вверх
Сегодня: 29.03.24
11.png

Синдром ущемленных

Этой «милой» традиции в Иркутске лет этак… неизвестно сколько. Можно долго сокрушаться и негодовать, но то, что эта тема с традициями, с корнями – безусловно!


В один из последних вечеров декабря 1901-го большая группа чинов губернского управления, канцелярии генерал-губернатора и полицейских частей отправилась на железнодорожный вокзал. Ждали курьерский, на котором возвращался из отпуска начальник губернии с семейством. Поезд сильно выбился из расписания и вместо часа ночи прибыл в Иркутск уже в начале шестого утра. Но встреча вышла сердечной – отчасти и потому, что Моллериусы не были в Иркутске более семи месяцев.


Обычный отпуск сибирских губернаторов распространялся до четырёх месяцев. Но ему предшествовала долгая командировка в столицу, да после подавалось прошение на высочайшее имя, и прибавлялись ещё месяца полтора – так вот и вышло, что Иван Петрович Моллериус, выехав из Иркутска 13 мая, возвратился перед самым Новым годом.


Больше всех ожидал его вице-губернатор Цехановецкий – его переводили в Пермь, и семья уже выехала, а Болеславу Павловичу хотелось попрощаться с патроном. И Моллериусу важно было расспросить о делах. Перед отправкой из Петербурга он, разумеется, заходил в Министерство внутренних дел, но почти все вопросы его остались без подробных ответов, ясно было только, что накопились жалобы местной думы в Правительствующий сенат.


 — Это всё отрыжка прошлогодней ревизии, – пояснил Цехановецкий.


По умолчанию тиран


В прошлую зиму приезжали в Иркутск проверяющие из столицы – на предмет использования благотворительного капитала, завещанного купцом Трапезниковым. Интерес Петербурга тут был совершенно понятен: миллионное состояние предназначалось на нужды образования, и Министерство просвещения беспокоилось, как бы местная дума не пустила его по другому руслу. Время от времени оно напрягало иркутского губернатора, а тот напрягал господ гласных, требуя подробных отчётов.


Городская управа раздражалась, отмахивалась, как могла, не принимая в расчёт вероятность столичной комиссии. А она явилась, и очень дурно настроенная: ревизоры не задали ни одного вопроса и за всё время своего пребывания не пригласили представителя города ни на одно из своих заседаний. Но при этом выставили солидный счёт за труды и командировочные расходы. Дума всё оплатила, но из тех самых трапезниковских денег, которые и обревизовывались.


— В думских кулуарах прямо говорилось: продемонстрируем, как разоряются благотворительные капиталы теми, кто призван их контролировать, – донёс до Моллериуса его советник Корейша.


— Иного трудно было и ожидать, – не удивился Иван Петрович. – Теперь вместе с должностью приходится получать «звание» притеснителя и тирана.


Городовое положения 1892 года ущемило местное самоуправление, одновременно расширив компетенции губернаторов: из надзирающих за законностью они стали мерилом целесообразности. Сельским учителям, съехавшимся в Иркутск на каникулы, требовалось разрешение губернатора на устройство обыкновенного вечера. С его подачи утверждался (или не утверждался) избранный(!) городской голова, равно как и избранные(!) члены управы. Губернское по городским делам присутствие одобряло (или не одобряло) постановления думы. По закону, в него входили и два представителя думы, но они по определению (два голоса против пяти) оказывались в меньшинстве. Наконец, все выборные лица самоуправления автоматически получали статус государственных служащих – а значит, и обязательства исполнять предписания и указания губернатора.


Между ветвями власти, столь тесно переплетёнными законодателем, неизбежно возникали трение и раздражение. У гласных считалось хорошим тоном оппонировать администрации; всякое предложение опротестовать действия губернатора с готовностью принималось, проходило единогласно, так что даже получил хождение афоризм: ничто так не объединяет местное самоуправление, как оппозиция администрации. К примеру, губернатор обращал внимание думы на то, что дороги в военные лагеря приходят в негодность, – и предлагал исправить их. В ответ гласные посылали запрос в Сенат: а не должно ли выдать городу вознаграждение за работу из губернского земского сбора? Проще было бы выяснить напрямую, но тут важно было о с п о р и т ь, а в случае благоприятного разъяснения выставить губернатора не в лучшем свете. И вдохновиться для дальнейшей борьбы.

 

Иван Петрович Моллериус

 

 

Василий Васильевич Жарников


Фронда как признак хорошего тона


Дума откровенно фрондировала: если губернатор предлагал закладывать средства на новый анатомический покой, то ему отвечали, что в городе поднимается много трупов уездных жителей, а из этого следует, что казне надобно самой устроить новый покой. Иногда гласные делали упреждающие шаги – скажем, возбуждали ходатайство о постройке моста через реку Уду за счёт губернского земского сбора. Моллериус отвечал, что сметы земских повинностей на ближайшие 1903–1904 годы уже составлены. А так как при условии ремонта мост может просуществовать ещё несколько лет, то он просит озаботиться производством ремонта и разрешает позаимствовать на этот предмет 3 тысячи рублей.


Время от времени господин губернатор и упрекал господ гласных в плохом и несвоевременном ремонте казарм, и управа на заседании думы спокойно констатировала, что да, она оставляла без ответа все запросы губернатора, но не так чтобы без причин: во-первых, не все работы ещё были окончены, а, кроме того, ответственный за ремонт господин Игумнов регулярно ходил с докладом к его превосходительству; ну или уверял, что докладывает. Разумеется, и после ремонта казармы не будут соответствовать законным нормам жилой площади, объёма воздуха и количества света, но ведь управа и без того затратила больше средств, чем перечислено военным ведомством.


Фрейм:
В 1899 г. иркутской городской управой израсходовано на ремонт казарм 42 412 руб. При этом военным ведомством компенсирована только часть суммы – 19 814 руб. В 1900 г. расходы составили 14 845 руб. 47 коп. Такая же тенденция наблюдалась и в предшествующие годы: в 1897 г. вместо ассигнованных по сметам 3 982 руб. потрачено 7 000 руб.; в 1898-м вместо запланированных 4 650 руб. – 6 355 руб. – и возмущала всего более губернское управление.


Но в том и дело, что огромные ножницы между сметными и реально сделанными расходами никак не обосновывались, и Иван Петрович Моллериус то и дело ставил вопросы на полях отчётов господина Игумнова. Особенно возмущала строка в отчётах «На разные приспособления», никак не расшифрованная, но взявшая половину бюджета на ремонт казарм в 1900 году. Но управу она, кажется, не смущала, потому что с Игумнова так и не спросили по-настоящему. Какие были на то причины, можно было догадываться, но не было серьёзных обоснований, и Моллериус всё более склонялся к тому, что надобно завести в управе своего человека. «Конечно, это потребует известного времени и вызовет массу упрёков, нареканий да, пожалуй, и жалоб, но мои полномочия позволяют действовать наверняка, и это в данном случае главное», – решился Иван Петрович. И осенью 1902-го он не утвердил избранного думой в члены управы И.И. Могилёва, а полгода спустя провёл на эту должность (по назначению министра внутренних дел) свою креатуру Александра Андреевича Юзефовича.


Если так забылись, значит уязвлены


Это была ничем не прикрытая военная операция, и ожидался равноценный ответ, но он не последовал. Более того, гласные нарушили безусловное табу, показав собственную разрозненность. Общая партия, которую они играли против губернатора, никак не предполагала подобной слабости. Это был дурной тон, и он показывал: если дума так забылась, значит, она слишком уязвлена.

 


А случилось-то вот что: летом 1903-го года исполняющий должность городского головы Пётр Яковлевич Гаряев замешкался, принимая дела от ушедшего в отставку Шостаковича, и два месяца не проводил заседания. Возможно, были у него и резоны, но публично они не были названы; к тому же секретарь управы Голенев имел неосторожность сказать при свидетелях: «Мало ли что там требуют гласные! У нас в управе диктатура!». В результате на свет Божий явилась жалоба губернатору.


Иван Петрович Моллериус ничем не выдал приятного удивления, даже и перед ближайшим своим окружением. Перечтя на два раза заявление гласных, он ясно увидел, что формально Городовое положение не нарушено, и так и сказал готовившему ответ Корейше:


— Законодатель лишь контурно обрисовал порядок созыва экстренных заседаний думы. Во всяком случае, не дал прямого указания на право гласных требовать таковых. Конечно, это право подразумевается самим Городовым положением (иначе дума была бы просто парализована), но область предположений – поле деятельности господ литераторов и присяжных поверенных; нам же следует оперировать точными недвусмысленными формулировками.


— Нас опять не поймут: подписанты настроены очень воинственно, – мгновенно среагировал Тимофей Павлович. – На заседании думы 4 августа года было только 27 человек – но пыль подняли до потолка.

 


Да, ещё не зачитали повестку, а Попов, редактор «Восточного обозрения», попросил сказать «несколько слов». По вкрадчивой интонации, редкой у Ивана Ивановича, было ясно, что несколькими словами не обойдётся, да и севшие рядом с ним Патушинский и Окунев явно готовились подхватить эстафету. Но не дать им высказаться Гаряев не мог: конфликт далеко зашёл. Голова с надеждой взглянул на Кравца, Корсакова и Голенева, обещавших поддержку, и отпустил вожжи:


— Пожалуйста, Иван Иванович.


— Считаю невозможным обсуждать сегодняшнюю программу заседания, пока господин городской голова не объяснит, почему он не созывал думу, несмотря на два коллективных о том заявления.


— У Петра Яковлевича просто не достало времени этим заняться, – попробовал скруглить Корсаков.


— Медлительность управы проявляется не впервые, и прежде гласным не раз приходилось напоминать о просроченных ею докладах, – присовокупил Окунев.

– Смета на 1903 год вынесена на обсуждение не в ноябре 1902-го (как положено), а восемь месяцев спустя! В течение этого времени делались запросы о причинах непредставления сметы, но ни один из них не удостоен ответа. Вот и в этот раз исполняющий должность городского головы посягнул на право гласных корректировать действия управы.


— В повестке сегодняшнего заседания не стоит вопрос о нарушении прав гласных, – вклинился Кравец. – Следовательно, и обсуждать его нечего.


— Этот вопрос естественным образом вытекает из пунктов 26-го и 27-го сегодняшней повестки, – пригвоздил Патушинский. – Всё это вопросы принципиальной важности, ибо действия управы есть не что иное, как откровенное глумление над думой. Я нахожу действия управы беззаконными, остаётся лишь отдать виновных под суд.


— Пока же, – чуть смягчил Попов, – предлагаю на баллотировку вопрос об обязанности городского головы созывать экстренные заседания думы по заявлению нескольких гласных. Не исключаю, что губернское по городским делам присутствие не поддержит нас, но ничто ведь не мешает нам обжаловать его действия в Сенате.


«Надо отступить», – подумал Гаряев и примиряюще произнёс:


— Предлагаю поставить вопрос о нарушении прав гласных в повестку следующего заседания думы.


Гласные проголосовали, и конфликт угас.

 

Пётр Яковлевич Гаряев

 


У дома ждала засада


И Моллериус тоже почувствовал удовлетворение: «Так-то толку более будет. Лучше пусть уже дружат против администрации, чем погрязнут в раздорах. И вообще: не так уже всё и плохо, в других-то губерниях и похуже бывает», – и Ивану Петровичу вспомнился недавний приезд в Иркутск. Поезд прибывал в 7 утра, и заранее объявлялось, что не дОлжно устраивать встречи на вокзале – тем не менее, явился весь личный состав членов губернского управления, управляющий Иркутской казённой палатой, городская управа в полном составе под предводительством городского головы. У понтонного моста встретили пожарные 1-й полицейской части, а у дома сидел в засаде духовой оркестр Добровольного пожарного общества.

 

 

Валентина Рекунова, фото автора - Евгений Черницкий, реставратор архивных фотографий - Александр Прейс

Иркутские кулуары

Добавить комментарий

Защитный код
Обновить

- Почему вы себя никак не рекламируете? Я не видел ни одного ролика, ни одного баннера или щита с вашей рекламой… Я от вашего журнала просто в восторге, но мне часто приходится объяснять разным людям, что такое «Иркутские кулуары» и почему это круто, реально круто…

 

Игорь Дрейкин, предприниматель