну чего ты?.. Успокойся, они ушли… Ну перестань, в конце концов… Сейчас домой пойдём, спать – а когда проснёшься, мы с тобой в Аршан поедем, ты там над ущельем полетаешь… Ну… ну, что ты?.. 

 

Дракон повернул ко мне свою морду, в уголках его круглых, навыкате, глаз стояли две больших горошины-слезинки: 

– Вот уроды, а… – прошептал дракон, – я ведь услышал, что они про нас подумали… я не буду говорить, ладно?.. 

– Не говори. Не хочешь – и не говори. Только не плачь, пожалуйста. Пойдём домой. 

 

Дракон швыркнул своим драконьим носом, выпустил из ноздрей облачко зеленоватого пара и попытался сквозь слёзы улыбнуться своей драконьей пастью: 

– Пошли! 

 

Две слезинки из его глаз упали на тротуар, засыпанный снегом. Я подобрал их: на моей ладони, на чёрном бархате перчатки, лежали два чистейшей воды бриллианта в двенадцать каратов каждый. 

 

 

 

Рисунки Екатерины Марьясовой