Бери оружие – и в бой!

Подробности

Создано: 16.03.2022 09:59

Просмотров: 8976

 

 

То, чем занимаются эти ребята, многие считают банальной игрой в детство. Или чудачеством. И даже придурью. Уровень непонимания в подобных случаях, как мы знаем, зависит от количества и цвета тараканов в голове непонимающего. Но тут надо обязательно отметить, что не понимает-то обычно лишь слабый пол. Для подавляющего большинства мужчин реконструкция боев и вообще военной атмосферы как раз дело правильное и абсолютно ясное. Поэтому для наших читательниц – исключительно для них! – мы отправили разбираться с темой девушку, Екатерину Санжиеву.

 

 

Я тоже была в этом уверена. В том, что никакой нормальный представитель сильного пола сегодня не променяет диван, телевизор и остальной уют на пробежки и ползания с винтовкой по лесу, да еще по зимнему. Кто же они, эти странные мужики?

 

Воспроизвести момент эпохи

Давид Азизов настолько погружен в реконструкцию и так увлеченно об этом рассказывает, что весь мой заготовленный скепсис во время разговора испаряется. 

– Давид, как вы втянулись в это движение?

– Я всегда интересовался историей. Как-то по работе приехал делать материал про военно-исторический клуб «Сибирский стрелок». Посмотрел, мне понравилось. Попросился к ним. И когда стал вникать в архивные материалы, то понял, как мало знал о Великой Отечественной войне. Информации на самом деле столько, что всей жизни не хватит, чтобы ее освоить. 

– И какая была первая реконструкция с вашим участием?

– Мы разыгрывали Петсамо-Керкенесскую операцию (наступательная операция войск Карельского фронта и Северного флота, проведенная против немецкой группировки в области Петсамо и провинции Финнмарк на севере Норвегии с 7 октября по 8 ноября 1944 года. – Прим. авт.). Почему именно ее мы воссоздавали? Дело в том, что одна из дивизий, 114-я стрелковая, была сформирована в Иркутске и всю войну провела на Карельском фронте. Она первая вышла в Норвегию во время этой операции.

 

 

– Судя по всему, самому сражению предшествует серьезная подготовка? 

– Конечно. Подготовительный этап обычно скрыт от зрителей, остается «за кадром». Само действо занимает минут 20-30 максимум: побежали, постреляли, повзрывали. А до этого проводится огромная работа, в первую очередь с документами. Мы изучаем журналы, поднимаем всю информацию про интересующее нас подразделение: что с ним происходило, где, когда. Затем изучаем форму. Военная форма сильно эволюционировала на протяжении войны. Боец-красноармеец образца 22 июня 1941 года и боец 1944-1945 годов – совершенно разные люди. По снаряжению, одежде, вооружению. 

 

Но враг в конце концов всё равно сдастся!

 

 

– Что именно эволюционировало в солдатской амуниции?

– В 1943 году ввели погоны, до этого их в Рабоче-крестьянской Красной армии не было. Соответственно изменился покрой гимнастерки. Или, например, стальные шлемы образца 40-го года – реконструкторы его называют «шестиклепка» из-за особенностей конструкции. Этот шлем появился у бойцов с конца 1941 года. А на начало войны использовался СШ-39 или более ранняя каска, так называемая халхинголка. Кроме того, в начале войны кадровая армия была оснащена кожаным снаряжением, а к 1943-1944 годам в снаряжении все упростилось и удешевилось. 

Война – это прежде всего экономика. Надо было производить миллионы ремней, подсумков, все это было уже не кожаное, а брезентовое. Разобрались с формой – беремся за оружие. Пистолет-пулемет Судаева образца 43-го года, например, массово появляется с 1944 года, а в начале войны было другое оружие – винтовки Токарева или пистолет-пулемет Дегтярева. С оружием утрясли. Начинаем думать: что могло быть у бойца 12 декабря 1941 года в сумке, вещмешке, в карманах? Наша задача ведь не в том, чтобы побегать и пострелять, а в том, чтобы воспроизвести момент эпохи.

 

Давид Азизов с однополчанами

 

– Где вы все эти вещи берете?

– Котелки, другие предметы быта продаются на интернет-аукционах, у коллекционеров. Каждый реконструктор немного коллекционер. Кто-то собирает саперные лопатки, кто-то – денежные купюры, кто-то – солдатские фляжки. С оружием сложнее, ведь все, что стреляет, регламентируется законом. Есть заводы, где оружие времен Великой Отечественной войны берут со старых армейских складов и охолащивают (то есть оно может стрелять только холостыми патронами). Некоторые виды оружия можно купить. Более редкие образцы покупают у коллекционеров. Это вполне легальный рынок.  

 

 

– Сколько стоят пистолеты и винтовки времен войны?

– Недешево. Причем они дорожают в геометрической прогрессии. Простенькая винтовка Мосина без всяких наворотов два года назад стоила 30 тысяч рублей, а теперь тысяч 60. 

– Получается, что реконструкторы должны быть состоятельными людьми?

– Определенная финансовая подушка должна быть. На первом этапе это все дорого. Но когда ты занимаешься этим не первый год, что-то меняешь, что-то покупаешь, увлечение уже не требует больших вливаний. Но у всех реконструкторов рано или поздно возникает диалог с женой. Жена: «Это твое хобби, конечно, замечательное, но дороговато для семейного бюджета». Что сказать? Надо находить золотую середину. Приходится крутиться, искать дополнительные источники дохода. 

 

 

– Какие ценные вещи есть в вашей коллекции?

– Меня сейчас больше всего интересуют купюры. Сколько денег и каких, скажем, могло находиться у бойца? Чтобы это понимать, надо изучить документы: какая была зарплата, как ее выплачивали? У меня собирается интересная коллекция немецких денег периода 1940-1945 годов. Деньги во время войны тоже эволюционировали, особенно немецкие. У немцев была сложная монетная система. Помимо рентных и рейхсмарок, которые были нескольких видов в зависимости от деноминации, были оккупационные марки, которые ходили на территории оккупированных стран, но не использовались в рейхе. 

На захваченных фашистами территориях ходили и советские деньги. Правительства стран, находившихся под контролем Германии, печатали свои купюры. Так что, наполняя карманы немецкого солдата, мы прикидываем: какой путь прошла его воинская часть, какие у него могли быть деньги. Допустим, если он стоял в оккупированной Франции, у него должны быть французские монеты. 

 

 

– Какая кропотливая работа!

– Да, выходящая за грань военной стороны дела. Приходится изучать и монетную систему разных стран, социальные, бытовые отношения того времени. Из коллекции оружия я горжусь пистолетом-пулеметом Шпагина ранней модификации 1941 года. Это достаточно редкий экземпляр. И винтовка Маузера чешского производства. 

– Сколько в целом уходит времени на подготовку одной реконструкции?

– Если долго этим занимаешься, то тебе достаточно просто разложить все предметы по периодам. А если с нуля, то дольше. Не знаю ни одного «ветерана» движения, который мог бы сказать: у меня все есть. Но это не вещизм, когда набрал себе и сидишь довольный. Это всегда исследование, поиск чего-то нового. Самое сложное и ценное в арсенале у реставратора не форма и не оружие, а какие-то мелочи: бритвенные приборы, средства гигиены – зубная щетка, зубной порошок, мыло, станок. 

– Что представляет из себя само действие? 

– Мы изучаем журнал боевых действий интересного нам подразделения в определенный период. И согласно документам воспроизводим бой, сражение во всех деталях. Одна рота прорывалась там, другая оборонялась здесь. Выбираем оптимальное место для сражения. Если реконструируем 114-ю стрелковую дивизию, то она воевала в Карелии. Какая там природа? Лес. Если это Сталинград, то для реконструкции могут подойти заброшенные здания, старый завод. А если это окрестности города, то нужна степь. Значит, надо искать поле, неплохо подходят окрестности Усть-Орды. Мы часто «воюем» на территории питомника «К-9». Там лес, и мы построили в нем свою базу, укрепрайон по всем правилам того времени. В соответствии с Уставом Рабоче-крестьянской Красной армии от 1939 года. 

 

Жаркое это дело - война

 

– Собственными руками роете окопы, делаете землянки? И сколько времени на это уходит?

– Да, все свободное время этим занимаемся. Вообще, все зависит от масштабов. На некоторые локации уходило 2-3 недели, на какие-то – больше.

– Что нужно уметь мужчине для того, чтобы стать участником сражения?

– Желательно уметь бегать, стрелять, быть выносливым. Средний возраст участников – 35-40 лет. Есть моложе, есть более зрелые. Распределяя роли, мы это учитываем. Понятно, что 60-летний мужик в гору не побежит. Ему отводится более спокойная роль – сидеть с пулеметом. Кто помоложе, тот бегает. Я обычно «играю» пехотинца: бегу, отстреливаюсь.

 

Нашим порой тоже приходится отступать. Как и в жизни

 

– Зрители посмотреть на реконструкции приходят?

– На 9 Мая собираются до 500 человек. Финальная часть всегда эффектна и впечатляюща. В первую очередь для детей и подростков интересно. Это живая история, которая разворачивается у тебя на глазах. Как-то после реконструкции к нам подошли два мальчика лет 12-13. Они взяли пулемет (а он, между прочим, 60 кг весит) и покатали его. После чего между ними состоялся такой разговор: «Ничего себе, его катить так тяжело, а в тебя же еще стреляют! Какие у нас деды герои были!»

– Во время реконструкции происходят какие-то неожиданности?

– Бывает сапоги люди теряют, перебираясь через болото. Бежал через трясину боец и оказался босиком. А недавно мы разыгрывали борьбу с фашистской диверсионной группой. Немцы должны были в заданный квадрат пройти и что-то взорвать. Какой именно объект будут взрывать, красноармейцам было неизвестно. Я выступал за немцев. Мы разделились на две группы, и когда все закончилось, красноармейцы троих наших поймали, а четвертый исчез. По условиям реконструкции, телефоны при себе никто иметь не должен. Вот мы и бегали кричали: «Ау, Женя!» Часа два его искали. А тем временем наш «потерянный» солдат спокойно совершил диверсию. Он обошел лес и вышел с другой стороны. 

 

 

– То есть вы еще и без телефонов по лесу бегаете?

– Конечно. Не было в 1944 году сотовых. Мы все неаутентичные украшения снимаем, очки, если татуировки на видимых частях тела – это должно закрываться. Задача – полностью внешне соответствовать бойцу из 1944 года. У нас все очень строго.

– А почему мужчина вообще должен бегать по болотам и стрелять? Отрывая время и деньги от семьи?

– Понимаете, это личный выбор каждого. Мужчина должен чем-то заниматься. У него должен быть некий центр приложения сил и энергии. Особенно если он – житель большого города. С понедельника по пятницу мы сидим в офисе, дуреем в пробках. Необходима отдушина. А тут побегал на свежем воздухе, пообщался с друзьями. Это и настроение повышает, и помогает в форме себя поддерживать. Энергия выплескивается в хорошее, правильное русло. 

 

«Бабы и мужики обнимали победителей»

Кирилл Бакуркин тоже из этой редкой породы мужчин, которым не сидится дома. Он тоже давно занимается реконструкторским делом.

– В реконструкторы каждый идет за своим. У нас есть так называемые недовоевавшие – те, которые служили в армии, но там им пострелять толком не удалось. Обычно это связисты, штабисты, разведчики кабинетные типа. Или, наоборот, человек настрелялся выше крыши, не может остановиться. 

Есть люди, которые коллекционируют оружие. У некоторых коллекции просто умопомрачительные. Кстати, коллекционирование охолощенного оружия – очень выгодное предприятие, цены на холостые стволы обгоняют доллар и евро в разы. Три года назад ты купил, например, «Люггер» за 140 тысяч, а сегодня он уже в два раза дороже. Другое дело, что продать такое оружие – оторвать часть себя. Иных интересует форма. Там тоже целый мир, каждый темлячок, хлястик, пуговичка, заклепка, ремешок, гвоздик – все это предмет споров и тайных знаний. 

Кого-то интересует определенный род войск, определенная местность, где шли бои, номер части и взвода, определенный эпизод. Мне кажется, это какая-то память прошлой жизни.

 

Кирилл Бакуркин сотоварищи

 

Есть мастера. Люди, освоившие взрывное дело в 40 лет. Умельцы, которые могут воспроизвести оружие из стали и даже из бумаги. Мужики, которые шьют обмундирование, подсумки и прочее…

Реконструкторы если и патриоты, то, пожалуй, самые упертые. Они никогда не кричат о своем патриотизме. Могут спокойно выступать в роли фашистов. Ибо знают, что Родина поругана быть не может, как Бог, а форма фашиста – это своего рода миссия, которая выполняется для того, чтобы показать, что не с идиотами безоружными наши деды воевали. Одного случайного пассажира, который немецкую форму надел и пошел паясничать, при мне выгнали через минуту.

С одной стороны, реконструкция – это «карнавализация» войны. Печально, но многие воспринимают это так – воспроизведение, как ни крути, страшной реальности потешными войсками. А это само по себе принижает некую сакральность трагедии.

 

 

С другой стороны, недавно в Вихоревке проводили реконструкцию. Пришли местные жители, ничего подобного раньше не видевшие. Это было вечером 9 мая, поэтому многие уже были поддатые. Пока мы готовились, из толпы слышались смешки. Прикольно же: вот мост, вот речка, а вот в 2021 году фашисты ходят. Началась реконструкция. Громкость выстрелов охолощенного оружия ничуть не тише, чем боевого, а местами и громче. И вот эти звуки вместе со взрывами произвели удивительный эффект. «Бой» закончился. Бабы и мужики побежали на позиции обниматься с победителями. Перекрестье пулеметных очередей для нашего народа несет свой смысл.

А я, послушав Давида и Кирилла, вдруг сильно захотела стать пулеметчицей. Как там заряжается эта штуковина? Думаю, у меня получилось бы от души так громко из нее пальнуть. 

 

Екатерина Санжиева