Блог val000: Исторические анекдоты: от Баха до Ленина

Подробности

Создано: 10.01.2015 11:44

Просмотров: 1406

Исторические анекдоты: что сделал Аракчеев, когда молодой офицер обозвал его «скотом»?

Здесь я собрал не столько забавные исторические анекдоты, сколько интересные исторические факты. Если бы я озаглавил заметку «Исторические факты», то кто бы их стал читать? Впрочем, многие из фактов недостаточно достоверны и/или достаточно смешны, чтобы подходить под понятие исторического анекдота, над другими же стоит задуматься без усмешки. Привожу их в «историческом порядке»:

1. К середине XVII в. национальный состав Войска Запорожского Низового был таков: славяне (русские, украинцы, белорусы) — 34,2%; азиаты (турки, татары) — 27,4%; кавказоиды (армяне и др.) — 17,4%; средиземноморские народы (евреи, греки и др.) — 21% (В. Семененко, Л. Радченко «История Украины» 1999 г.). Д. Яворницкий писал: «в Сичи можно было встретить всякие народности, чуть ли не со всего света выходцев, как-то: украинцев, поляков, литовцев, белорусов, великорусов, донцев, болгар, волохов, черногорцев, татар, турок, евреев, калмыков, грузин, немцев, французов, итальянцев, испанцев и англичан» (т.1, с.143)

2. В первой четверти XVIII в. Бакинским районом заинтересовался Петр I, рассматривая его как опорный пункт для развития торговли России с Востоком. Его особенно привлекала так называемая «белая нефть», которая издавна добывалась в окрестностях Баку. В 1723 г. в приказе генералу Матюшкину Петр I указал: «...Идтить к Баке, как наискорее и тщиться в оный с помощью Божией, конечно достать, понеже ключ всему делу оный... Оная Бака богата нефтью отменного качества... Нефти белой несколько пуд вели взять из Баки и пришли к нам». В следующем году он вновь приказал Матюшкину: «Белой нефти тысяча пудов или сколько возможно прислать, да поискать здесь мастера». Выполняя приказ, генерал Матюшкин в 1723 г. захватил г. Баку (Персональный сайт Ч. Султанова)

3. Во время смотра в Вильне Алексей Андреевич Аракчеев высказал неудовольствие утомленностью лошадей роты Алексея Петровича Ермолова, на что услышал: «Жаль, Ваше сиятельство, что в артиллерии репутация офицеров зависит от скотов». Будущий военный министр принял это замечание на свой счёт и, будучи уязвлён, какое-то время препятствовал карьере молодого офицера в артиллерии, но впоследствии стал его покровителем. (Журнал «Новый Берег» 2008, № 21)

4. На очной ставке декабристов Пестеля и Волконского присутствовал граф Павел Васильевич Голенищев-Кутузов. В один из моментов граф не удержался и сказал: «Удивляюсь, господа, как вы могли решиться на такое ужасное дело, как цареубийство?» Пестель тут же ответил: «Удивляюсь удивлению именно Вашего превосходительства, Вы должны знать лучше нас, что это был бы не первый случай». Граф (бывший, как известно, одним из убийц императора Павла) побледнел и позеленел, а Пестель повернулся к остальным членам комиссии и добавил: «Случалось, что у нас в России за это жаловали Андреевские ленты!»

5. Знаменитый актёр Олег Янковский вспоминал: «Вообще-то, когда Ленин был маленьким, он дружил с моей бабушкой. А ее отец в свое время ездил за рубеж и привез ей как-то куклу с закрывающимися глазками. И вот Володенька все хотел ей выковырять глазки, чтобы выяснить, почему они закрываются».

6. Во время гражданской войны будущий лауреат Нобелевской премии по физике Игорь Тамм попал в плен к одной из банд Махно. Его отвели к атаману — «бородатому мужику в высокой меховой шапке, у которого на груди сходились крест-накрест пулеметные ленты, а на поясе болталась пара ручных гранат».
— Сукин ты сын, коммунистический агитатор, ты зачем подрываешь мать-Украину? Будем тебя убивать.
— Вовсе нет, — ответил Тамм. — Я профессор Одесского университета и приехал сюда добыть хоть немного еды.
— Брехня! — воскликнул атаман. — Какой ты профессор?
— Я преподаю математику.
— Математику? — переспросил атаман. — Тогда найди мне оценку приближения ряда Маклорена первыми n членами. Решишь — выйдешь на свободу, нет — расстреляю.
Тамм не мог поверить своим ушам: задача относилась к довольно узкой области высшей математики. С дрожащими руками и под дулом винтовки он сумел-таки вывести решение и показал его атаману.
— Верно! — произнес атаман. — Теперь я вижу, что ты и в правду профессор. Ну что ж, ступай домой.
Тамм так никогда и не узнал фамилию атамана. (Уолтер Гратцер «Эврики и эйфории»)

7. В конце Великой Отечественной войны, когда церковь укрепила свой авторитет пожертвованиями в Фонд обороны, у тогдашнего патриарха Сергия состоялся необычный разговор со Сталиным.
— У нас осталось совсем немного священнослужителей и мы просим разрешить открытие семинарии и академии для подготовки необходимой смены.
— Что же вы нэ убэрэгли свои кадры?
— Растаскивают, Иосиф Виссарионович!
— Как так растаскивают?
— Да вот, готовили мы одного в епископы, а он стал Верховным главнокомандующим!
— Ха-ха! Разрэшаю!
Один высокий духовный иерарх подтвердил достоверность этой истории. («Несколько историй академика В. Л. Янина»)

8. Вскоре по окончании войны возобновилось участие советских ученых в международных научных встречах. Одной из первых полетела в Нидерланды академик Анна Михайловна Панкратова, которая звание академика дополнила званием члена ЦК. Она как рачительная хозяйка предположила, что за рубежом ей доведется устраивать небольшие приемы, угощать зарубежных коллег... Не покупать же водку за границей, тем более что и валюту-то отсчитывали знаем какой мелочью. Водку надо везти с собой. И тут выясняется, что по нидерландским таможенным правилам можно беспошлинно провозить только одну бутылку для личного употребления. Любая вторая облагается непосильным для советского человека налогом. Далее события разворачивались так.
Прилетев в Амстердам, Анна Михайловна выкладывает свой чемодан на прилавок к таможеннику. Тот, поигрывая замочками, спрашивает:
— Мадам провозит водку?
Анна Михайловна отвечает срывающимся баритоном:
— Провожу одну бутылку для личного употребления.
Таможенник щелкает замочками, крышка чемодана отскакивает и открывает его восхищенному взору незабываемую картину. В чемодане с угла на угол, лежит, как гусак, четверть водки (трехлитровая емкость). Таможенник бережно закрывает чемодан, придвигает его к владелице, прикладывает руку к козырьку и уважительно произносит: «Я преклоняюсь, мадам!» («Несколько историй академика В. Л. Янина»)

9. Когда Горбачев пришел к власти, он организовал в Москве что-то вроде симпозиума и пригласил на него знаменитого кинорежиссёра Милоша Формана. Советский режиссер Кулиджанов решил взять у него интервью, во время которого он спросил:
— Что вам, товарищ Форман, кажется наиболее значимым событием в XX веке?
Ответ был:
— Взрыв атомной бомбы.
— Почему?! Почему, товарищ Форман?!
— Помните, в первой половине века было две мировых войны. Много миллионов людей погибло. А потом, в 1945, взорвалась бомба. Сейчас век уже подходит к концу, а третья мировая так и не началась. Она не началась только потому, что и американские и ваши генералы вдруг осознали, что в случае атомной войны они будут в такой же опасности, как и рядовой в траншее. (Из воспоминаний Милоша Формана)
 

Философские анекдоты: чем, по мнению Аристотеля, он сам отличался от других людей?

Анникерид из Кирены славился своим умением скакать верхом и управлять колесницей. Он очень гордился своим искусством и захотел показать его Платону. Он запряг своих коней и долго кружил по саду Академии, причем все время попадал точно в свою колею. Зрители были восхищены его искусством, однако Платон неодобрительно сказал: «Человек, увлеченный такими пустяками, не сможет заниматься никаким серьезным делом. Ибо ум его, поглощенный такими ничтожными вещами, не сможет заметить того, что на самом деле достойно удивления».

Один греческий ритор обратился к Аристотелю с просьбой, чтобы тот оценил его искусство. Аристотель дал такой отзыв: «Я удивляюсь, как это люди, у которых есть ноги, стоят и слушают тебя, вместо того, чтобы уйти».

Один из учеников спросил Аристотеля: «Учитель, скажи, чем ты отличаешься от остальных людей?» Ответ философа был быстр и беспощаден: «Они живут для того, чтобы есть, а я ем для того, чтобы жить».

Когда Аристотеля спросили, почему завистники всегда чем-то огорчены, он ответил, что их снедают не только собственные неудачи, но и успехи других.

Однажды к Аристотелю явился очень бойкий и развязный молодой человек, который долго объяснял философу, что он хочет у него учиться ораторскому искусству. Когда дошло до оплаты, Аристотель сказал, что требует с него двойную плату. Видя недоумение новичка, он пояснил, что прежде чем научить его говорить, придется потратить много усилий, чтобы научить его молчать.

Аристотель был очень резким и неуживчивым человеком. Когда же умер его покровитель и воспитанник Александр Македонский, Аристотель решил, что его может постигнуть участь Сократа, и бежал из Афин. Своим друзьям он сказал: «Я хочу избавить афинян от нового преступления против философии».

Анекдоты о физике: зачем известному итальянскому ученому Энрико Ферми потребовалось представляться собственным шофёром?

Известный физик Пауль Эренфест обучил своего цейлонского попугая произносить фразу: «Aber, meine herren, das ist keine physik!» («Но, господа, ведь это не физика».) Этого попугая он предлагал сделать председателем на дискуссиях о квантовой механике в Гёттингене.

Резерфорд любил говорить, что все науки разделяются на две группы — на физику и коллекционирование марок.

Макс Планк в молодости пришел к семидесятилетнему профессору Филиппу Жолли и сказал ему, что решил заняться теоретической физикой. Маститый ученый ему ответил: «Молодой человек! Зачем вы хотите испортить себе жизнь, ведь теоретическая физика в основном закончена... Стоит ли браться за такое бесперспективное дело?!»

Однажды Пол Дирак присутствовал на семинаре, на котором докладчик после длинного вывода обнаружил, что в окончательном выражении у него получился не тот знак. Докладчик долго всматривался в написанное, а потом сказал: «Я в каком-то месте перепутал знак».
Дирак с места тут же поправил его: «Вы хотите сказать, что в нечетном количестве мест».

Однажды Пол Дирак делал доклад о современном состоянии квантовой механики. Окончив доклад, он спросил: «Вопросы есть?» Один из присутствующих сказал: «Я не понимаю, как вы получили это выражение». Дирак ответил: «Это утверждение, а не вопрос. Вопросы есть?»

Однажды известный итальянский физик Энрико Ферми опаздывал на заседание Итальянской Академии Наук и выехал на своем «Фиате» в том же костюме, в котором он работал в своей лаборатории. То есть, у него не было положенных в таких случаях мантии и треуголки. Естественно карабинеры у входа преградили ему путь. Тогда он представился как «шофер Его Превосходительства профессора Ферми» и был пропущен.

1. В 1857 году Кирхгоф заметил, что величина отношения электрических единиц измерения равняется скорости света. В 1858 году Риман опубликовал статью, в которой высказал гипотезу о конечности скорости распространения взаимодействий и заключил, что она должна равняться скорости света.
Эйнштейн еще не родился!
2. Все хоть раз в жизни встречали знаменитое соотношение: E = mc^2.
В большинстве случаев это соотношение называют формулой Эйнштейна, что совершенно неверно. Эта формула была выведена и опубликована английским ученым Оливером Хевисайдом на 15 (!) лет раньше, чем ее использовал в своем труде Эйнштейн.
3. Этот ученый, Оливер Хевисайд, сделал множество удивительных открытий, которые намного опережали свое время. Так он занимался изучением движения частиц в физических средах, когда скорость движения этих частиц в данной среде превышала скорость света в этой же среде. Над ним все смеялись, даже Эйнштейн. А в конце 50-х годов нашего века группа ученых была награждена Нобелевской премией по физике, когда они провели эксперименты над такими частицами, и все результаты, предсказанные Хевисайдом, подтвердились.
4. В 1885 году Бальмер дал формулу для частот спектральных линий водорода. В 1913 году Бор объяснил эту формулу. В 1926 году Дирак и Паули уточнили эту формулу на основе квантовой теории. Сама же квантовая теория до сих пор не имеет внятного объяснения!

Известного математика Давида Гилберта однажды спросили об одном из его бывших учеников. Гилберт некоторое время вспоминал, а потом ответил: «Ах, этот-то? Он стал поэтом. Для математики у него было слишком мало воображения».

Известный физик-экспериментатор Кавендиш был очень замкнутым человеком и вел уединенный образ жизни. У него не было друзей, а женщин он панически боялся. При чем боялся до такой степени, что со своей прислугой не разговаривал, а общался с помощью записок, в которых давал свои указания. После его смерти в банке осталось более миллиона фунтов стерлингов, сумма по тем временам просто фантастическая, и двадцать пачек рукописей, которые он считал не нужным пока публиковать.

Когда Нильс Бор выступал в ФИАН’е СССР, его спросили, как ему удалось создать такую первоклассную школу физиков. Бор ответил: «По-видимому, потому, что я никогда не стеснялся признаться своим ученикам, что я дурак...» Переводивший Бора Е. М. Лифшиц сделал это так: «По-видимому, потому, что я никогда не стеснялся заявить своим ученикам, что они дураки...» В аудитории наступило оживление, так как кое-кто язык все-таки знал. Лифшиц переспросил Бора, извинился за оговорку и дал правильный перевод. Однако сидевший в зале академик П. Л. Капица заметил, что это не случайная оговорка: «Она фактически выражает принципиальное различие между школами Бора и Ландау». (Е. М. Лифшиц принадлежал к школе Ландау.)

Анекдоты об искусстве: яблоко, которое Адам протягивал Еве, было выведено всего 80 лет назад!

Однажды немецкого ботаника Карла Гебеля знакомый художник позвал оценить его новую картину «Грехопадение». Ученый долго рассматривал картину и вдруг заявил, что яблоки нарисованы неверно. Художник удивился: «Почему неправильно?» Гебель объяснил: «Потому что сорт яблока, которое Ева протягивает Адаму, был выведен всего восемьдесят лет назад».

Известный немецкий художник Ганс Гольбейн был придворным живописцем английского короля Генриха VIII. Однажды в своей мастерской он повздорил с каким-то лордом и спустил его с лестницы. Оскорбленный вельможа явился к королю, пожаловался на художника и грозился убить его. На что король заявил: «Милорд, я запрещаю вам даже думать об этом! Я могу взять любых семерых крестьян и сделать из них таких же лордов, как вы. Но из семи любых лордов мне не сделать и одного Гольбейна!»

Однажды композитор Иоганн Брамс был в гостях у одного аристократа. Желая сделать приятное своему гостю, хозяин велел за обедом подать на стол лучшее вино из своих подвалов. Тост в честь композитора он закончил так: «Господа! Это лучшее вино из моих подвалов, так сказать, Брамс среди вин!» Немного позже он спросил композитора, как ему понравилось вино. Тот ответил: «Вино неплохое, а нет ли у вас среди вин еще и Бетховена?»

Однажды Брамс аккомпанировал посредственному виолончелисту и намеренно играл слишком громко, чтобы заглушить его плохую игру. После выступления виолончелист был очень недоволен и заявил, что он сам себя не слышал. Брамс вздохнул: «Счастливец!»

Один начинающий композитор написал песню на стихи Шиллера и попросил Брамса прослушать ее. Брамс прослушал песню и заметил: «Теперь я убедился, что стихи Шиллера действительно бессмертны».

Однажды один знакомый Джакомо Пуччини, весьма посредственный композитор, язвительно сказал:
— Ты уже стар, Джакомушка. Пожалуй, я напишу траурный марш к твоим похоронам и, чтобы не опоздать, начну завтра же.
— Что ж, пиши, — вздохнул Пуччини, — боюсь только, что это будет первый случай, когда похороны освищут!

Один молодой композитор обратился к Брамсу с просьбой оценить его новое произведение. Брамс долго и внимательно изучал партитуру, затем покачал головой и спросил: «Молодой человек! Где вы покупаете такую хорошую нотную бумагу?»

Поклонница Гейне в беседе с поэтом заявила: «Я отдаю вам свои мысли, душу и сердце!» Поэт галантно улыбнулся: «Охотно принимаю, так как от таких милых пустяков стыдно отказываться».

О своем дяде-банкире Гейне говорил так: «Моя мать любила читать художественную литературу, и я стал поэтом. А мать моего дяди читала „Приключения разбойника Картуша“...»

Однажды Гейне беседовал с поэтом Морицем Гартманом, который пользовался большим успехом у женщин, и сказал ему: «Сегодня, дорогой Мориц, меня посетила прекрасная дама, с которой ты еще незнаком». Тот удивился: «Кто же это?» Гейне улыбнулся: «Муза, мой дорогой!»

Однажды Гейне упрекнул одного из своих знакомых за то, что тот из-за пустяка выгнал своего слугу. Тот возразил: «Что поделаешь! Я же не филантроп и принципиально не люблю скотов!»
На это Гейне заметил: «Ну, это, верно, из эгоизма!»

Незадолго до смерти Гейне позвал нотариуса и продиктовал ему свою последнюю волю: «Все свое состояние и гонорары за будущие издания своих произведений я оставляю своей жене при условии, что она снова выйдет замуж». Нотариус очень удивился: «Но почему вы так поступаете?» Поэт ответил: «Я хочу, чтобы на земле хоть один человек вспоминал меня с благодарностью».

Француский король решил прочитать свои стихи известному поэту Николя Буало а потом попросил его высказать свое мнение о них. Поэт оказался изысканно дерзок: «Государь! Для вас нет ничего невозможного: вам захотелось написать плохие стихи, и вы сделали это».

Софья Александровна Стахович гостила однажды в Ясной поляне. Как-то в один из вечеров она организовала чтение вслух отрывков из произведений Толстого. Лев Николаевич вошел в зал, когда Стахович читала отрывок из «Войны и мира». Увидев Толстого, она прекратила чтение. Толстой полюбопытствовал: «Что это вы читали? Недурно написано!» Стахович ахнула: «Неужели Вы не узнали! Это же „Война и мир“, Лев Николаевич!» Толстой разочарованно махнул рукой и вышел из зала.

Константин Федин, возвращая Борису Пастернаку рукопись романа «Доктор Живаго», сказал: «У тебя все написано сумасшедшим языком. Что же, Россия, по-твоему, сумасшедший дом?» Пастернак обиженно ответил: «У тебя все написано бездарным языком. Что же, Россия — бездарность?»

Адекдоты о музыке: легкий способ вывести Иоганна Баха из себя.

Однажды Шарль Гуно, разговаривая с молодым композитором, задумчиво произнес:
— Чем дальше мы продвигаемся в нашем искусстве, тем больше ценим своих предшественников. Будучи в вашем возрасте, я говорил о себе: «Я». Двадцати пяти лет говорил: «Я и Моцарт». В сорок лет: «Моцарт и я». А теперь говорю тихонько: «Моцарт».

В 1855 году Лондонское филармоническое общество пригласило Рихарда Вагнера дать в британской столице несколько концертов. Едва только Вагнер появился в Лондоне, как сразу же подвергся нападкам. В музыкальных кругах прошел слух, что он свысока относится к непререкаемым авторитетам: Моцарту, Керубини, Бетховену — и «мучает их в своих концертах», как ему угодно. Особенно раздражало лондонцев то, что он дирижирует симфониями Бетховена наизусть. Вагнеру дали понять, что это очень неприлично и неуважительно по отношению к Бетховену. И на следующем концерте партитура лежала на пюпитре. Успех концерта был чрезвычайный. Знатоки музыки окружили Вагнера и наперебой поздравляли:
— Ведь мы вам говорили!.. Это совсем другое звучание! Настоящее бетховенское звучание! С каким совершенством вы взяли темп скерцо! Как гениально вели альты!..
С этими словами один из музыкальных знатоков схватил открытую партитуру, и — о ужас! — то был «Севильский цирюльник», да еще в переложении для фортепиано, да к тому же стоящий на пюпитре... вверх ногами.

В знании гармонии с Иоганном Себастьяном Бахом не мог сравниться ни один из смертных. Возможно, поэтому он совершенно не терпел неразрешенных аккордов. Обрывки музыкальной фразы терзали слух гения, и, по свидетельству современников, не было более верного средства вывести его из себя. Однажды Бах вошел в какое-то общество, где музицировал посредственный любитель. Увидев великого композитора, тот настолько растерялся, что вскочил, прервал игру и, на свою беду, остановился на диссонирующем аккорде. Ни с кем не здороваясь, разгневанный Бах бросился к инструменту... Даже не присев, он довел аккорд до надлежащего каданса. Вздохнул, поправил парик и пошел здороваться с хозяином.

Как-то на приеме Чарли Чаплин исполнил для собравшихся гостей очень сложную оперную арию. Когда он кончил, один из гостей воскликнул:
— Потрясающе! Я не подозревал, что вы так великолепно поете.
— Вовсе нет, — улыбнулся Чаплин, — я никогда не умел петь. Я всего-навсего подражал сейчас знаменитому тенору, которого слышал в Опере.

Паганини опаздывал на концерт. — Сколько следует заплатить Вам? — спросил он у извозчика.
— Десять франков.
— Вы шутите?!
— И не думаю. Возьмете же Вы по десять франков с каждого, кто будет слушать сегодня Вашу игру на одной струне!
— Хорошо, — ответил Паганин, — я заплачу Вам десять франков только в том случае, если Вы довезете меня до театра на одном колесе!

Следует заметить, что много знаменитых людей разных времён отличались своей враждой к музыке. Одним из известнейших «мелофобов» был Бомарше, определивший музыку словами: «То, чего не стоит говорить, поётся». Теофиль Готье называл музыку «самым дорогим из шумов». Наполеон I утверждал, что музыка расстраивает ему нервы, хотя по его приказу военные оркестры играли перед лазаретами «для увеличения бодрости раненых». Виктора Гюго надо было долго просить, прежде чем он давал согласие положить его слова на музыку. «Разве мои стихи, — говорил он, — не звучат так хорошо, чтобы уже нельзя было обойтись без этого неприятного шума?»

Иоганн Себастьян Бах сыграл на органе одну из своих прелюдий ученику, пришедшему его проведать. Ученик стал восхищаться превосходной игрой маэстро. Бах, прервав его, сказал:
— В этом нет ничего удивительного: надо только своевременно нажимать соответствующие клавиши, а всё остальное сделает сам орган!

Первый концерт Генделя в Лондоне не имел успеха. Это очень встревожило друзей композитора, но сам Гендель был невозмутим:
— Не волнуйтесь! — подбадривал он. — В пустом зале музыка звучит лучше.

Знаменитая итальянская певица Катерина Габриелли запросила у Екатерины II пять тысяч дукатов за два месяца выступлений в Петербурге.
— Я своим фельдмаршалам плачу меньше, — запротестовала императ­рица.
— Отлично, Ваше императорское величество, — отпарировала Габриелли, — пусть ваши фельдмаршалы вам и поют.
Императрица уплатила ей пять тысяч дукатов.

Бомарше, прекрасно игравший на арфе, был приглашен однажды ко двору французской королевы. К величайшей зависти придворных, во время исполнения он, естественно, сидел на табурете, в то время как никто из вельмож никогда еще не удостаивался чести сидеть в присутствии королевы. Один из этих «государственных мужей», знавший о том, что отец Бомарше — часовых дел мастер, спросил с явным вызовом:
— Скажите, господин Бомарше, сколько могут стоить эти часы?
Бомарше взял протянутые ему часы, поднес их к глазам и... вдруг выронил из рук. Осколки брызнули во все стороны.
— Вы плохо воспитаны, любезный, — с нескрываемой досадой процедил вельможа.
— Думаю, что в эту минуту мы с Вами испытываем одинаковое сожаление оттого, что мой отец не передал мне своего опыта, — спокойно ответил Бомарше.

Однажды Гайдн дирижировал оркестром в Лондоне. Ему было известно, что многие англичане порой ходят на концерты не столько ради удовольствия послушать музыку, сколько по традиции. Некоторые лондонские завсегдатаи концертных залов приобрели привычку засыпать в своих удобных креслах во время исполнения. Гайдну пришлось убедиться, что и для него не сделано исключения. Это обстоятельство весьма раздосадовало композитора, и он решил отомстить равнодушным слушателям. Месть была остроумной. Специально для лондонцев Гайдн написал новую симфонию. В самый критический момент, когда часть публики начала клевать носом, раздался громоподобный удар большого барабана. И каждый раз, едва слушатели успокаивались и вновь располагались ко сну, раздавался барабанный бой. С тех пор эта симфония носит название «Симфония с ударами литавр» или «Сюрприз».

Однажды в Лондоне Гайдн дирижировал при исполнении своей симфонии. Любопытные лондонцы покинули свои места, чтобы вблизи посмотреть на знаменитого человека. Внезапно с потолка упала люстра и со страшным грохотом разлетелась на тысячу осколков. Зрители, столпившиеся у сцены, были спасены по воле случая. Глубоко взволнованный Гайдн сказал оркестрантам:
— Все-таки моя музыка чего-то стоит, если она спасла, по меньшей мере, 30 жизней.

Когда юный Моцарт в семилетнем возрасте давал концерты во Франкфурте-на-Майне, к нему подошел мальчик лет четырнадцати.
— Как замечательно ты играешь! Мне никогда так не научиться.
— Отчего же? Ты ведь совсем большой. Попробуй, а если не получится, начни писать ноты.
— Да я пишу… Стихи…
— Это ведь тоже очень интересно. Писать хорошие стихи, вероятно, еще труднее, чем писать музыку.
— Отчего же, совсем легко. Ты попробуй…
Собеседником Вольфганга Моцарта был Вольфганг Гете.

Один юноша спросил Моцарта, как писать симфонии.
— Вы еще слишком молоды. Почему бы Вам не начать с баллад? — сказал композитор.
Юноша возразил:
— Но ведь Вы же начали писать симфонии, когда Вам еще не исполнилось десяти лет!
— Да, — ответил Моцарт, — но я никого не расспрашивал, как их следует писать!

На фото фрагмент картины Вилли фон Бекерата (1868–1938) «Брамс играет на фортепиано» (1896)