Сибиряки в Первой мировой войне

Подробности

Создано: 30.07.2014 11:05

Просмотров: 3610

 

 

«Во время Первой мировой войны из Сибири на фронт было отправлено 6 Сибирских армейских кор­пусов или 14 Сибирских стрелковых дивизий, 9 За­байкальских, 8 Сибирских, 2 Амурских, Уссурийский казачий полк, Приморский драгунский полк. Штаб и управления 6-го Сибирского корпуса были сфор­мированы по приказу Верховного Главнокоманду­ющего №36 от 2 сентября 1914 г. По окончании формирования в Иркутске штаб и управления корпуса выступили на театр военных действий в г. Седлец. На 11 октября в 6-й Сибирский корпус входили 13-я (раз­вернута в Красноярске) и 14-я (в Омске) Сибирские дивизии, позднее 13-я будет заменена на 3-ю Сибир­скую (до войны дислоцировалась во Владивостоке).

 

Еще один корпус (7-й Сибирский) и 9 дивизий с 15-й по 22-ю Сибирские, а также Сводная Сибир­ская были сформированы уже в действующей армии, на фронте. Корпус образован летом 1915 г., а диви­зии - в конце 1916 г. - начале 1917 г. При этом по две дивизии сформированы при 3-ми 7-м Сибирских корпусах, по одной при остальных: 1, 2, 4, 5, 6-м.

 

При перевозке мобилизованных порой возникали проблемы. Подпоручик П. Шапошников, комендант станции Зима в июле 1914 г., вспоминал: «Из вагонов неслись песни, звуки гармони и крики подвыпивших "чалдонов", будущих лихих Сибирских стрелков, крепких, как таежные кедры, тяжелых на подъем, но безудержных и упрямых, если уж поднялись, часто доходящих до штыка в атаках 1914-1915 гг. Расстоя­ния длинные в Сибири. По 5-6 дней езды в душном вагоне нервировало людей, надоедало. Поэтому кое-где были опасные взрывы, почти бунты. Против кого? Да, против всех и никого! Чтобы поразмяться. Была и агитация против «начальства». Ведь Сибирь в то время была полна политических ссыльных. Как-то получаю телеграмму от коменданта станции Красноярск об эшелоне из Омска: "Эшелон буйный, грабит казенки, на станции (название забыл!) им убит комендант станции штабс-капитан Иванов"» . При 20-минутной остановке в Зиме «пас­сажиров» сумели словесно образумить, а до 10 чел., успевших в селе Зима ограбить водочную «казенку», задержать. Впоследствии, в 1916 г. «Инструкция начальника поезда по передвижению эшелона на Театр военных действий» была переработана - ему предоставлены права командира батальона, а солдат для предотвращения массовых побегов полагалось размещать в вагонах повзводно, а не так, как это было ранее, по уездам.

 

Сибирские стрелки стали последним крупным резервом первоочередных частей Российской импе­рии, брошенным на чашу весов начального периода войны. Насколько стратегически грамотно был за­действован этот резерв - это вопрос к русскому Вер­ховному командованию, вопрос острый. Однако все сибирские части подтвердили блестящую репутацию, заслуженную в русско-японскую войну. Сначала они сражались на северо-западном направлении, затем на всем протяжении Восточного фронта от Балтики до Румынии, а часть забайкальских казаков - и в Ази­атской Турции и Западной Персии.

 

Сибирские стрелки особенно отличились в боях за Варшаву, Лодзь в Августовских лесах. А.В. Туркул писал: «Сибиряки, чалдоны, крепкий народ. Я пом­ню, как эти остроглазые и гордые бородачи ходили в атаку с иконами поверх шинелей, а иконы большие, почерневшие, дедовские. Из окопов другой норовит бабахать почаще, себя подбодряя, а куда бабахает и не следит. Сибирский же стрелок бьет редко, да метко... Губительную меткость их огня и боевую выдержку отмечают многие военные писатели».

 

Бои за Варшаву в конце сентября 1914 г. отражены и в художественной прозе:

 

«Из-за Уральских гор, из лесных дебрей Забайкалья, с верховьев Амура, - еще дальше, из глубины Азии с рубежа Маньчжурских степей, от самых крайних пределов России, раскинувшейся на две страны света, - каждый день отходили красные поезда, бесконечно-длинные, медленные, как пульсация крови в жилах организма... Покинув свои поезда, сибирские стрелки выстраиваются для похода и столица, которую нужно спасти, принимает их в свое недра. Неведомый город, прекрасный, изнеженный, почти веселый, будто он не успел еще поверить в кровавый ужас, надвинув­шийся на него так неожиданно. Стрелки идут мерным шагом вперед, к своей цели. Поступь их тверда, лица спокойны и непроницаемы. Бесконечным потоком серых шинелей, папах и штыков разрезают они живую стену толпы, запрудившей площади и улицы, и тихо колышатся впереди, точно хоругви перед крестным ходом их знамена, в дыму и крови освященные на Маньчжурских равнинах... Новый взрыв громового «ура», и авиаторы видят сверху серую пелену си­бирских папах, клином врезавшуюся в густые ряды германцев... Молча и сосредоточенно гонят они перед собой обезумевшего врага, упорство которого слом­лено сразу и бесповоротно, занимая одну за другой его траншеи, усеивая свой путь грудами вражеских трупов, сами не зная, где кончится их преследование. Битва выиграна, германцы отступили от Варшавы... И в широких волнах той же песни по-прежнему звучит сила, самая грозная из всех - сила побеждающей воли человека»…

 

Исследователь А. Смирнов подчеркивает, что «Первая мировая война еще раз показала, что боевые качества войск зависят не только от уровня их выучки, но и от особенностей тех или иных групп населения, а также от армейских традиций части. Так, среди сол­дат русской пехоты явственно выделялись сибиряки.

 

Приведем несколько примеров доблести сибир­ских стрелков. В германской армии каждый батальон имел свое знамя. За Первую мировую войну русским трофеем стало единственное германское знамя 1-го батальона 34-го фузилерного королевы Вик­тории Шведской полка. Этот батальон был пленен 3-м Сибирским стрелковым полком под началом генерал-майора В.А. Доброжанского 13 февраля 1915 г. под Праснышем . Знамя, сорванное с древка, было брошено в колодец, в котором оно и было найдено (полотнище, навершие и ленты). Фузи­леры входили в 6-ю германскую резервную бригаду, совершенно разбитую сибиряками.

 

Еще три германских знамени захватывали русские войска, но сразу были отбиты немцами в рукопашном бою. Это знамена 128-го и 141-го германских полков, взятые в Гумбиненском сражении соответственно 107-м Троицким и 108-м Саратовским русскими полками. Временным русским трофеем было и знамя 2-го батальона 2-го резервного гвардейского пехот­ного полка. Под ударами сибиряков 9 октября 1914 г. у Бакаларжева 2-й батальон 18-го ландверного полка сжег свое знамя, а в феврале 1916 г. в Августовских лесах 1-й батальон 17-ш германского пехотного полка потерял знамя. Его обнаружили много дней спустя под трупами убитых и вернули в полк.

 

12 февраля 1915 г. в районе того же Прасныша «отряд, собранный из команд конных разведчиков 2-й Сибирской дивизии, под командой капитана 5-го Сибирского полка Толстова у д. Эмова атаковал австрийскую пехоту с артиллерией. Взяты пленные и 4-х орудийная батарея». Капитан Толстов с разведчиками в конном строю не раз опрокидывал и вражескую кавалерию.

 

Западнее Варшавы у Воли Шидловской 1 июня 1915 г. 14-я Сибирская дивизия первой из русских соединений подверглась газобаллонной атаке немцев. Пострадало 5983 чел., из них 891 умер от отравления хлором. Несмотря на потери, были отбиты более 10 атак.

 

Под Праснышем 11-12 февраля 1915 г. 1-й Сибир­ский корпус, захватив 10 тыс. пленных, установил рекорд для операций Антанты. Он же в марте 1916 г. неудачно наступал у озера Нарочь, потеряв до поло­вины состава убитыми и ранеными. В Брусиловском прорыве участвовал 5-й Сибирский корпус, перебро­шенный с Северного фронта. Последние примеры боевой славы сибирских стрелков: удар на Митаву в конце 1916 г. и летнее наступление 1917 г. всех фронтов, проваленное из-за революционного развала. Однако разложение русской армии в 1917 г. быстро покончило с некогда крепкими боевыми традициями соединений. Последовало братание и фактическое перемирие с врагом.

 

Немцы надолго запомнили сибирских стрелков. Так, немецкий генерал Второй мировой войны Г. Блюментрит писал: «Сибиряк, которого частично или даже полностью можно считать азиатом, еще выносливее, еще сильнее и обладает значительно большей сопротивляемостью, чем его европейский соотечественник. Мы уже испытали это на себе во время первой мировой войны, когда нам пришлось столкнуться с Сибирским армейским корпусом». В русском переводе, вероятно, допущена не­точность, не корпус, а корпуса. Тот же Блюментрит вспоминал: «В 1914-1918 гг. как лейтенант, я первые два года сражался против русских после первого боя с французами и бельгийцами в Намюре в августе 1914 г. В наших самых первых атаках на Русском фронте мы быстро осознали, что встретили совершен­но других солдат, чем французы и бельгийцы. Более суровых воинов с крепким боевым духом и решитель­ностью. Мы терпели значительные неудачи. В те дни это была Русская Императорская армия. Суровые, но в общем добродушные, они имели привычку предавать огню в военных целях города и деревни в Восточной Пруссии, когда их силы отходили... когда я называю основную массу Русской армии добродушной, я гово­рю об их европейских войсках. Значительно тверже были Азиатские войска, Сибирские корпуса в их жестоком поведении».

 

Блюментриту вторит Э. Людендорф, в 1914 г. - на­чальник штаба германского Восточного фронта: «Си­бирские корпуса были особенно сильны и доставили нам много хлопот». Весьма образны и рус­ские свидетельства. Например, в автобиографичном художественном произведении маршал РЯ. Мали­новский приводит свои впечатления как рядового 1914 г. в боях под Сувалками: «Левее, у сибиряков, шли упорные штыковые схватки. Там германская пе­хота, окрыленная недавней победой над гренадерами, не сдавалась. Но, разобравшись, с кем имеет дело, по­теряла устойчивость и отступила». Другой очевидец: «Когда российский какой полк стоит, гер­манцы выставляют 2 часовых, а как только разведали, что подошел сибирский, то 20 часовых выставят».

 

Таким образом, доля уроженцев Сибири в рядах сибирских армейских корпусов и Сибирских стрел­ковых дивизий была наибольшей осенью 1914 г., сразу после мобилизации. Какой-либо системы в по­следующих пополнениях не отмечается. Призывники из сибирских губерний пополняли обычные пехотные части, и, наоборот, уроженцы Европейской России становились бойцами сибирских стрелковых полков. Не выявлено какого-либо соответствия ни между за­пасными бригадами и губерниями призыва личного состава, ни между запасными полками и частями действующей армии. Как следствие, если в конце 1914 г. сибирские части были отмечены как наиболее стойкие, то в конце 1916 г. именно в них происходят первые антивоенные выступления.

 

По опыту 1914-1915 гг. на Сибирские корпуса возлагают самые ответственные задачи, но, попол­ненные новым личным составом, они начинают разо­чаровывать командование. Так было 2 июля 1915 г. с 12 и 13-й Сибирскими дивизиями, образовавши­ми новый 7-й Сибирский корпус. «Боевая слава, заработанная ими на полях Галиции и в Карпат­ских горах», позволила командующему 5-й русской армией генералу П.А. Плеве считать стрелков на­дежным прикрытием города Митава. «Но слава этих дивизий была заработана теми, кто остался на полях сражений, а здесь из испытанных бойцов было не более 7-8%». В дальнейшем снижение бое­способности продолжилось. Особенно напряженная ситуация была на Северном фронте. В середине де­кабря 1916 г. его командующий генерал Н.В. Рузский говорил: «Рига и Двинск - два распропагандирован­ных гнезда». Командующий Юго-Западным фронтом А. А. Брусилов сообщал: «7-й Сибирский корпус при­был из Рижского района совершенно распропаган­дированным, люди отказывались идти в атаку, были случаи возмущения».

 

Фото: www.novonikolaevsk.com

 

Павел Новиков

Восточно-Сибирские стрелки в Первой мировой войне // Иркутск, 2008