Тут, конечно, нужно сделать обязательную оговорку. После кризиса 2008 года рост производительности замедлился практически во всех странах G20, а кое-где даже произошло падение. Что и понятно: сократились инвестиции, а вслед за ними приостановился и процесс оптимизации производства, носящий перманентный характер. Однако России, как развивающейся и догоняющей стране, как раз и необходимо иметь более высокие темпы прироста производительности. Тем более что в сравнении с другими крупнейшими государствами замедление роста в РФ оказалось весьма существенным: если до кризиса наша страна шла на втором месте по увеличению производительности, то в последние несколько лет занимает только пятое место.

Долгое время высшие должностные лица РФ не обращали на эту картину внимания, поскольку казалось, что страна довольно уверенно восстанавливается после сильнейшей рецессии. В нынешнем году ситуация кардинально поменялась из-за явным образом наметившейся стагнации, что вынудило президента и правительство зашевелиться. Для того чтобы оживить экономику страны, было решено применить целую серию нестандартных мер, включая заморозку тарифов и увеличение государственных инвестиций в инфраструктурные проекты. Параллельно заговорили и об оптимизации рынка труда для достижения все той же цели — повышения производительности.

В частности, в начале октября президент Владимир Путин, выступая на инвестиционном форуме «Россия зовет!», прямо заявил, что показатели производительности в России остаются неудовлетворительными и приводят к застою в экономике. По его словам, необходимо повысить их вдвое, чтобы вновь выйти на уровень 5-6 процентов в год, который наблюдался в докризисные времена. Как именно это сделать, президент не пояснил, однако привел в пример несколько регионов (в частности, Калужскую и Белгородскую области), где производительность растет очень быстро — до 10 процентов в год.

В России часто бывает так, что глава государства «вбрасывает» какую-либо тему в качестве затравки, после чего разговор спускается на нижние уровни. Однако на этот раз Путин, напротив, стал чуть ли не последним из высших российских должностных лиц, обративших внимание на производительность труда. В апреле схожим образом высказался тогдашний министр экономического развития Андрей Белоусов, заявивший, что, если ситуация не изменится, в ближайшие пять лет Россию ждет обвал частного потребления, при котором курс рубля упадет, а инфляция резко ускорится.

В июне решение предложил министр финансов Антон Силуанов. По его мнению, экономика демонстрирует все признаки перегрева. К примеру, в стране исключительно низкая безработица. Соответственно резерв развития состоит в том, чтобы перестать бороться с этим фактором и, более того, как выразился министр, предпринять «структурные меры по сокращению численности работников».

Примером резкого сокращения персонала на крупных российских предприятиях является деятельность Бу Андерссона — шведа, уволившего на «ГАЗе» 50 тысяч человек, или почти половину всего штата. Не в последнюю очередь благодаря этому шагу Горьковский автозавод стал самым успешным среди предприятий российского автомобилестроения.

Наконец, два месяца спустя свою позицию озвучил и премьер-министр Дмитрий Медведев, во многом повторивший слова Силуанова. В статье в «Ведомостях» он написал, что нужно уходить «от политики сохранения занятости любой ценой, независимо от экономических соображений». По его словам, такая политика могла быть уместной в кризисный период, но не сейчас. Среди конкретных целей таких преобразований он назвал государственный сектор, где отдача от инвестиций «в разы ниже, чем в сопоставимых сегментах частной экономики».

Итак, задачи определены. По сути, все эти высказывания означают, что государство делает ставку на модернизацию за счет сокращения неэффективных рабочих мест. Путин прямо об этом не заявил, но из контекста его слов можно сделать такой вывод. Каким образом это может быть осуществлено?

Наиболее простой способ — это переоборудование и технологическое улучшение рабочих мест, чтобы ту же работу выполняло меньшее число сотрудников. Банальная компьютеризация и автоматизация производственных линий зачастую способна снизить численность обслуживающего персонала в несколько раз. Между прочим, здесь кое-что могло бы сделать и само государство — например, уменьшив количество бумажного оборота. Работа людей, контактирующих с контролирующими органами, в этом случае потребовала бы куда меньшего числа сотрудников.

В то же время рассчитывать, что результатов можно будет добиться по итогам какой-то масштабной кампании, не приходится. По словам Сергея Солнцева, примеров единовременной модернизации экономики и резкого сокращения рабочих мест в мировой практике практически нет. Как правило, снижение издержек компании обеспечивали выносом производства в развивающиеся страны, что само по себе не влекло за собой модернизацию производственных процессов. Этот вариант для России не слишком приемлем, так как нефтедобычу, строительство и ритейл едва ли можно отправить на аутсорсинг в сколько-нибудь значимых масштабах.

Не стоит забывать и о некоторых особенностях российского рынка труда, радикально отличающих его от большинства зарубежных. Как рассказала в интервью «Ленте.ру» профессор Российской экономической школы Ирина Денисова, Россия еще в 1990-е годы своеобразно приспособилась к экономическим шокам. При ухудшении конъюнктуры рынка работодатель не сокращает работников, а снижает оплату труда (через снижение части оплаты, привязанной к финансовым результатам фирмы) и/или сокращает рабочее время, например, отпуская сотрудников в неоплачиваемый отпуск.

Это то самое «предложение, от которого невозможно отказаться». Сотруднику, особенно семейному, оно может не понравиться, но куда ему идти, если он работает, допустим, в моногороде? Огромное большинство людей готово смириться с потерей личных доходов, вместо того чтобы озадачивать себя поиском нового места жительства, да еще и дополнительной квалификации.