А был ли Деточкин?

Подробности

Создано: 25.09.2020 10:44

Просмотров: 3224

Мы любим своих авторов. Мы ценим их. Мы страшно любим и ценим их. Но… Ещё больше мы любим и ценим не собственно авторов – тьфу на них, ходят тут всякие (смайл!) – а их фантазию. Их способность подарить нам и нашим читателям ощущение радости от того, что повествование не будет пресным. Не будет банальным. Не станет предсказуемым, как предсказуемы повествования в большинстве сегодняшних газет и журналов, на большинстве сайтов. И если вот автор хочет написать нечто эдакое на юбилей поимки опасного преступника, который мог сгодиться в качестве прототипа главного героя комедии Эммануэля Брагинского и Эльдара Рязанова, то почему нет?! Да. Вот именно да… 

Об информационном поводе 

Мой начальник, которому для прихода к руководству федерального СМИ хватило диплома медика, говорит, что для каждой публикации нужен информационный повод. Я в мединституте не обучался, но теперь тоже в курсе. Поэтому вот он, повод: нынче исполняется 80 лет с той поры, как органы НКВД подключились к милицейскому расследованию и вычислили того, кто совершил серию краж из богатых столичных домов. Им оказался незадолго до того перебравшийся из Иркутска в Москву Борис Венгровер. 

Был он, подобно страховому агенту Юрию Деточкину, «инициативным», «пользовался уважением коллег и любовью воспитанников» в детской спортивной школе. И в ДСШ, и общеобразовательном учебном учреждении № 309, куда он устроился с помощью своей возлюбленной Ядвиги Дзержинской, Борис Венгровер время от времени отпрашивался с работы. Где-то пропадал, потом всплывал, а деньги, немалые деньги тратил на подарки племяннице покойного отца-создателя ЧК и на снаряжение юных спортсменов. 

Рождённый двумя мужчинами 

А того угонщика – благородного, с глазами Иннокентия Смоктуновского – не было. Брагинский и Рязанов слышали о подобной истории и в Москве, и в Ленинграде, и в Одессе, но когда обратились с запросом на этот счёт в МВД, ответ оттуда пришёл отрицательный. Тогда они засели за сценарий: заперлись в комнате и застучали на машинках с уговором: до конца дня – никаких обменов мнениями. Разница характеров не просто притягивала их друг к другу, но и давала превосходные результаты. Управились за две недели. 

Потом Юрий Никулин рассказывал, что сюжет о ловком преступнике подсказал он. Хотел, мол, даже сняться в главной роли. Но когда узнал, что сценаристы выдумали про какие-то переводы в детские дома, то не то что посчитал их фантазии чрезмерными, а, наоборот, заезженными – вроде как он уже играл. И отправился с цирком в зарубежное турне. 

В общем, существовал Юрий Деточкин только в грёзах советских людей, мечтавших о таком герое, который бы отвечал их представлениям о социальной справедливости. Там, в представлениях этих, всё было чётко. «Это машина Стелькина, – пояснил Юрий Иванович уже прознавшему про его промысел следователю Максиму Подберёзовикову, – а он взяточник». Надо угонять.  

 «Надо» у нас – железный аргумент 

 Мне кажется, что и мода на так называемые дачи пошла оттуда же: раз в подъезде и на работе всё устроено чёрт знает как, можно устроить всё по уму на шести сотках. Там ты и министр сельского хозяйства, и строительства, внутренних и иностранных дел. Именно на участке разворачивается одна из самых драматических сцен лирической кинокомедии. Диму Семицветова, записавшего всё имущество на супругу, всячески унижает его тесть Семён Васильевич: 

– Надо бы тебе дать под зад коленом, надо!  

В поисках неуловимого мстителя

Лет двадцать назад стал я как бы между делом подыскивать в хрониках, на новостных порталах и по ходу бесед со знакомыми кандидатов во внуки Деточкина. Должны же быть. Не могут не быть, если люди по сто раз за жизнь смотрят «Берегись автомобиля!». И что-то как будто наклёвывалось. Где-то на Дальнем Востоке бывшие милиционеры сколотили банду – и пошли наказывать оборотней, но проку от их деятельности детдомам не было. 

Или вот установщики евроокон в Улан-Удэ узнали, что кто-то под вымышленной личиной заключил договор с ветераном войны, забрал у него деньги – и был таков. Собрались на совет и решили: сбросимся, выделим людей, поставим бесплатно и ни в одно СМИ информацию об этом не дадим. Молодцы. Но где тут криминал? 

Или Захар Прилепин – обратился в Фейсбуке к подписчикам: нужны деньги для Донбасса. Конкретно: на лекарства людям, которых обстреливают каратели. На школьные принадлежности детям, которым мешают учиться каратели. На еду тем, кто из-за карателей боится даже появляться в огороде. За три дня пришло больше 10 миллионов. Потом ещё, и ещё. Захар снарядил гумконвой, отчитался за каждый рубль, опубликовал списки – кто сколько пожертвовал. Там даже фамилии не всегда были видны, иногда почему-то первые инициалы и отчества. То есть – никакого пиара, можно сказать – анонимно. Но если мы что и преступали, то только желание тех, кто хотел бы отдать юго-восток Украины под контроль Киева. 

Колокольня Розенбаума 

Ближе всех к подвигам Деточкина оказалось преступное деяние одного священника. Когда один благочестивый богач (выпускник Политеха, воспитанник школы Антона Романова) Сергей Писарев в очередной раз привёз меня на Ганину яму под Екатеринбургом, я спросил его, почему там новый настоятель. Где, спрашиваю, отец Сергий? 

Серёга после паузы (думал, видно, говорить мне правду или нет) сознался, что того владыка Викентий сослал на Афон для укрепления смирения. 

Надо пояснить: в мужском монастыре святых Царственных Страстотерпцев семь церквей – по числу убиенных членов царской семьи. И чем младше был в конце земного своего пути человек, тем меньше была возведённая в его честь церковь. Самая маленькая – в память цесаревича. И вот рядом с ней на деньги Александра Розенбаума стали возводить кирпичную колокольню. Честь ему, как говорится, и хвала, но дело в том, что строение могло затмить маленькое деревянное строение, где молились за убиенную душу цесаревича. 

Отец Сергий, крепкий оперативник в прошлой жизни, пошёл к епископу и сказал, что ставить там колокольню неуместно. На что получил внушение в том духе, что идущие от сердца дары отвергать вообще нельзя, а такой – уж тем более. Настоятель вроде согласился. Но не стерпел: в ночь перед освящением колокольни монахи разнесли её по кирпичику. 

В этом случае, строго говоря, криминал уже наличествовал, благородный приём греха на душу тоже, но что с того условным детским домам? 

Из семейного архива 

В нашей родове близкая по духу история тоже имеется. Но там всё злее, печальнее и с реальным сроком. Началось с того, что в деревню на юге Забайкалья приехал Борис Костюковский – тот самый, который был инициатором и вдохновителем строительства Детской железной дороги в Иркутске до войны и секретарём Союза писателем РСФСР после. В общей сложности он написал про затерянный в горах Акатуя колхоз три книги, и в одной из них рассказал о моём отце. Героя рассказа «Беспокойный характер» тут же приняли кандидатом в члены партии и для проверки зрелости во время прохождения кандидатского стажа послали поднимать соседний совхоз. 

Поднимать-то он его поднимал, да тут по дороге из райцентра запропал бухгалтер. Вместе с зарплатой. Пошли разговоры о том, что если оставить это дело без жесточайшего наказания, то народ распустится, и никакой кандидат в партию его потом в кучку не соберёт. 

Отец отловил бухгалтера на отдалённой чабанской стоянке. Тот был значительно крупнее моего родителя и нравоучений слушать не пожелал. Завязалась схватка – не «до первой крови», а насмерть. Отец задушил его. Так было надо. «Надо» у нас – железный аргумент. Даже если кто-то должен был взять на себя грех. 

Дали восемь лет. Отсидел пять с половиной. Больше всего начальство поразило то, что отец умудрился выучить английский язык. Действительно выучить – я это могу сказать определённо, поскольку благодаря его вредности попал в единственную в городе школу «с преподаванием ряда предметов на английском языке». Отцовы гости таращили глаза, когда в ответ на оправленные в аглицкий отцовы просьбы я, шестилетний шкет, давал ему прикурить, открывал форточку, закрывал дверь в кухню, а иногда грозил пальчиком: 

– Stop smoking, my dear father! It must be the last cigarette. Led them to go home. 

Что означало: «Хорош уже курить, дорогой! Эта сигарета должна быть последней. И скажи им, чтобы шли по домам». Отец переводил моё веление в том духе, что водка заканчивается и надо обсудить повестку дня. 

Он перевёз семью в город, устроился на абсолютно новую работу и добился там определённых успехов. Писал, скажем, доклады обкомовским на тему управления качеством продукции. Даже в партию звали, но он понимал, что при вступлении спросят про лагерное прошлое:

– В п..ду носом эту вашу партию. 

Словом, с таким отцом можно обойтись и без посторонних героев, с которых надо брать пример. Для меня он интересен, дорог и любим даже больше, чем Юрий Алексеевич. Не то что там Юрий Иванович.  

Но народ тоскует по Деточкину. Так что если найдётся подходящий персонаж, сообщите мне через творца «Иркутских кулуаров» Андрея Фомина. 

Платон Большаков