Боец

Подробности

Создано: 07.02.2020 15:52

Просмотров: 3497

Член Союза камнерезов и ювелиров Байкальского региона, участница выставок художественных и дизайнерских, областных и зарубежных. Учится в московской школе «Кино без границ». Пишет рассказы и сценарии. А когда-то давно окончила филфак ИГУ, занималась журналистикой… Кто же это? Угадали? Да, Анжела Базарон! И сегодня мы публикуем её новый рассказ.

Его позвали. Он вздрогнул, услышал зов своим бестелесным естеством, почуял сердцем, оно временами болело. Его позвали с берегов Байкала, с родины. И он пошел.

Спускался к ним впервые. Вспомнил, как приехала внучка, девушка лет двадцати, положила букет к братской могиле.

Их мотострелковая рота укрепилась под Белгородом. Москву отстояли сибирские дивизии, теперь наши войска опять отступали. Здесь, под Белгородом был приказ держать оборону во что бы то ни стало. Холодная и слякотная осень-зима, дороги запружены и непролазны: увозили целые заводы, шли беженцы... Бой был страшным и последним. Красный снег, черные комья земли в воздухе, оторванные руки и ноги. Они держались, и все полегли.

Через сорок лет к ним пришёл отряд поисковиков. Откопали всех и похоронили. С оркестром, с залпами – как героев. Нашли армейские книжки с именами-фамилиями, званиями, они перестали быть «без вести пропавшими». Сорок лет, не сорок дней, они кружили безымянными духами над полем последнего боя. Как прикованные. В селе поставили памятник, вырубили на бетонных плитах их имена. Разлетелись по военкоматам письма, известили родных.

Через год приехала внучка, нашла его имя среди других бурятских и русских имён. Цветы принесла не полевые, не такие, как в лесах и полях на родине. Цветы были большие и ярко-красные, как кровь. С сильным сладким запахом, подумал тогда, пусть жизнь у неё будет сладкой и яркой...

Боец печалился об одном: его жена умерла на год раньше прихода поисковиков, не узнав, как и где он погиб.

У Бойца было четверо детей, до войны успел понянчить троих. Сначала родились близнецы – девочка и мальчик. Еще девочка родилась через год. Жена забеременела в третий раз – а он в 33 года, в самой силе и стати ушёл на войну. Обещал вернуться. Поженились уже взрослыми, по любви: здоровые дети, крепкое хозяйство, как раз перед войной поставили новый дом. Она любила петь: напевала в такт, когда сбивала масло, когда шила или вязала; всё у неё получалось легко и быстро. Он надеялся... вернуться. Возвращался только сейчас, вернее – спускался, потому что позвали.

Он услышал своё имя, звали громко и хором. Стал спускаться с Синего неба Тэнгри, как говорили предки-буряты, с неба, где опять отдыхал с бойцами, иногда летал один в пустоте и холодном спокойствии. Знал, что есть дети и внуки, потому что однажды в Белгород приехал правнук. Боец увидел, как на берегу реки на зеленой траве парень-бурят произносит его имя. Парень был с другом, они поминали Бойца, лили водку на землю, не чокаясь, пили. Парни пели песню про землянку – «Бьётся в тесной печурке огонь, на поленьях смола, как слеза... до тебя мне дойти нелегко, а до смерти четыре шага». Он глядел на правнука, удивлялся: значит, прошло еще лет 30. Боец похвастался своим: ко мне уже 2 раза приезжали...

Впереди Боец заметил старика, догнал его, узнал по походке Отца. Сам Боец остался молодым, а Отец состарился. Отец прищурился и тоже узнал Бойца, сын стал старше и взрослее с тех пор, как ушел на фронт. Отец обрадовался: «Значит, вместе идем к своим». Они ускорили шаг. Шагали по небу, пушистым облакам, зеленым горам... Отец сказал: «Долго же я тебя ждал. Это наш первый родовой обряд... долго они собирались».

Их нагонял Всадник, он показался из тумана, приближался быстро, перескакивая с одной снежной вершины на другую. Похоже, тоже направлялся на восток. Боец с Отцом не сбавляли ходу, Всадник поравнялся с ними, спешился. Поздоровался и поклонился. Боец различил в нем свои черты, значит – кто-то из родни. А Всадник узнал Бойца. Фото деда – предвоенное фото Бойца – в голубой раме висело в их доме всегда, сколько себя помнил Всадник. Теперь дед был в военной форме. Всадник представился: «Я ваш внук. Сгорел на пожаре, за меня друг отомстил, убил поджигателя»*, – и улыбнулся.

Пошел дождь, они не чувствовал влаги, но видели капли и струи воды. Появилась радуга – яркая, цветная в лучах утреннего солнца. Из-под радуги показались две женщины, старые женщины. Прямые и сухие, выходили они из-под арки, не отбрасывая тени. Они летели навстречу им, не касаясь земли. Летели над гладью озера с востока.

Внук-Всадник стал рассказывать дальше: «Папа умер в больнице, когда мне было 14. Врачи сказали – что-то с почками, но он был здоровым. Уже взрослым я подслушал разговор матери с сестрой: отца избили какие-то мужики, двое на одного, их не нашли, или не искали. Я не успел с этим разобраться, сын и дочка были совсем маленькими, не хотел в тюрьму». Боец потемнел лицом, небо стало хмуриться, надо отомстить за единственного сына. Отец притормозил: «Смотри, вон летят твои Жена и Сестра. Сначала встретимся с ними. Потом посмотрим на живых...».

Боец приосанился, одернул гимнастёрку. И полетел так быстро, как никогда ещё не летал, в один миг оказался перед Женой. Она стала бабушкой, в темно-синем дэгыле, собольей шапочке на платок. Промелькнула мысль: сама шила – узнал её мелкие стежки. У него сжалось сердце – такая маленькая, худенькая. Он обнял её, думая: «Как бы мне состариться». Она молча ответила: «Лучше мне помолодеть». Они разом рассмеялись, все громче и веселее, как хохотали прежде, вместе, при жизни. Взялись за руки. К ним подлетели Отец и Всадник, стали кружить другую старушку. Отец достал кисет, закурил и торжественно объявил: «Сегодня мы вместе с потомками должны почтить Духов – защитников рода, Духов нашей долины». Они впятером стали спускаться к земле.

В долине горел костер. Возле костра они разглядели Шамана – лет пятидесяти, в шапке с кистями, людей с маленькими детьми – они стояли в кружок и держали на вытянутых руках синие шелковые шарфы, развевающиеся на ветру.

У костра приготовлено угощение Духам: молочные продукты семи видов, конфеты-печенья, мясные блюда, водка. Курились благовония, разносясь по всей поляне. Шаман призывал Духов, в руках людей струились синие хадаки. Люди молчали с лицами серьезными, сосредоточенными, прислушивались, пытаясь уловить звуки и знаки приближения, присутствия Духов...

Боец с Отцом показались первыми. За ними Шаман различил Всадника с конем, потом женщин. Только Шаман мог видеть умерших Предков, никто из семьи не обладал особым зрением.

Люди построили обо, горку из камней с шестом в центре, привязали синие шарфы. Лили молоко, водку – всё, как полагается по обряду. Духи долины не показывались, по легкому ветерку и солнечной погоде Шаман заключил, что они благосклонны. Спустившиеся Предки решили прийти на будущий год, Всадник сказал: «Пусть сделают коновязь, прибьют подкову и приедет всадник на белом коне». Шаман передал это живым.

Боец смотрел на потомков, Жена показала ему старую женщину: «Это наша невестка, она сильная, с ясным умом до сих пор». Были еще внуки и правнуки. Молодой мужчина и старшая в роду женщина приняли благословение.
Предки поднялись ввысь. Отец позвал дочь, махнул рукой на прощанье, вдвоём с дочерью, которая внезапно помолодела, быстро скрылись за высокой горой на севере.

На поляне у костра задержался Всадник, поцеловал дочь в макушку, ни один волосок не дрогнул. Девушка выросла высокая, статная, с нежным лицом и голосом. Заглянул в глаза матери, мысленно задал вопрос: «Отец не прилетел, не спустился, потому что не отомщён. Кто те двое, убившие отца?». Всадник пытался прочесть в её сердце, проникнуть в мысли, в подсознание...

Шаман позвал всех за стол, можно садиться. Он рассказал, сколько предков приходило, что заказали, напомнил про коновязь с подковой, про коня. Взрослые выпили по рюмке. У матери Всадника выступили слёзы и затуманился взор. Всадник наблюдал за ней – и отчётливо увидел её воспоминания-образы, лица этих двоих. Узнал их.

Вскочил на коня и догнал деда-Бойца, без слов всё ему поведал. Боец решил: «Ты не должен мстить, ты должен остаться чистым, чтоб не прервался наш род, твой сын теперь глава рода. Я сам это сделаю, я воевал, убивал врагов...». Всадник поклонился и ускакал вдаль по снежным сияющим вершинам.

 Жена спросила: «Может, наш сын переродился?». Боец ответил: «Я бы почувствовал, он в три года в седле сидел, я его очень любил. Летим, я знаю – куда и чьи они отродье». Она согласилась: «Я болела, и мне не говорили, что сын умер, я почувствовала... через год умерла сама. А сейчас вспомни меня молодой, такой, как была перед войной. Я забываю, тебя помню, а себя – смутно...». Боец, не раздумывая: «Какой хочешь могу вспомнить, какой была на нашей свадьбе – всю в серебре! Или на празднике Сагалган, когда подарил тебе городской костюм из габардина?». Они рассмеялись враз, Жена подумала и выбрала: «Давай сначала в свадебном уборе, а потом в другом наряде. Ты будешь вспоминать и переодевать меня». Они опять развеселились и облетели широким кругом долину, место их первого дома, где сейчас горел костер и за столом сидели их родственники.

«Ну всё, третий круг – и принимай вид молодой в свадебном уборе. Вспомнила?» – скомандовал боец. «Да, – звонко молодым голосом откликнулась Жена и полетела вперёд: – Догоняй!» И ускорилась, он дал ей разогнаться, нарочно медля. Они любили скакать наперегонки, а теперь будут летать. К концу третьего круга с неё слетела старая одежда и оказалась она в новом малиновом дэгыле и полном серебряном убранстве: серебро звенело височными подвесками, украшениями на груди, браслетами на тонких руках; алели ряды кораллов на груди. Он восхищенно замер, резко затормозив, и вмиг переоделся в свой свадебный наряд: синий дэгыл в золотых кругах с серебряным поясом, кинжалом и огнивом. И оба помолодели.

Не сговариваясь, полетели на Байкал, полюбоваться на своё отражение в глади озера. Она похвасталась: «В войну было трудно, все мои подруги стали курить, а я так и не научилась». Он совсем развеселился: «Ты моя красавица, а помнишь мои письма, я по-русски не умел, для цензуры надо было по-русски, за меня их писал наш лейтенант, молодой парень из Москвы». «Я их берегла, изредка доставала...», – откликнулась она.
Они облетели всё озеро, побывали на другом берегу, на острове, вспоминая день за днем три года их жизни, пересказывая друг другу события военной поры.

Боец вспомнил про дело на земле. Мысль о мести за сына не отпускала его. Внук-Всадник сообщил всё, что узнал от матери. Это были два брата, их дед был местным шаманом. Шаманы умеют защищать своих детей, потому убийц не настигла земная кара.

Боец собрался, напряг зрение и увидел дом на краю села, старый серый дом с покосившейся оградой. Во дворе сидел старик, неопрятный и согбенный, крутил самокрутку корявыми пальцами. Опираясь на палку, Старик пошел в летний сарай, где лежал его старший брат, достал из кармана бутылку водки. Налил себе, выпил, закурил. Лежащий неожиданно громко вскрикнул и жестом потребовал себе. Ходячий старик налил стакан: «Упейся уже совсем», – он устал ухаживать за братом. Влил в него водку, воткнул самокрутку в сморщенный рот. Тот затянулся дымом, выдохнул и в ужасе открыл глаза, увидев Бойца: «Смерть моя пришла, прощай, брат. Молись о прощении, молись, сколько можешь». И испустил дух.

Старик испугался, давно желал смерти брату. Они всё чаще вспоминали, как вдвоём били одного, били зверски, пока тот не потерял сознание. Ссора вышла из-за ружья, сначала просили поохотиться. А когда хозяин не дал, разозлились. Старший зашел со спины и ударил. Навалились вдвоем, а дальше они его запинали. Старик во всём винил старшего брата, сам был безвольным. Он с трепетом упал на колени, хотел молиться, не знал – как... зарыдал в голос.

Боец смотрел на него с брезгливостью и отвращением, старику недолго осталось, может, успеет отмолить грехи...

Боец взмыл вверх, нашел Жену на ледяной вершине и сказал ей: «Некому там мстить». Вместе они облетели озеро, глянули на костер, на оживленное застолье, на бегающих по поляне детей.

Боец выбрал направление, решил показать свои места, наперегонки с Женой они устремились на Запад.

*Рассказ «Бохолдэ» напечатан в газете "Московский комсомолец–Байкал" 30.10. 2019 г., № 45.