Бег с препятствиями

Подробности

Создано: 14.11.2016 15:19

Просмотров: 2375

Что наша жизнь? Бег с препятствиями! Сегодня день рождения Валентины Рекуновой, замечательного автора, дежурной по времени, как она себя величает – и неспроста! Всей редакцией журнала «Иркутские кулуары» и сайта kuluars.info как читатели и ценители мастерства и таланта именинницы сердечно поздравляем Валентину Михайловну, желаем счастья и … больше делать книжек, писать рассказов, повестей, историй, чтоб нам всем интересно было читать и жить!

 

В первой декаде декабря выходит из печати долгожданный третий том «Иркутских историй», на печать которого мы всем миром собирали средства! И, как это часто происходит в долгосрочных проектах, перед отправкой в типографию от уже готового тома стал отпочковываться новый. Он будет писаться прямо на наших глазах, ведь  в каждое путешествие на машине времени автор  будет приглашать всех желающих. Обещает, по крайней мере! Сегодня перемещаемся в Иркутск—1900. На вечер нам приготовлены билеты в театр, а по дороге завернём-ка  в редакцию «Иркутских губернских ведомостей»…

 

—Да он, кажется, не помнит, что обещал, – азартно пробросил репортёр, листая подшивку «Иркутских губернских ведомостей».

 

Редактор добродушно усмехнулся:

 

— На кого открываем охоту? 

 

— Антрепренёр Кравченко подставился: гулял по нашим страницам полгода назад, шаркал ножкой перед будущим зрителем, обещал лучшие постановки и даже обнародовал полный список опер на предстоящий сезон – теперь каждый может на слове поймать…

 

— Так за чем дело стало? Ловите!

 

И в следующем номере «Иркутских губернских ведомостей» публику заботливо известили: ни одна из анонсированных опер так и не дана, хотя сезон 1900–1901 годов на исходе.

 

Для антрепренёра Кравченко этот сезон был пятым подряд в этом городе, что само по себе полагалось считать везением. Более того, ему досталось превосходное здание каменного театра, только что отстроенное, и досталось на очень льготных условиях. Наконец в Иркутске был подготовленный и весьма многочисленный зритель из купцов и чиновников, железнодорожных подрядчиков и инженеров. Правда, была и опека в виде общественной театральной дирекции, но нынешний состав её (два адвоката и врач) не внушал опасений – очень занятые оказались господа. Так что он, Кравченко, вёл своё дело уверенно и свободно, удачно чередовал оперетту и драму, два сезона подряд были оперные – к полному удовольствию иркутян.

 

И вдруг публика начала отдаляться.

 

 

Ни одного подношения! Прежде такого не бывало …

 

В сезон 1900–1901 годов все спектакли давали полные сборы, но пошли разговоры, будто зритель уходит разочарованным, будто артисты не оправдывают ожиданий. На октябрьском заседании городской Думы гласный Борис Григорьевич Патушинский возмутился:

 

— Кравченко неоправданно экономит на артистах, отказываясь от звёзд первой величины. Слишком часто привлекает он иркутских любителей, в их числе и таких, которые в ноты не попадают. И всё это при попустительстве общественной театральной дирекции! Она исправно занимает бесплатную ложу, то есть получает своеобразное жалование, совершенно не отрабатывая его. Если дирекция не работает, а только смотрит спектакли, то я вообще сомневаюсь, нужна ли она. Не лучше ли назначить одного заведующего театром и дать ему кресло в первом ряду, а ложи дирекции и городского головы продавать? Они приносили бы нашему театру не менее двух тысяч рублей в сезон!

 

 

 

И всё-таки Кравченко удивился и огорчился, когда на своём бенефисе, впервые за много лет, не получил ни одного подношения. Даже и артисты поприветствовали его безо всякого чувства. 

 

— Что, коллега: разыграете роль обиженного или примете как урок? – поддел конкурент Николай Иванович Вольский.

 

— От здешней сцены я, разумеется, не откажусь, если вы об этом, – сразу отбрил Кравченко. И уже более сдержанно продолжал. – Уроки полезны, да, но я по-прежнему убеждён, что привозить знаменитостей здешнему театру не по карману.

 

— Ну, сезон-то вы заканчиваете с хорошенькой прибылью…

 

— Фи вам! Будто не знаете, что чистая прибыль выйдет куда как меньше: в труппе каждый считает, что ему недоплачивают, и все, решительно все вымогают непомерные гонорары... 

 

— …не довольствуясь одной только любовью публики, – со смехом закончил Вольский.

 

— Любовь публики довольно опасна, – со вздохом заметил Кравченко, припомнив, должно быть, о том, как едва не закончился катастрофой бенефис капельмейстера Столермана. 

 

…В тот вечер публика набилась в театр до отказа, на галёрке нечем было дышать, и после антракта обитатели последних рядов остались в буфете. Из-за духоты двери в зал оставались открытыми, оркестр был неплохо слышен, и каждый номер программы сопровождался обильными возлияниями. Затем в головах «галеристов» забродила «интересная мысль» устроить любимцу Столерману овацию. Вышло довольно сбивчиво и очень похоже на потрескивание сухого дерева, если его вдруг охватит огнём. В партере кто-то крикнул: «Пожар!», ряды шелохнулись; хорошо ещё, что музыканты своим чутким ухом распознали источник и сумели успокоить публику. Но короткое время спустя история повторилась: один нетрезвый господин, выведенный из буфета дежурным полицейским, так отчаянно завопил, что зрители бросились к выходу. На этот раз положение спас иркутский брандмейстер, сидевший в партере. Что именно крикнул он повскакавшим с мест, репортёр повторить не решился, но всё разом успокоилось, и маэстро Столерман взмахнул своей волшебной палочкой!

 

О ней говорили в Иркутске: завораживает, а ещё приписывали способность охранять владельца от бед. Что, кстати, и нашло некоторое подтверждение 19 декабря 1903 года, когда неистовая поклонница (жена дворянина Надежда Поппе) в припадке ревности дважды выстрелила в капельмейстера с трёх шагов – и промахнулась. В это время репетиция была самом разгаре, и волнения ограничились бы оркестровой ямой, но и в этой яме у местной прессы обнаружился свой агент)))

 

 

Учитесь у мошенников!

 

Ждать от газетчиков деликатности не приходилось. Весь театральный сезон 1901–1902 годов рецензент Николай Соловьёв учил режиссёра антрепризы распределению ролей и собственно постановке опер, а певцам объяснял, как им дОлжно петь. Режиссёр отмахивался устало, артисты возмущались, а Кравченко почитал обязанностью прочитывать и разбирать каждый опус господина Соловьёва.

 

 — Автор пристрастен, да, – начинал он, как правило. – Но точнее будет сказать, что он страстен, очень страстен. То есть наш человек, театрал! Таким всегда что-нибудь да откроется. Нет, я вижу, разумеется, как он каждый раз надувает щёки, но ведь это ему «по роли» положено, да и что нам на щёки его смотреть, эка невидаль! А вот обдумать то, что пишет, стоит.

 

В разговорах же с Вольским выражался куда как резче:

 

— Труппу набираешь – и каждый раз обольщаешься, думаешь: ну на этот-то раз в десятку попал! А потом приглядишься: этот не дотягивает, тот перетягивает…

 

— …и обоим далеко до искусства мошенника Ковтуна! – эффектно закончил Вольский, и оба антрепренёра рассмеялись. Впрочем, невесело.

 

 

 

Господин под фамилией Ковтун появился в Иркутске в конце прошлого, 1901, года, занял просторный номер в одной из лучших гостиниц города и так подавал себя, что все вокруг называли его не иначе как «Ваше превосходительство». Охотно вели с ним переговоры об открытии фабрик, заводов, покупке земли, подыскали опытного управляющего, и тот передал солидный залог, не взяв при этом расписки.

 

— Заметьте, – чуть не кричал на собрании труппы Кравченко, – тёртый управляющий совершенно не усомнился, отдавая безо всякого документа деньги – незнакомому, в сущности, человеку, о котором и справок не навели, не спросили у него полномочий. А всё почему? Да потому, что очень уж достоверно он носит пальто на генеральской подкладке. То есть не изображает генерала, а прямо чувствует себя им!

 

— А если он и есть настоящий генерал? – с глубокомысленным выражением на лице предположил артист с амплуа резонёра.

 

— По документам он крестьянин, уроженец одной из самых захудалых волостей. При желании мог бы, разумеется, приобрести другой паспорт (с этим у нас просто, как известно), но в том и кураж-то, чтоб и при крестьянском паспорте генералом смотреть. Вот где настоящий артист, талантливейший последователь господина Станиславского!

 

— Тут ещё и природный магнетизм, который привить невозможно, – режиссёр скептически оглядел труппу. – Даже в Императорских театрах такие таланты наперечёт. Из баритонов такой дар, бесспорно, у Яковлева…

 

— Кстати, Яковлев прибывает к нам 18 апреля, – эффектно выложил Кравченко. – А с ним и известные Власов, Донской, Дубровская. Иркутские городские отцы уже все ложи абонировали, отложили выезд на курорты.

 

– А мы, как всегда, узнаём последними, – обиделся режиссёр.

 

Костюмированное фото начала 1900-х из архива Н.Н. Михайловой. Снимок сделан в фотоателье П. Милевского.

Нижний ряд: 1-я слева Мария Евгеньевна Черепанова, в замужестве Костромитинова; 2-й слева Михаил Евгеньевич Черепанов; последняя слева Анна Викторовна Гейбович, в замужестве Бессонова.

Верхний ряд: 2-я слева Мария Прокопьевна Черкашенина, в замужестве Сизых.

 

 

Настал момент такой

 

— Так это и хорошо: испугаться не успеваете, – Кравченко кротко улыбнулся и прибавил ободряюще: – по мне, так вы ни в чём не уступите и столичным знаменитостям!

 

Труппа, действительно, расстаралась, и в момент всеобщего очарования Кравченко объявился в Думе: 

 

— Есть возможность каждый вечер ставить на нашу сцену всех привезённых звёзд – то есть и Яковлева, и Дубровскую, и Власова, и Донского. Такие, с позволения сказать, созвездия и в столичных театрах нечасты, а мы это сделаем! Но потребуются дополнительные затраты, и потому я прошу у вас разрешения продавать билеты по возвышенным ценам.

 

—И до каких пределов вы хотели бы их возвысить? – уточнил один гласный из последних рядов.

 

— В два раза.

 

— И без того уже, – возвысил голос Борис Григорьевич Патушинский, – билеты перепродаются по спекулятивной цене! Хорошенькое вы задумали дельце: именем Думы выворачивать обывательские карманы! – и почти что пропел: «Исполню я постановленье Думы, её решенья для меня закон…»

 

«Ария Патушинского» окончательно определила настроение городских отцов. Как скупо известило «Восточное обозрение» от 5 мая 1902 года, «Дума отклонила ходатайство г. Кравченко». Гласные и дальше пошли – изменили условия сдачи театра – в пользу города. И Кравченко, и его коллега Максаков нашли такие условия неприемлемыми. Зато Вольский охотно согласился заключить договор. И сделал ставку на оперу!

 

 

 

Всюду чахла, а у нас расцвела!

 

И с упоением погрузился в эту пучину. Не пожалел ни силы, ни средств, так что после двух лет ошеломительного успеха запутался в долгах и, даже не рассчитавшись с артистами, бежал из Иркутска. Общественная театральная дирекция подхватила труппу и, как ни странно, благополучно вывела из кризиса. 

 

Осенью 1905 года Кравченко вновь получил иркутский театр – и уж постарался учесть и собственные ошибки, и достижения конкурентов. Незлобивая иркутская публика вновь взглянула на антрепренёра с надеждой, Дума обнадёжила насчёт ссуд – и понеслось: в зимний сезон 1907–1908 годов – то есть, собственно, за полгода антреприза дала 208 оперных спектаклей!

 

В один из вечеров Кравченко разыскал «друг мой, враг мой» Вольский: 

 

— Возможно, мне и следовало к чему-то придраться, но я просто радуюсь, – эффектно помолчал. – За нас обоих радуюсь, ведь мы оба доказали: частная оперная антреприза может быть неубыточна. По всем губерниям опера чахла, а у нас расцвела!

 

 

 

P.S.:

 

Сезон 1900—1901 гг. в Иркутском городском театре открылся 1 сентября, а завершился 11 февраля. Всего было дано 172 спектакля (142 вечерних и 30 дневных; в числе вечерних 20 бенефисов и 7 благотворительных). Поставлено 30 опер (162 оперных спектакля), 2 балета и феерия. Вскоре по завершении сезона, 16 апреля 1901 г., скончался автор проекта Иркутского городского театра академик архитектуры В.А. Шретер.

 

Местный театральный бомонд той поры достаточно ясно характеризовала реплика в газете «Восточное обозрение» от 12 декабря 1901 года: «Извозчики у театра, не зная, куда деваться от холода, заполняют входы в театр. Почему бы не раскладывать для них костры, как то делается в столицах и вообще в больших городах?».

 

 

Валентина Рекунова. Подготовка иллюстраций: Александр Прейс

Иркутские кулуары