вверх
Сегодня: 29.03.24
5.png

Кургинян: Я не хочу, чтобы от меня отстали. Я хочу суда над Немцовым

В гостях у Юлии Таратуты в программе ГОВОРИТЕ лидер движения «Суть времени», политик и политолог Сергей Кургинян рассказал о том, что хочет создать телеканал «Град», сколько у него денег на Кипре, чем Путин лучше Медведева и платил ли ему Березовский.

 

Таратута: Вы захотите – продолжите эту тему, не захотите – не продолжите, но жить с этой информацией в одиночестве я не в состоянии. Мы тут перед эфиром с Сергеем Ервандовичем обсуждали вопрос, что он рассуждает о возможности создания телевизионного канала. Я задала несколько наводящих вопросов, может, вы расскажете и зрителям, как он должен был называться.

 

Кургинян: Это чистое размышление пока, огромное количество трудностей связано с тем, что нужно перестраивать работу всей организации для этого, я к этому сейчас не готов. Но думаю, оглядываюсь, смотрю, как это всё организовано. Я хотел назвать его «Град».

 

Таратута: Видимо, эта идея пришла к вам в голову после появления телеканала «Дождь», потому что такая ассоциативная история.

 

Кургинян: Конечно, я люблю такие названия. «Град» - это гражданское действие.

 

Таратута: А вы кому-то рассказывали про эту идею?

 

Кургинян: Я ребятам своим рассказывал.

 

Таратута: А ребятам – кому?

 

Кургинян: Организации своей, с которой я работаю, участникам движения. Но всегда такого рода вещи требуют ответственного решения, то есть ты должен понять, с этого момента твоя жизнь вот туда движется. Я не готов ещё сказать, что моя жизнь обязательно будет двигаться в сторону руководителя телеканала. Но я присматриваюсь к этому, мне поэтому и интересно, как у вас всё устроено.

 

Таратута: А если у вас появится телеканал, он будет финансироваться из фонда, из средств фонда или из чего-то другого?

 

Кургинян: Я думаю, что в этом случае он будет финансироваться на общественные пожертвования, он будет народным, будем собирать деньги.

 

Таратута: Хорошо, давайте вернёмся к теме, которая взбудоражила и вас, и окружающих. Я сейчас говорю о вашем фонде. Я для начала хотела спросить: я верно понимаю, что у вас есть некий кипрский друг, член ЦК Компартии Кипра?

 

Кургинян:  У меня много друзей на Кипре.

 

Таратута: Нет-нет, я просто слышала на одном из ваших выступлений, Анастасис, кажется.

 

Кургинян: Есть, у меня много друзей на Кипре.

 

Таратута: А кто это?

 

Кургинян: У меня много друзей с 1990 года, там были люди, которые учились в России. Кипрская Компартия, как вы знаете, у власти очень часто находилась. Сейчас она отошла, а была у власти. Мы дружили, люди хотят коммунистических идей, но не в зюгановском варианте.

 

Таратута: Эта часть мне понятна. Второй вопрос: есть ли у вас международный фонд Центра творческого эксперимента?

 

Кургинян: Не творческого эксперимента. У меня есть Международный общественный фонд «Экспериментальный творческий центр» (Центр Кургиняна).

 

Таратута: Господи, видите, как я запуталась…

 

Кургинян:  Ничего страшного. Он международный, зарегистрирован ещё при советской власти, потом он перерегистрировался в 2008 году. Это очень старая структура, она есть.

 

Таратута: На этот вопрос мы ответили, хорошо. Значит, что зарегистрировано на Кипре?

 

Кургинян: Международный общественный фонд «Экспериментальный творческий центр» зарегистрирован в Москве по адресу Садовая-Кудринская 22/21 и так далее.

 

Таратута: А что располагается тогда по адресу: Ларнака, улица Лорда Байрона?

 

Кургинян: По адресу: Ларнака, улица Лорда Байрона располагается представительство, которое не имеет юридического лица. Это не юридическое лицо, у него нет счёта. Это представительство, которое представляет там наши интересы. То есть позволяет нам там осуществлять интеллектуальную деятельность. Мы не тратим там денег, мы – общественная организация, мы не ведём там финансовой деятельности. Готов даже подробнее рассказать о том, как это всё происходило.

 

Таратута: Объясните, пожалуйста, если документы, предоставленные Борисом Немцовым, выложенные в сети, повествуют ровно о том, о чём вы говорите, зачем вам понадобился ролик артистический, в котором вы раз 16 задавались вопросом: кому выгодно говорить о том, что у вас есть нечто на Кипре?

 

Кургинян: Отвечаю: потому что Борис Немцов сказал, что у меня есть фонд, зарегистрированный на Кипре, и по этой причине я являюсь иностранным агентом. Потом это повторили Яшин и так далее, Ганнушкина и все прочие.

 

Таратута: Немцов говорил несколько об иной вещи, он говорил о том, что вы – человек патриотического склада, и выясняется, что у вас есть нечто, зарегистрированное на Кипре.  Совершенно неважно, это головной офис или филиал.

 

Кургинян: Так прекрасно, что вы говорите за Немцова.

 

Таратута: Я читала его сообщение.

 

Кургинян: Давайте посмотрим сообщение, оно же у меня с собой, и в этом сообщении всё точно сказано. Немцов: «Фонд Кургиняна-патриота зарегистрирован на Кипре». Сказано это, где зарегистрирован мой фонд? На что ссылается Немцов? На ЕГРЮЛ.

 

Таратута: Ну,  Сергей Ервандович…

 

Кургинян: Ну, Сергей Ервандович. Вы знаете, что смысл дьявола, как говорят, в деталях. Если речь идёт о представительстве, которое не ведёт юридическую деятельность и так далее, то в чём мой антипатриотизм? А вот если у меня фонд, там средства, и я там кручу миллионы, то понятно, кто я. Я – олигарх, я человек, который говорит, что Родина, патриотизм, а на самом деле там себе прокладывает крышу. Это совершенно разные картины.

 

Таратута: Вы сейчас тоже немножечко дописываете за Бориса Немцова его сообщение, поскольку никаких таких слов нет.

 

Кургинян: Поэтому давайте остановимся на том, что точно было сказано. Зарегистрирован фонд мой где – на Кипре или в Москве?

 

Таратута: Как вам виднее.

 

Кургинян: Нет. Что значит – виднее? Вот Немцов ссылается на этот ЕГРЮЛ, Единый государственный реестр юридических лиц. Какого государства? России. Открываем первую страницу. Что здесь написано? Сведения об адресе юридического лица, написано на первой странице адрес: город Москва, улица Садовая-Кудринская дом 22/ 21. Где зарегистрирован фонд?

 

Таратута: В Москве.

 

Кургинян: Да, всё.

 

Таратута: Хочу сказать от себя, что мне всё равно, где вы зарегистрированы. А почему вам не всё равно, где вы зарегистрированы? Условно говоря, есть у вас представительство на Кипре, в вашем ролике вы отвечаете на все эти вопросы. То есть вы говорите, что кто-то вас оболгал, вы задаёте наводящие вопросы, но вы не говорите фразу, которую сейчас сказали мне, что у меня есть фонд, зарегистрированный в Москве, представительство на Кипре, и вообще какие ко мне вопросы. Почему вы сразу так не поступили? Почему вы устроили спектакль?

 

Кургинян: Во-первых, спектакль устроил Немцов.

 

Таратута: Вы его поддержали, он не выступал в видео-обращении к народу.

 

Кургинян: Перед этим эта история длится давно. Какие-то мелкие-мелкие провокаторы начинают по этому поводу рассуждать, что я иностранный агент, который с Кипра, руководит развалом России. То есть начинается такая мелкая грязь, теперь эта грязь собрана воедино Немцовым, Яшиным, Ганнушкиной в комок, и мне это очень интересно, потому что пока грязь не скомкана в комок, с ней невозможно дискутировать. А когда она собрана в комок, появляется сюжет, драма, политическое событие.

 

Таратута: Ответьте на мой вопрос: почему в ролике сразу не сказали, что у вас есть фонд, на Кипре зарегистрировано представительство, отстаньте от меня?

 

Кургинян: Нет, потому что вопрос не в «отстаньте». Я не хочу, чтоб от меня отстали. Я хочу суда.

 

Таратута: Над кем?

 

Кургинян: Над Немцовым и над всеми, кто заявил, что у меня есть фонд, зарегистрированный на Кипре.

 

Таратута: Я что плохого в фонде, зарегистрированном на Кипре?

 

Кургинян: Не знаю, пусть Немцов объяснит.

 

Таратута: Я вас спрашиваю.

 

Кургинян: Ничего.

 

Таратута: Почему вы стали оправдываться?

 

Кургинян: Я не стал оправдываться.

 

Таратута: А если бы у вас был фонд на Кипре, от вас бы отлетел кусок?

 

Кургинян: Нет.

 

Таратута: Вы бы стали в меньшей степени патриотическим человеком?

 

Кургинян: Нет, во-первых, есть ложь, и есть правда, и грань между ней надо провести. Все телеканалы, включая ваш замечательный телеканал,  говорили о том, что я 2 марта выхожу на марш соответствующий.

 

Таратута: Не говорил этого наш канал. Это было ложное сообщение в вашем ролике, который я тоже посмотрела.

 

Кургинян: Какое ложное сообщение?

 

Таратута: Я видела ваш ролик. Наш канал не говорил о том, что видел вас на марше.

 

Кургинян: Ваш канал наоборот потом говорил, я бы не пришёл на него, между прочим, если бы он не сказал потом: «Ищем-ищем Кургиняна или его сутевцев, а там никого нет». Ваш канал правильно себя повёл, но перед этим огромное количество людей об этом говорило, хотя достаточно было позвонить в мой офис, спросить, иду я или не иду, а также почитать на первой странице моего сайта объяснение, почему не пойду. Все говорили почему-то, что я туда пойду.

 

Таратута: Не все всё-таки знакомы с деятельностью вашего сайта, это не на «Интерфаксе» разместили.

 

Кургинян: Я говорю о том, когда журналист хочет познать правду…

 

Таратута: Почему вы не ответили в первом ролике на этот вопрос чётко, ясно, просто?

 

Кургинян: Потому что моя стратегия заключается в том, чтобы задавать вопросы поэтапно.

 

Таратута: А, может, чтобы долго говорить, и мы забудем, о чём мы спрашивали?

 

Кургинян: Нет-нет. А о чём позабыть? Поэтапно, я сначала разберусь с тем, зарегистрирован я на Кипре, второе, с чем я разберусь – зарегистрирован ли мой фонд на Кипре. Был ли у меня счёт, когда он был закрыт, у меня тут все бумаги.

 

Таратута: Ой, а почему там  30 евро? Что это за сумма?

 

Кургинян: Объясняю. Когда нужно было перерегистрировать фонд в 2008 году, для этого надо было открыть счёт и заплатить адвокатам, а после этого счёт был закрыт. Но перед тем, как он был закрыт, для того, чтобы поддерживать, нужно было дважды заплатить. Я прошу прощения, я ошибся, по 50 евро, я могу назвать даты. По 50 евро, там лежало 50 евро. Общая сумма финансовой деятельности – это 4 с небольшим тысячи адвокатам и два раза по 50 евро. Вот вся олигархия.

 

Таратута: Подождите, было 30, стало 50, потом два раза по 50.

 

Кургинян: Вот я вам теперь точно говорю…

 

Таратута: На вашей совести – 30, 50, 100 на самом деле…

 

Кургинян: Давайте сейчас поговорим просто. Я не бухгалтер, я перед тем, как тут разговаривать, разобрался бухгалтерски. Я теперь знаю, что адвокатам было заплачено такого-то числа столько-то, и потом дважды для того, чтобы как-то поддерживать, было оплачено столько-то. Больше движений нет.

 

Таратута: Замечательно…

 

Кургинян: Подождите минуточку, замечательно. Я являюсь финансовым олигархом?

 

Таратута: Вы знаете, мой вопрос  был не в этом.

 

Кургинян: А зачем вы уходите от ответа?

 

Таратута: Не моего ума дело.

 

Кургинян: А почему это ума дело Немцова, Яшина, Ганнушкиной?

 

Таратута: Они вас обвиняли не в этом совсем, а в том, что вы, будучи патриотом, зарегистрировали нечто на  Кипре. Этот вопрос сам по себе спорный, но вы ответили на него уже, и не ответили мне на вопрос, почему вы должны оправдываться, имея что-то на Кипре? Если бы вы поехали отдыхать на Кипр, вы бы оправдывались?

 

Кургинян: Нет, я никогда вообще не оправдываюсь, я отвечаю только тогда, когда меня атакуют.

 

Таратута: Два видео-обращения.

 

Кургинян: Это ложная информация. Посмотрите, что там сказано, что я – иностранный агент. Между прочим, одна из этих структур объявила, что подаст в прокуратуру.

 

Таратута: В одном видео-обращении вы назвали ваших врагов «бактериями», а некоторых – «людьми крупными», людьми правильного политического калибра. Кто бактерии, а кто – люди правильного политического калибра?

 

Кургинян: Какие-то блогеры. Например, написали сейчас опять, что Яшин выложил мою регистрацию на Кипре, и через два часа моя регистрация сменилась на Москву. Интересно, где она сменилась?

 

Таратута: А люди правильного политического калибра – это Яшин?

 

Кургинян: Немцов, Яшин, Ганнушкина, другие. Это люди, с которыми стоит спорить.

 

Таратута: В том же видео-обращении вы говорите о блицкриге, о блицкриге немецко-фашистских войск, «а дальше будет вам флаг над Рейхстагом». Кому будет, и какой флаг?

 

Кургинян: Вопрос в том, что эта кампания, начатая против меня, начата в огромном количестве точек, базируется на абсолютно ложной информации. Ложность этой информации будет установлена, а лица, которые дали сознательно эту ложную информацию, обладая правильной, будут оценены.

 

Таратута: Я просто из вашего видео-обращения поняла так:  там был длинный текст, перед советскими праздниками вам подарили какой-то подарок, а дальше вы готовите какую-то бомбу. Я не поняла, какую. Суд просто?

 

Кургинян: Во-первых, будет суд.

 

Таратута: То есть не страшно?

 

Кургинян: Вы хотите сказать,  буду ли я подвергать каким-то другим действиям? Ни в коем случае. Я их хвалю, люблю и лелею.

 

Таратута: Будет какой-то новый съезд, новый митинг, может, какая-нибудь гора или горка?

 

Кургинян: Может быть, ждите. Зачем я буду об интригах рассказывать? Я вам говорю не об этом, я хочу вам сказать по существу. Существо заключается в том, что я действительно не имею ни собственности нигде за границей, я не живу по этим правилам.

 

Таратута: Да Бог с ней.

 

Кургинян: Видите, как сейчас – Бог с ней. Когда пойманы на том, что говорили неправду, тогда Бог с ней.

 

Таратута: Вы меня ни на чём не поймали.

 

Кургинян: Вас я ни на чём не поймал. Я вам говорю о людях, которых  мы обсуждаем. Мы же их обсуждаем? Скажите, что мы обсуждаем?

 

Таратута: Вы исчерпали своими ответами мои вопросы. Я абсолютно удовлетворена вашей позицией.

 

Кургинян: Поскольку у меня, наверное, есть две минуты для того, чтобы сказать что-то, что меня интересует, раз вы меня пригласили, то я говорю, что меня интересует. Меня интересует то, что я там никаких себе аэродромов запасных не делаю. Я мог их делать, но как-то, понимаете, не хочется этого пафоса. Я спросил ребят: «Ребята, что делать?».

 

Таратута: А это важный вопрос: если у вас есть что-то за границей, значит, вы, по мнению, условно, действующей власти ищите путь, как сбежать?

 

Кургинян: Меня интересует только один контингент – это те, кто меня слушают, это мои друзья, мои соратники…

 

Таратута: То есть вы предатель и можете сбежать?

 

Кургинян: Я делаю аэродромы. Так вот я их не делаю. И даже когда спросил ребят: «Ребята, может сделать какой-то ашрам где-то в Индии, в Гималаях?», ребята сказали: «Хотим жить и умереть здесь, чтобы ни случилось». И это важно, для меня это принципиально. И Немцов понимает, что для меня это принципиально, что у меня там вообще ничего нет. Я в этом смысле ненормален. И я за эту свою ненормальность очень держусь.

 

Таратута: Мне хочется сменить тему, потому что вы прославились не только фондом. Давайте вернёмся к Всероссийскому родительскому сопротивлению. Как вы попали, условно говоря, туда, где рядом с Кремлём? Как у вас начались в последние время контакты с администрацией  и вообще какие-то консультации, предложения чего-то?

 

Кургинян: У меня нет вообще никаких контактов с администрацией. Есть совершенно другая вещь: начиная с 1994 года у меня есть клуб «Содержательное единство», в который ходят многие, и я считаюсь некой палочкой-выручалочкой по сложным ситуациям. Первой такой ситуацией было начало войны в Чечне в 1994 году. Я уже тогда, все боялись, а я в этой ситуации разбирался. Я непрерывно являюсь консультантом по таким супер горячим проблемам. Я реальный человек, который ездит в горячие точки. Мне очень нравится field research, такие исследования на месте.

 

Таратута: Я верно понимаю, что когда начались протестные митинги, к вам обратились, как к специалисту по горячим точкам?

 

Кургинян: Не совсем так. Когда произошли митинги на Болотной и так далее, я действительно приехал к одному моему знакомому, который хватается за меня, когда бывает трудно.  Обнаружил там полную панику…

 

Таратута: А что это за знакомый?

 

Кургинян: Один из знакомых, Бог с ним. Обнаружил там полную панику, как бы всякие женщины кричали: «Боже мой, нам конец», крупные кинорежиссёры кричали: «Конец, конец», и бились головой об стену. Я тогда встал и сказал: «Если вы с этим бороться не хотите, то мы будем сами, нам никто не нужен». И собрал я митинг не где-то, а на Воробьёвых горах, и сказал я: «Против власти и белоленточников», а после Поклонной горы я опять собрал митинг и сказал: «Против власти и белоленточников», а на Поклонной горе я сказал прямо, что я являюсь противником политики Путина. И всё, что я говорю, это факты. Я никогда не был кремлёвской фигурой.

 

Таратута: А как получилось, что Путин пришёл к вам на Родительское собрание?

 

Кургинян: Вы смотрели запись?

 

Таратута: Да-да, там вышел на трибуну Сергей Борисович Иванов и сказал, что он хотел бы зачитать послание от президента России Владимира Путина, но планы изменились, и сейчас сам Владимир Владимирович Путин …

 

Кургинян: Чуть-чуть не так было.

 

Таратута: Я смотрела видео. Вы что?

 

Кургинян: Чуть-чуть не так было, я же не сказал вам, что совсем не так. Поскольку мы собирали письма протеста, собрали 141 429 подписей, то мы ожидали, что, когда собираешь письма протеста, нужно, чтоб кто-то отреагировал. Я совершенно не знал, кто будет реагировать. Я вижу в зале Сергея Борисовича, думаю, что уже хорошо. Сергей Борисович пришёл, я ему говорю: «Сергей Борисович, прошу на трибуну». Он выходит и у него квадратные глаза, я его глазами вижу, что за спиной кто-то стоит. Я поворачиваюсь и вижу Владимира Владимировича. Не только я не знал, что он придёт, но самое странное, что не знал Сергей Борисович. И это видно на телекамере.

 

Таратута: Круто.

 

Кургинян: Круто, да. Поэтому говорить о том, что мы это инсценировали…

 

Таратута: Я поняла – вы ничего не знали. Скажите, коль Сергей Борисович там появился… Или нет у вас никаких- то контактов?

 

Кургинян: Нет никаких. Я Сергея Борисовича увидел первый раз face to face в зале.

 

Таратута: Даже я видела Сергея Борисовича живьём.

 

Кургинян: А я – нет, клянусь.

 

Таратута: А с кем вы общаетесь в администрации, если это не Сергей Борисович?

 

Кургинян: Я вообще ни с кем не общаюсь в администрации.

 

Таратута: Ни с одним человеком?

 

Кургинян: Ни с одним человеком.

 

Таратута: И с Володиным не знакомы?

 

Кургинян: Что значит «не знаком»? Я Володина видел несколько раз на совещаниях. Было совещание какое-то, после речи Путина, когда пригласили всех. Я сидел, ни слова не произнёс, потом до конца этого совещания встал и ушел.

 

Таратута: А какой смысл в том, что вы не пошли на Марш в защиту детства, если ваш призрак всё равно витал, и все считали, что вы там были?

 

Кургинян: Во-первых, это очень интересно – призрак. Речь идёт о том, что реальности уже нет. Нет факта, меня там не было.

 

Таратута: Вы – родоначальник этой мысли, кажется, что и вас нет.

 

Кургинян: Я хочу сказать, что для меня пойти на этот марш – значит снять оппозиционную повестку дня. Мы поддерживаем «закон Димы Яковлева», но мы не поддерживаем ювенальную юстицию, которая сейчас лихорадочно распространяется, мы не поддерживаем госпожу Лахову. Где есть я, там нет госпожи Лаховой. Мы не поддерживаем все эти дела, которые идут сейчас по ювенальным законам России.

 

Таратута: А можно так сказать, что вы за Путина и против Медведева?

 

Кургинян: Нет, но  можно и так сказать, потому что Путин мне ближе, чем Медведев, я не спорю, я никогда не говорил. Медведев организовал комиссию по десоветизации и так далее. Мне эта идея глубоко чужда, я считаю её враждебной России. Путин сказал: «Духовные скрепы, единая история», он мне ближе.

 

Таратута: Вы где-то писали, что вы придумали это словосочетание.

 

Кургинян: Нет, клянусь, я никогда чужие досуги… Я с удовольствием слушал это выступление Путина.

 

Таратута: «Герой труда» - тоже не вы придумали возвращение?

 

Кургинян: Нет. Кстати говоря, поскольку мою газету читают, меня слушают по телевидению, может, кто-то мою идею и берёт. Делали хорошие люди, я их не знаю, я с большой радостью это слушаю. Там было близких моих идей. «Закон Димы Яковлева» поддержали все политические партии, он не созвучен, но люди с консервативными убеждениями. Там, где Путин движется консервативным курсом, мы его поддерживаем. Там, где, с нашей точки зрения, движется либеральным курсом, мы жёстко ему оппонируем.

 

Таратута: Это такая потрясающая и удивительная история: быть такой оппозицией, в которую всегда случайно вкрапляется либо глава администрации, либо президент страны.

 

Кургинян: Во-первых, не всегда, это первый раз. А во-вторых, суть заключается в том, что это норма любой страны мира. Любая политическая партия поддерживает Обаму в чём-то, а в чём-то не поддерживает. Те, кто не поддерживают – это Ку-клукс-клан, а все остальные поддерживают. Мы поддерживаем всё, что патриотично, и жёстко оппонируем всему, что с нашей точки зрения, либерально. Всё.

 

Таратута: Вернёмся  к Медведеву, я правильно понимаю, что вам принадлежит реплика и мысль о том, что есть некие либеральные враги внутри власти. Они где сосредоточены? Мы говорим о каких-то членов правительства?

 

Кургинян: Мне принадлежит другой термин, очень серьёзный – «медвединг». Хороший термин. Поскольку все говорят путинг, а я говорю: «был медвединг».

 

Таратута: Враги либералы внутри власти. Видимо, в окружении Медведева?

 

Кургинян: Мы говорим о том, что Болотную и Сахарова поддерживала часть кремлёвской элиты либеральной.

 

Таратута: А мы о ком говорим сейчас?

 

Кургинян: Мы говорим о том, что Болотную и Сахарова поддерживала часть кремлёвской элиты.

 

Таратута: О ком мы говорим, что это за часть поимённо?

 

Кургинян: Господин Будберг поддерживал? Уже документы по этому поводу есть. Тимакова поддерживала? Перечислять дальше?

 

Таратута: Поскольку вы ждёте богатого судебного разбирательства, то, видимо, оно вам грозит во всех смыслах.

 

Кургинян: Мы говорим о том, что теперь уже доказано. Мы ссылаемся на документы других людей. Если документы неправильные, пусть Будберг, Тимакова и другие опровергают их. Есть документы. Они хотят их опровергнуть? Прекрасно, мы будем рады узнать, что это не так. Мы не утверждаем, мы выдвигаем гипотезы. Мы считаем, что так это было. Господин Удальцов заявил Медведеву, когда он с ним встретился: «Дмитрий Анатольевич, продлите, пожалуйста, ваш срок на два года, только бы не было Путина». Было это? Было?

 

Таратута: Я была впечатлена вашей речью про тамошних и тутошних, про разговор о том, что вы обратились к людям со словами, что если тамошние плохо себя ведут, может, они освободят как-то от своего присутствия. Я вас хотела спросить – а вы кто, чтобы это решать?

 

Кургинян: Нет, я это не решаю. Решать это будет народ, а я высказываю позицию. Позиция моя в следующем: что если говорят, что русский дух – это дух-мутант, если говорят, что Россия – страна-патология, то почему людям надо жить в мутации и патологии? Может, им лучше жить в другом месте? Логичный вывод, как вы считаете?

 

Таратута: Я не буду оценивать ваши реплики, это совершенно не входит в мои планы. Совсем мало времени остаётся. Выяснилось после смерти Бориса Абрамовича Березовского, как-то все обратили внимание на то, что у вас был короткий период общения. Люди, близкие к Березовскому, говорили о том, что это был период увлечения Березовского вами. Андрей Витальевич Васильев вообще публично рассказал историю, что когда он спросил Березовского, сколько он вам платил, он снисходительно сказал: «Немного».

 

Кургинян: Ещё один процесс. Я вам отвечаю: в 1996 году ко мне обратились Невзлин, Ходорковский, Кондауров и другие с просьбой написать документ, который бы организовал компромисс Зюганова и Ельцина. Одновременно обратился Зюганов.

 

Таратута: Мы говорим о письме 13-ти.

 

Кургинян: Да, письмо 13-ти. Да, это было так, и в этот момент я увидел Березовского. Эпизод с Березовским заключался в том, что у нас был общий интерес – снять преступника Лебедя. Как только мы его сняли, произошёл крупный конфликт, после чего наши отношения, увы, разладились. 

Дальше вопрос у меня возникает – у кого из этих людей не было этих отношений. Я имел мужество конфликтовать с Березовским, в тот момент, когда нужно было снимать Лебедя, ситуационно договариваться, потом жёстко этому оппонировать, называть его действия предательскими. Кто тогда, кроме меня, так себя вёл? А вот эта всякая мерзость о деньгах, я объясняю: поскольку Березовский бегал за мной с выпученными глазами, то основой всего было – не взять ни шекеля. Как только ты его берёшь, ты за ним бегаешь. А когда ты не берёшь, он за тобой бегает. И это было очень важно в тот момент, потому что иначе была бы уже власть Лебедя, и было бы много неприятностей в стране.

 

Таратута: Вы во всех обращениях к людям ведёте себя воинственно и говорите, что ваши враги считают вас зловещей фигурой и вешают на вас всё. Вам не кажется, что вас используют совершенно в другой роли, в роли, скорее, шутовской, в комической? Вот человек умеет громко говорить, сегодня вы ведёте себя мягко, а обычно громко кричите, отстаиваете свою позицию. Такая историю, которую никто из политиков себе не позволит, а вы так себя ведёте, и ладно.

 

Кургинян: Я тогда могу назвать всех шутов, которые говорили громко – Ленин, Савонарола и многие другие, если по громкости речи определять. Что касается шутов и не шутов, то вы же видите, как боятся. Шутов не боятся.

 

Таратута: Я пока не очень понимаю, боятся вас или нет.

 

Кургинян: Если сто СМИ заявило о том, что я буду на митинге 2 марта, хотя было ясно, что меня не будет, если сейчас вокруг этой пустой ситуации, за которую уже стыдно всем, что сказали за этот фонд. Ведь стыдно теперь, правда?

 

Таратута: Да никому не стыдно.

 

Кургинян: Как не стыдно, и вам не стыдно?

 

Таратута: Мне вообще не стыдно, я транслирую.

 

Кургинян: Я вижу, что стыдно. Но неважно. Смысл в том: если так воют, то так воют только, когда боятся.  Более того, когда называют «опасностью №1». Вам назвать, кто меня так называет? Очень многие.

 

Таратута: Кто?

 

Кургинян: Все белоленточники. Все.

 

Таратута: Есть такая история, я на этом закончу. Я когда-то столкнулась с таким информационным поводом, был такой политтехнолог Глеб Павловский, вам, наверное, он известен. И говорят, кстати, что вы в некотором смысле начинаете занимать его философскую нишу, упаковывать некоторые идеи и продавать их власти, очевидно, успешно, потому что она ими пользуется. Я очень хорошо помню историю про Глеба Олеговича Павловского, который однажды пришёл в Кремль с пропуском, а этот пропуск был аннулирован.

 

Кургинян: Первый раз на одном совещании, когда я очень резко разговаривал с некоторыми представителями власти, Павловский сказал: «Хотелось бы говорить так, как Кургинян, только, во-первых, будет смешно, если я начну так говорить, а во-вторых, боюсь». Это первое. Второе: для Павловского потеря удостоверения и всего прочего – катастрофа, а для меня – это ноль. И наконец третье: оно у него было, а у меня его нет.

 

Источник: http://tvrain.ru/

تخفيضات

Добавить комментарий

Защитный код
Обновить

ТЯЖЕЛОВАТЫЙ У ВАС ЖУРНАЛ ДЛЯ ВОСПРИЯТИЯ. МНОГО О ПОЛИТИКЕ ПИШЕТЕ И ОЧЕНЬ СЛОЖНО.

Марина Попова, преподаватель русского языка и литературы