«Курьер» и курьерцы, часть 2

Подробности: Создано: 01.02.2022 17:30; Просмотров: 5861

Мы продолжаем публиковать реплики тех, чья жизнь была тесно связана с главной некогда информационной программа региона. И не судите нас строго за обилие воспоминаний. Многим журналистам и телеоператорам – причём не только иркутским – программа «Курьер» открыла дверь (или, если хотите, окно) в профессию, для многих стала определяющим творческим звеном в дальнейшей деятельности, многим открыла самих себя.

В работе, наполненной событиями, встречами с интересными людьми и эксклюзивной порой информацией, мы познавали какой-то особенный окружающий мир, и этот мир безусловно наложил отпечаток на нас, на нашу жизнь.

Лично я одним из главных достоинств «Курьера» считаю предоставленную нам временем и обстоятельствами возможность создавать, придумывать, экспериментировать – иными словами, реально творить. В сегодняшних медиа эта возможность сведена, поверьте, до минимума. Она тоже, конечно, есть, но очень часто касается в основном технологической составляющей.

А мы в начале 90-х могли сделать сюжет – на фотографиях! Сюжет, в котором текст перекрыт фотографями. Потому что МЫ ТАК ВИДЕЛИ. Ну и потому ещё, разумеется, что видеокартинки о событии не было: не смогли снять, плёнка оказалась в браке или её вообще не привезли – единственная машина сломалась в пути. Необходимость выкручиваться, знаете ли, на самом деле в творчестве здорово помогает! Смайл.

Едем отдыхать семьями на Байкал с тогдашним зампредом по телевидению ИГТРК Андреем Амосовым

Татьяна Шеметова

Наталья Кичигина

А ещё помогало то, что отсутствовали железные, спущенные сверху, утверждённые информационные форматы. Кончилось время официальной цензуры и мы, если слегка преувеличивать, просто порой колбасились. И могли сделать сюжет в стилистике «потока сознания» или сна – да в любой, по сути, стилистике. Единственное, что было табу – хронометраж: мы страшно боялись стать нудными и не делали репортажи длинными.

Я как страшный сон тогда вспоминал случай, произошедший ещё в программе «Приангарье, когда один из собкоров привёз репортаж длительностью 12 минут! При этом собкор остался на монтаж и бился, как лев, пытаясь отстоять каждую минуту, а редактор беспощадно резал материал, стараясь сократить хотя бы – хотя бы! – вдвое. В «Курьере» такие хронометражи были невозможны по определению. А всё остальное – да пожалуйста. У вас возникла удивительная фантазия? Милости прошу к нашему (информационному) шалашу!

Владимир Лопарев

Сергей Марфицын, Александр Попов, Александр Кошкарёв, Максим Мезенцев, Владимир Лопарев

Ирина Алашкевич, Наталья Цибанова, Александра Мощицкая, Наталья Баканова

Конечно, такая вольница к концу 90-х сошла на нет. Главным стало успеть снять то, что снять успеть было главным: в жизнь телевидения в тот момент широкими, уверенными шагами входил его величество политический, пропагандистский, обслуживающий власти всех уровней заказ…

Но это, естественно, уже совершенно другая история, братцы!

Андрей Фомин

Мне повезло!

Если бы мне пришлось рассказывать о «Курьере» не слишком высокопарно, не очень слезодавильно и кратко, уложилась бы в три предложения. Первое: по принципу «с места в карьер» я на практике и конкретно в «Курьере» обучилась профессии. Второе: после «Курьера» обросла стойкой убежденностью, что работать способна только с хорошими начальниками. Третье: именно здесь приобрела друзей на всю жизнь. По сути, главное этим сказано. Но есть детали – чертовски существенные. Они о том, что «Курьер» так и остался для меня полнейшей загадкой. Многие вещи я как не понимала тогда, так не могу понять и сейчас.

Путилова ведет программу Послесловие, которую тоже делали курьерцы, 1993 год

Например, как мы умудрялись своим абсолютно безбашенным, немногочисленным и отчаянно молодым (по меркам гостелевидения той поры) коллективом делать совершенно серьезную программу областных новостей каждый будний день. Да еще и выпускать ее в прямом эфире. Да к тому же в период, когда все тексты перед выходом к зрителю отправлялись на визирование в Серый дом.

Я, честно слово, не понимаю, и уже доподлинно не вспомню, откуда мы брали информацию. Ну положим, какую-то ее часть поставляли официальные ведомства и пресс-службы. Но темы для сюжетов, устные сообщения для ведущего, горячие новости – где все это добывалось в пору отсутствия компьютеров как жанра? Инсайдеры, конечно, были (называли их, правда, иначе). Каждый приличный журналист имел своих. Но получать информацию приходилось только двумя способами – лично или по телефону. Редакционные аппараты работали в режиме нон-стоп. Если на трубке не висел один, значит, она была снята другим. Первый приход в редакцию помню до мельчайших деталей: завеса сигаретного дыма, переполненная мусорная корзина, которая стоит прямо в центре, и несколько человек одновременно разговаривающих по всем телефонам сразу в трех смежных кабинетах с открытыми настежь дверьми.

Достала сейчас папку со своими «курьерскими» текстами: господи, они же отпечатаны на пишущей машинке! Я уже и забыла, как это выглядит. Перед тем, как сдать машинистке, писались тексты от руки на бумаге и далеко не всегда разборчиво. Редкий стол в «Курьере» не выглядел грудой изведенной бумаги. К слову, печатная машинка есть у меня в доме и сейчас. Друзья подарили с намеком на профессию. Машинку эту с удовольствием юзают все приходящие в гости дети. Но представить себя в тандеме с этим аппаратом фантазии не хватает.

Трудно понять, как женская половина «Курьера» ходила на работу в платьях, узких юбках и даже на каблуках. Все это чудовищно диссонировало с нашим редакционным транспортом. В первые года моей работы на съемки выезжали на УАЗиках. Вроде раскатывались на них по городу, подъезжали к самым серьезным учреждениям, а все равно казалось, что собрались в поход по пересеченной местности. Может, поэтому и решили однажды использовать редакционную машину по прямому назначению. Каким образом уговорили водителя вывести нас за город в выходной день на служебном транспорте, до сих пор остается для меня загадкой.

Не могу взять в толк, как можно было работать ненормированный рабочий день на голодном пайке. Ладно девочки, но мужская половина! Трудности с питанием на телецентре были перманентными. Творцов и функционеров в головном офисе на улице Горького обеспечивали едой в достойных условиях. А вот до тех, кто работал «в поле» и под телебашней, руки как-то не доходили. Пару раз в мою бытность буфет у нас открывали, но быстро сворачивали. Зато вкус и вид неоднозначной пиццы из милицейской столовки по соседству запомнился надолго. Не случайно же абсолютной радостью было угоститься из какой-нибудь баночки с домашним. Этот паёк любовно и ежедневно собирала для нашего режиссера Лены ее тетя.

До сих пор отчаянно не понимаю, как в одно лето на хозяйстве нас оставили всего втроем – двух журналистов и стажера. То ли отпуска у народа совпали, то ли командировки с больничными. Но факт был фактом: узким коллективом нам пришлось дня три, как минимум, собирать получасовой выпуск новостей. Мы, конечно, могли рассчитывать на пару сюжетов от корреспондентов из области, на материал от наших друзей из пресс-службы ГУВД, на несколько сводок из официальных источников. Но всего этого хватало на полвыпуска от силы. И вот тогда особый, я бы даже сказала сакральный, смысл приобрели для нас сводки с полей. Обычно кто-то из сотрудников записывал их по телефону, а диктовал специальный человек из профильного ведомства. И вот в дни, когда «Курьер» обезлюдел, мы решили не ограничиваться цифрами посадок и всходов. В дело, точнее – в выпуск пошли все показатели по кормовым и злаковым, по турнепсу и свёкле персонально, по темпам прополки огурцов в отдельно взятом районе и по уровню всходов пшеницы по области... Именно в тот период я поняла, что в прямом эфире могу говорить гораздо медленней обычного, если ситуация того требует.

Сложно понять, как мы обходились без ежедневных планерок в их привычном понимании. Я вообще не помню, чтобы у нас было какое-то особое планирование в работе. Просто ведущий выпуска сам писал себе перебивки между сюжетами, компоновал выпуск, беспрерывно доставал всех по поводу сюжетов, а вечером выходил в эфир. И это было неизменно. Возможно, все мы оказались чрезвычайно ответственными, потому и надзор не требовался.

Безуспешно пыталась понять, почему несколько лет подряд мы давали себе зарок итоговый выпуск «Курьера» собирать заранее, но это никогда не удавалось. 31 декабря на моей памяти ни разу не было у нас укороченным днем. А потому однажды я имела все шансы встретить Новый год в автобусе. Из дома, куда забежала буквально на несколько минут поздравить родных, ехала в Ново-Ленино, где праздник мы отмечали тем же составом - «Курьерским». Чудом успела к курантам.

Наконец, даже не догадываюсь, откуда у нашего главного редактора Андрея Фомина было столько доверия к молодым журналистам? От бесшабашности молодецкой? Или от мудрости ранней? Но как-то не особо он нас контролировал. Да и выволочек не припомню.

И уж совсем не понимаю, чем он руководствовался, посадив меня в прямой эфир, вещать на всю область всего через несколько месяцев работы. Ведь, как минимум рисковал навлечь на себя гнев многоопытных телевизионных матрон. Как максимум, крупно подставиться. Мы все-таки трудились на государственном телевидении. А подобные смелые вольности в поведенческий формат не вписывались

Здесь стоит добавить, что 5-6 лет работы в компании такого формата – это школа, не сравнимая ни с одним учебным заведением. Да и не учили особо в начале 90-х телевизионной журналистике. Разве что в столице. Еженедельные собрания (по-моему, они назывались летучками), на которых разбирались прошедшие эфиры, были тренингом посуровей ледяного обливания. Здесь стремительно приводилась в норму дикция, исправлялся внешний вид, ликвидировались ошибки в ударениях, ставились на место мозги и воспитывалось умение держать удар. На этих собраниях, в принципе, мало церемонились друг с другом. Зацепить и раскатать могли по существу и по мелочи. Хотя позже стало понятно, что многие мелочи таковыми не были.

Я как-то позволила себе однажды на программу надеть серьги – для эфира, безусловно, крупноватые. Но так и опыта в подобных делах еще не имелось. Эпитеты в итоге снискала самые безжалостные – от новогодней елки до донской казачки. Умудрилась на эти грабли наступить повторно. Вела как-то программу в цепочке, которая под студийными приборами сверкала, видимо, непозволительно ярко. На летучке узнала, что этим блеском освещала всю область целых полчаса – люди из самых отдаленных ее уголков, якобы, звонили и возмущались. Если вы думаете, что во мне сейчас говорит обида – ничуть. Напротив – благодарность. Подобных ошибок, выходя в эфир, я уже не повторяла. И не только в «Курьере».

А моей любимой программе и всем людям, с которыми работала на ИГТРК я безумно благодарна за то, что не дали разочароваться в выбранной профессии. Первый опыт – он, знаете ли, не у всех бывает счастливым. Мне – повезло!

Ольга Путилова, корреспондент "Новой газеты"

«Курьер» Хазагаева

Я работал на ИГТРК с 1996 по 2002 год. Пять, по-моему, лет пришлись на «Курьер», остальные, после перехода на федеральный формат, на «Вести».

Начинал со спортивного репортера. Затем общественные темы, далее экономика и политика. Ведущим меня привлекли довольно рано, примерно через три месяца после старта. Потому что опыт работы уже был в Братске и Омске. Закончил на этой телекомпании главным редактором «Вестей». Был первым из всех, что характерно.

«Курьер»… Название соответствовало духу работы. Это была самая современная на тот момент времени информационная программа. И самая сложная по производству. Ведь охватывала весь регион. Каждый журналист и оператор был как курьерский конь, весь в мыле. Или как курьерский поезд, весь в саже.

Команда была шикарная. Главным редактором тогда был Владимир Лопарев. Своеобразный и интересный…

Андрей Гундоров. Саши: Кошкарев и Орехов. Света Дерябина, Юля Ильина. Нонна Карнаухова, Наташа Сафонова и Наташа Волина. Позже появились Лены: Ерина, Пузова и Малышкина, – и ещё Наташи: Мясникова и Сальникова, а также Ирма Слепнева, Володя Саловаров.

Операторы – звери просто. Такой объем съемок! Димы: Дятлов и Коренчук, Андрей Воробьев, Валерий Яковлев. И замечательные режиссеры монтажа. Особенно Галя Ободоева и Лена Корыстина мне дороги. Конечно, всех не перечислишь. Но многие из перечисленных по-прежнему работают, молодчаги!

Что больше всего запомнилось? Сложно сказать.

Во-первых, попал в «Курьер» я через руководителя тогда редакции общественно-политических программ ИГТРК Андрея Фомина. Посмотрел он на меня, и сказал, что начинать надо через новости. Полностью с ним согласен.

Во-вторых, перед первым выходом в эфир в качестве ведущего «Курьера» меня заставили сбрить усы. Да-да, все это время до этого я был усатым. Бастовал. Носил с собой станок три дня, но не сбривал. Тем не менее, просьба руководства переросла в приказ. Я, кстати, не жалею.

Когда компьютеров не было еще, все тексты мы писали от руки и неслись потом к машинистке Ольге. Кто первым успел, того текст на машинке она первым и напечатает. Тот первым на монтаж попадет. Очередь была…

В один прекрасный день программа перешла из режима записи на прямой эфир. А последний выпуск был, по-моему, в 20.00 – самый длинный и подробный. То есть перед ведущим и режиссером вставал простой бытовой вопрос – как после эфира домой добраться? Тащиться от телевышки до остановки «Баргузин», чтобы надеяться попасть в один из последних автобусов? Или сидеть до десяти, чтобы сесть на дежурный «ПАЗик» вместе с ночным техперсоналом? Тогда очередность рейса выстраивал водитель. Бывало, что я до своего Приморского ехал через второй Иркутск и Первомайский. Бывало, что везло – через центр, Солнечный, плотину. А утром надо было снова быть на планерке и докладывать свой план съемок.

Еще помню, что как-то летом мы остались на неделю вдвоем с Леной Пузовой. Кто-то отдыхал в отпуске, кто-то болел, а мы работали – на всю область два телекорреспондента. Снимали по три-четыре сюжета в день на разные темы. Один на выезде, второй пишет. Потом меняемся. Неделя, практически не выходя из машины. Режиссер монтировала без нас. А мне еще нужно было два прямых эфира в день успеть отвести.

А главное, что я помню, это чувство своеобразного журналистского братства. Мы вместе отмечали дни рождения, просто выезжали куда-то на природу. Даже на свадьбы – вместе. А на парапете нового тогда диагностического центра довольно долго действовал «Стасов бар». После работы мы там на часок собирались частенько, выпить, что-то обсудить вне стен редакции…

Сейчас, встречаясь с кем-нибудь из этих ребят и девчат (которые давно уже дяди и тети), слышу, что давно уже таких традиций не существует. А жаль!