Раз весна, два весна, три весна… (записки начала 2014-го)

Подробности

Создано: 17.07.2014 17:53

Просмотров: 741

МАРТ

Когда наступает весна, то надо праздновать и веселиться согласно стойкой привычке, выработанной еще в советское время, а, впрочем, никто и не сопротивляется. Потому что 8 марта, и каждый год, независимо от возраста женщины получают поздравления только потому, что им повезло родиться не мужчинами. Можно просто завить локон, прищурить глаз, многозначительно посмотреть вдаль – и получить подарок.

Самое запоминающееся поздравление, которое я как-то получила, было жестким и указывало на истоки праздника:

8 марта – еще морозы,

8 марта – еще метели,

 8 марта – еще сугробы.

Но Клара с Розой

8 марта ползут из гроба.

Живенько представила ситуацию: соратницы ползут, в костлявых ручках радостно желтеют веточки мимозы, а все потому, что праздника душа желает. Пламенные революционерки, боровшиеся за равноправие полов и всеобщее братство, не придумали ничего лучшего, чем инициировать радость по гендерному признаку. Женщины особенно энергично настроены тогда, когда в жизни мало радости, а если невозможно самой стать счастливой, тогда нужно заставить весь мир содрогнуться от счастья, хочет он того или нет. Впрочем, достаточно один раз прикоснуться к празднованию этой весенней бабской мистерии, чтобы повторять снова и снова. И раз в году те, кому повезло родиться не женщиной, испытывают невероятное напряжение. Например, цветы – ведь непременно нужно цветы. Некоторые выжидают год и ничего не дарят своим дамам, ни стебелька увядшего, ни ромашку обыкновенную, но оглоушивают 8 марта флористическим апокалипсисом. «Вы еще розочку впихните, и чтоб там много было! И чтоб нечетное количество! И так – три букета!» – волнуются кавалеры в цветочном магазине. Я как-то зашла туда за керамзитом, но поняла, что не место и не время такой глупости. «Какой керамзит, вы что, тут у нас дурдом! Я сама скоро, как керамзит, стану!» – доверительно сказала мне продавщица, ловко заворачивая огромный букет в желтый целлофан и розовую сетку, а страждущие дядьки обступали ее и тянули свои натруженные руки к цветочкам, прямо как дети малые.

И вообще, если 8 марта – значит, наступила весна, хотя, конечно, еще везде снег и черно-белое отображение действительности, и свинец в небе, и лед на тротуарах, и падаешь на этом льду так же стремительно, как и в феврале, а все равно – шмякнешься, а на душе – весна!

Потом начинают скидывать снег с крыш и орать, чтоб не ходили. Двор, как паутиной, прошит красно-белыми ограждающими полосками, очень красиво, и налицо богатство выбора – можно нырнуть под ленту, а можно и перепрыгнуть. В центре стоит глашатай, никого не пускает и творчески передает то, что ему кричат с крыши. Он переводит простой вопль в эмоционально окрашенное послание: «Щас! Стой! Епт!» – «Я уже пришла! Я в подъезд хочу!» – ору я в ответ. Тогда нижний глашатай оповещает верхнего кидателя: «Ааааа!». Тот тоже отвечает гласными, и мне говорят: «Ну, попробуй!». Я пробую, и мелкими перебежками, со стремительностью пингвина, бегущего за вертолетом полярников, добегаю до козырька подъезда. Нижний орет: «Ааааа!» – и это означает, что еще один жилец смог ускользнуть, и теперь можно предаться свободному стилю метания снегового покрова.

АПРЕЛЬ

Потом неожиданно как-то все стаяло, как кусок сахара в кипятке, и начались апрельские тезисы, которые состояли в борьбе противоположностей: жарко – холодно – магнитная буря – вообще непонятно что. Нормальные дни тоже присутствовали, но крайне неубедительно.

5 апреля солнце жарило так, что казалось, что мы со всего размаху окунулись в сибирское деревенское лето. Кое-где лежал снег, но доски террасы нагрелись, и босым ногам стало жарко, а еще можно было гулять в футболке и лениво думать: «Напечет или не напечет голову?». Солнце веселилось, как дембель на перроне, и собаки разметались тушками по рыжей траве. Мы тоже, как они, млели и принимали в первый раз с сентября солнечные ванны. У нас были пирожки с картошкой, и собаки об этом знали, и это сакральное знание пришло к ним, как только они увидели вдалеке нашу машину. Вот Ванька деревенский только что мимо шел, он к гастарбайтерам ходил гвозди брать для лодки, так у него на лбу, что ли, написано – «Нету пирожков!», потому что собаки его облаяли как незнакомого, а на нас смотрели с особым умилением, ведь мы красивы и богаты, щедры и невинны, ведь только у богов есть в мешочке коричневые выпеченные комочки с жемчужным крахмалом внутри, и, по собачьему мнению, не надо нам есть это, потому что мы и так толстые.

В последних числах апреля выпал снег, завыла метель, запахло мандаринами, елкой и прочим новым годом. Сбежавшая из санатория умалишенных зима истерично вытряхнула остатки снега на начатки цветения яблонь, и все перемешалось – лист и лед.

МАЙ

Снег опять моментально ушел, земля влажно всхлипнула, встрепенулись прибитые холодом люди и птицы, а мы пошли смотреть репетицию парада. В нашем городе такое расположение площади, что посмотреть в толпе, как идут войска, очень сложно. Как-то я забралась на решетку ворот и увидела кусочек праздника. Конечно, можно залезть и на столб, но там уже сидят более ловкие и молодые. Поэтому неторопливые и хитрые ходят смотреть на репетицию парада, которая проводится за день–два до основного мероприятия. В прошлые годы было не только интересно смотреть, но и слушать. Неслось грозное: «В каждой коробке есть военнослужащие, которые крутят головой. Это оценивается как нарушение Устава!». В этом году никаких блестящих комментариев не было, зато в течение человеческого вздоха вежливые люди атаковали автобус с грабителями банка и повязали всех. Было быстро, тихо, дымно, зрители аплодировали и бросали гипотетические чепчики в воздух.

И наступил самый радостный и печальный праздник – День Победы. Когда я была маленькой, то не могла понять этих взрослых: чего плакать-то – мы же победили. Странные они какие-то – сначала кричат на параде «Ура!», а потом плачут. Теперь и я делаю то же самое, правда, стараюсь не при всех, но это трудно. Особенно, когда казаки у Спасской церкви заводят «День Победы», и народ поет от корки до корки эту песню, и люди как-то виновато улыбаются, прячут мокрые глаза. Я тоже отворачиваюсь, когда комок к горлу подходит, и пою, и мужик в пиджаке рядом, и женщина в пушистой кофте, и паренек с серьгой в ухе и берцах. Это генетическая память, наверно, работает, так не заставишь насильно, как не заставишь весь город покупать гвоздички и нести их к Вечному огню. У каждого свой список в семье, свой табель, свой реестр, а в масштабе страны все эти пазлы схлопываются – и в целом получается вот такой праздник со слезами на глазах. Ребятишки смотрят на нас, и что они запомнят, что поймут – неизвестно, сейчас важно, чтобы видели, а там – пронесут и до своих детей.

Мы своего деда Александра просили «Расскажи о войне!», но он ловко уходил в сторону, отмалчивался, улыбался, делал вид, что занят, дремлет, да что угодно, но уходил от разговоров, и так делали многие, кто был на той войне. И только потом, после его смерти, увидели его наградное дело и прочитали о том, что, выполняя задание командования по разведке и уничтожению разрозненных групп японских самураев, он со своей командой разбил группу смертников из 7 человек, двух взял в плен, не потеряв ни одного человека из своих. Потом дед и его люди разбили группу всадников, а коней забрали в качестве трофеев. И мне показалось очень важным то, что ни один человек из его команды не погиб, а то, что они коней прихватили и в полк доставили, так это вполне в духе хозяйственного деда. И таких историй по стране – не счесть.

Когда репетиция парада закончилась, то полицейские отодвинули ограждение – и на пустую площадь хлынули ребятишки. Я сначала не поняла, что они там делают: нагибались и что-то подбирали, как будто грибы искали. Оказалось – стреляные гильзы, оставшиеся после показа работы спецназа. У совсем крохотного малыша ничего не получалось – не находилось, не поднималось. «Держи, пацан», – сказал парень в малиновом берете и положил ему на ладошку блестящие цилиндрики. Пацан взял и поковылял на своих нетвердых ногах к маме хвастать невиданными сокровищами. А где-то в Запорожье 9 мая устало шел старик и нес свое сокровище – Знамя Победы. Он шел по пустой улице, и это тоже был настоящий парад, потому что и один – воин, даже если власти запретили праздник. Люди стояли, смотрели и аплодировали. И получалось так, что то, что было 69 лет назад, не ушло. Оно здесь и сейчас, и это вопрос личного выбора.

А потом снова привычно выпал снег, и мы окончательно окунулись в май…