Евгений Третьяков: я оптимист, но… Что так и что не так в архитектурном облике Иркутска

Подробности

Создано: 11.02.2020 22:03

Просмотров: 4698

Давно, признаюсь, хотел поговорить с ним. Были, знаете ли, у меня к нему вопросы. Да и знакомы давно мы. Журналист, долгие годы снимающий передачи и пишущий тексты на общественно-политическую тематику, не может не быть знаком с одним из основных действующих лиц в городе. Но в бытность Евгения Третьякова главным архитектором Иркутска как-то не случилось поговорить, задать ему те самые вопросы. Так всё – по верхам. И вот недавно я увидел его реплику под одним из постов в Фейсбуке, и реплика эта была критическая. Недоволен был Евгений Антонович тем, что в центре города, в знаковом месте – на территории бывшей чаеразвесочной фабрики – появится не какое-то уникальное, интересное архитектурное сооружение, а типовой жилой комплекс… И я напросился на встречу!


Начал я разговор не об архитектуре.
– Сколько вам лет? – спросил, не удержался.
– 63. А что?

– Да не много я вижу в интернет-сетях людей вашего возраста и статуса. То ли боятся они чего-то, то ли не понимают, зачем им такого рода общение вообще. А вы, значит…
– (Улыбается.) Не отнес бы себя к группе людей, которые там живут, что называется. Я не продвинутый пользователь, а тот, кто скорее пассивно наблюдает за происходящим и изредка, по мере своих интересов и в силу профессиональных знаний, в чём-то участвует.

– То есть многое вам тоже не нравится?
– Что-то не нравится точно. Вот Фейсбук допускает, например, что друзей может быть пять тысяч. Не понимаю этого. У меня друзей значительно меньше. Я к друзьям отношу людей, чья жизнь мне интересна, чьи интересы близки, чья информация как-то во мне отзывается. По старинке это всё воспринимаю.

– А что вас особенно раздражает?
– Поскольку я архитектор, меня раздражает всё, что говорится в безапелляционном, бездоказательном тоне относительно градостроительства и архитектуры, её успехов или неуспехов. Точнее, раньше раздражало. Со временем я понял, что потребителями архитектуры являются не только архитекторы, а критикуют архитекторов не только дворники и бомжи, но люди высокого социального статуса, образованные, тоже многое знающие и умеющие – в других профессиях. Они представители городского сообщества и имеют полное право высказывать просто то, что чувствуют, ощущают в тех или иных градостроительных решениях. Город – для всех нас… И вот после этого моё раздражение стало улетучиваться, скажем так. Уменьшилось в разы.
Хотя я по-прежнему уверен, что лучше бы все реплики сопровождать сносками, что «это моё личное мнение» или «мне так кажется», чтобы они не претендовали на экспертное мнение. А то иногда человек говорит: «Это огромная градостроительная ошибка». Да, любой может так считать. Но если не приводит реальных аргументов, то должен, на мой взгляд, хотя бы объяснить, что он «просто так видит».

– Как художник?
– Как художник (улыбается). Или как урбанист.

– А это ещё кто такие?
– Это новая, появившаяся сравнительно недавно категория специалистов. Это не градостроители. Урбанист никогда не разработает генплан города, а градостроитель никогда не сформирует какие-то общие стратегии, сложную оценку городского сообщества. И урбанисты сегодня безусловно нужны.

– На ваш взгляд, могу я себя отнести к урбанистам, если много лет говорю в своем журнале, что у нас в городе нет ярких пятен в виде необычных арт-объектов, небанальных жилых и культурных комплексов, необыкновенно красивых мостов и лестниц?! Они есть в Барселоне, в Мюнхене, в Мадриде, во многих других городах, и я хочу в Иркутске таких пятен!
– Скорей всего да, можете (улыбается)! Если еще при этом окончить магистратуру, то вы урбанист даже официально, по диплому будете. Ну а если говорить о необычном и небанальном в нашем городе…

– Открою секрет, что мы давно хотели сделать в нашем журнале материал, рабочий заголовок у которого содержал бы один вопрос: «У нас архитекторы такие убогие или заказчики жадные?». Вот, по-вашему, что мешает Иркутску: убогость сознания или жадность?
– Наверное, в определённой мере и то и другое. Надо признать, что Иркутск, как бы мы его ни любили, всё-таки провинциальный город. Он с другим темпом жизни, с другим менталитетом городского сообщества, а значит, с другими подходами к решению большинства проблем. Плюс к этому не сравнимые с центральными городами доходы.
При этом лет 20 назад можно было говорить, что у нас в Иркутске какое-то здание не хуже здания в Москве. Архитектурные проекты ряда сибирских городов были сопоставимы со столичными объектами. А сегодня уже очевидно, что это совсем разные, скажем так, весовые категории. И это становится совершено понятным, если проследить, с каких объектов начинал «Новый город», Востсибстрой и что они делают сейчас… Раньше индивидуальные объекты с интересным силуэтом – сегодня добротный, качественный, опробованный, но набор уже разработанных домов-блоков. Что это? Плохой застройщик? Нет, его плохим не назовёшь, но и крылья за спиной уже не расправляются.

– Ну так и большинству горожан не до красот стиля. Им предостаточно тех коробок, которые строят. Лишь бы не очень дорого и быстро, так что застройщиков, в принципе, понять-то можно.
– Можно. Безусловно. Но для появления каких-то ярких объектов одного темперамента архитекторам мало. Нужно всё-таки желание заказчика. Это так работает. И в мире масса примеров этому. Например, в Лас-Вегасе: раз – и строится отель в виде венецианских улиц с каналами и так далее. Заказчику нужно было что-то необычное, и он это получил. Но это не три копейки стоит.

– Ой, я лично знаю многих иркутских строителей, руководителей компаний. Кажется, ситуация безнадёжна – перспектив у необычного и по-настоящему красивого в Иркутске нет!
– Понимаю иронию, но я поспорил бы (улыбается). На моей памяти, в Иркутске были заказчики широко, нетривиально мыслящие. Один из таких заказчиков Золиков Владимир Иванович. Мы с ним когда-то построили жилой дом с куполами на улице Бограда (сейчас, вы знаете, это Чудотворская). Он уже обветшал, его никто не ремонтирует, но… В своё время купол этого дома был смонтирован с помощью вертолёта.

– Вертолёта? В Иркутске? Я не ослышался?
– Вертолета. Такой необычный купол. И нам говорили тогда, дескать, да вы что? Да кому это надо? Да зачем? Но это же было. И это же все из-за огромного желания заказчика. А попался бы другой человек – построили бы обычный дом. Без купола. И люди бы тоже жили, наверняка – не тужили. Они и не замечают, быть может, где, в каком доме живут. Но купол есть, остался. И он украшает этот дом и пространство вокруг.

– Евгений Антонович, вот кто-то прочитает наше интервью – и сразу же: «Аааа! Сам-то он, как главный архитектор Иркутска, гнобил творчество коллег». Читал я о проблемах ваших с городским отделением Союза архитекторов тогда. Гнобили вы их или не гнобили?
– Не хотел бы долго говорить об этом. Скажу только, что, во-первых, все те, кто якобы был гнобим, увешаны медалями и дипломами за свою работу. Никто в реальности так и не загнобился: при плохом главном архитекторе города творчество у всех, оказывается, процветало! А, во-вторых, если оглянуться на 10–15 лет назад… Я себя отношу к тем, кто продолжал градостроительные традиции, заложенные Павловым и Бухом.
Постройки, которые возникли в тот период, они были более силуэтными. И не только, естественно, потому, что я этого хотел. Заказчики были помоложе, поамбициозней, жесткого регламента в виде правил землепользования при застройке не было. Главному архитектору нравилось так: чтобы здания были повыше, пониже – чтоб сочетались они. А сегодня все строят качественно, быстро, квартиры у них раскупаются, но комплексы все – как солдатская стрижка. Если написано, что высота комплекса до 60 метров, – то это каждый подъезд, каждый парапет под это подогнаны. Алчность тут заказчиков сказывается, экономический расчет или еще что-то – непонятно. Но смотреть на это всё уже не так интересно.

– Пару лет назад мы подготовили материал, состоящий из фотографий Иркутска. Мы взяли несколько ярких, необычных объектов, известных во всем мире, и наш дизайнер вписал их в городской пейзаж. Получилось фантастически красиво. Но я вспоминаю, что в Иркутске, городе омуля, нет ни одного объекта, хоть как-то напоминающего по форме рыбу, и понимаю, что о чём-то ещё более выразительном даже мечтать не приходится…
– Нечто похожее есть уже: проект по Сальвадору Дали – кафе на берегу моря в виде морского ежа, которого тянут в море. В Китае построили музыкальную школу в виде рояля и контрабаса…

– Вот-вот! Эту музыкальную школу мы тоже «прописали» в Иркутске – и получилось здорово!
– Ну а почему нет?! Как городской бренд, как амбициозный представительский проект я это понимаю. Но себя лично все-таки отношу к категории людей, которые другими понятиями мыслят. Мне кажется, что у архитектуры есть свой язык – и он достаточно богатый и пластичный. Сводить всё к каким-то конкретным формам: яблоку, огурцу, рыбе – это тоже путь, но меня это меньше трогает. Хотя как туристический элемент это безусловно будет востребовано.

– Вернёмся к чаеразвесочной фабрике и обсуждению в Фейсбуке… Там реально будет обычное жильё?
– Там будет сделана периметральная квартальная застройка, жилой дом. На городском Градостроительном совете, членом которого я являюсь, проект рассматривался, но уже, по сути дела, в окончательном варианте. Главный автор этого проекта Антон Жуков. Хороший архитектор, мы с ним уважаем друг друга, знакомы тысячу лет, и то, что это будет сделано качественно, не вызывает никаких сомнений. Вот никаких!
Но я на Градостроительном совете взывал к творческой нотке Антона Михайловича. Мне казалось, что можно было изменить силуэт: там не нужны эти 7–8–9 этажей – ну не последние деньги вкладывает сюда застройщик, нет смысла вот так гнаться за прибылью, забывая об эстетике. Но в итоге принят тот проект, который сделан изначально. Он, мне кажется, не столь интересен для центральной части города, не так ей подходит. И речи о самобытности в этом случае не идёт.

– Самобытность – это вообще не к Иркутску, на мой взгляд. У нас многие в городе ориентированы на то, чтобы просто повторить нечто, уже кем-то и где-то сделанное в кино, телевидении, музыке, живописи. Не родить свое, а повторить. Это считается высшей точкой.
– Справедливости ради, надо признать, что в этом есть своя ценность – методическая. К примеру, если строительная компания, которая построила здание мэрии в Лондоне, пришла и повторила что-то подобное в Иркутске, то все увидели высочайший уровень и понимают, к чему надо стремиться.
Но при этом мы не должны забывать о самобытности, индивидуальности нашей территории. Работать в этом направлении – это правильно, это умно. Но мы мало что для этого делаем. И не появляется пока коллективов «застройщик–подрядчик–архитектор (или градостроитель)», не складываются пазлы. Вспоминаются сразу небольшие прибалтийские города вроде Каунаса, Тарту, в которых нет 16-этажных домов. Там есть невысокие, маленькие даже, – но они такие милые, в них видны архитектурные открытия, и они органичны для этой территории. Чем и интересны!

Отказ от жесткого применения унифицированных домов-блоков в пользу пластичных фасадов, перепады отдельных частей здания по высоте и применение суперграфики в облицовке дома на Байкальской индивидуализируют этот участок города. 

Проектное предложение гостиницы в Солнечном. Волнообразный фасад здания с применением сине-зеленого стекла помогает создать образ, ассоциирующийся с волнами и ветрами Байкала.

– Но у нас же есть международная площадка – Зимний градостроительный университет на площадке ИРНИТУ! Где, если не там, придумывать, перенимать опыт, находить решения? Так, во всяком случае, он позиционировался несколько лет. Но... Там создают вообще что-то полезное для Иркутска, не знаете?
– Как только появился этот университет, я участвовал в его работе и скажу, что это все-таки не производственная акция, а учебный процесс, и те задачи, которые там ставятся, – это к научным или к студенческим проработкам ближе. Там обучают прежде всего, а не выполняют задания по муниципальному контракту. Но с молодыми людьми в качестве экспертов, в качестве членов жюри взаимодействуют достаточно опытные люди – и искорки своеобразного тока от этого взаимодействия возникают, расходятся потом. Отношение к береговым территориям больших и малых рек в городе обозначалось, например, и раньше, но как акция градостроительная прозвучало именно на Зимнем университете. Это не вылилось в конкретный проект, но после активного обсуждения темы стали появляться проекты новой Набережной Ангары, Верхней Набережной, проект благоустройства участка реки Ушаковки. То есть не впрямую всё выстраивается, но мысли, идеи отрабатываются.

Когда я был главным архитектором, меня приглашали в ГЭК (Государственную экзаменационную комиссию. – Прим. ред.) у архитекторов, и я помню один из случаев, когда молодая архитектор сделала дипломный проект какого-то религиозного объекта в Лисихе – на месте, где сейчас стоит Часовенка. Они защищались весной, а осенью мы искали площадку под часовню – по-моему, тогда Востсибстрой вышел с такой инициативой. Я предложил рассмотреть участок из этого дипломного проекта девушки, и уже реальный проект часовни реализовался архитектором Красильниковым А. Г. Вот вам влияние зимнего университета: в пустоту это не уходит.

– Ну и напоследок позволю себе вопрос о том, что меня, вообще говоря, раздражает…
– Даже так (смеется)?

– Да! Как иркутянин ангарского происхождения, бешусь от количества деревянных развалюх в Иркутске. Не понимаю, не вижу в этом никаких преимуществ города, когда всё гниёт, покосилось, вросло в землю и грозит завалиться вот прямо сейчас, но… Допускаю, что неправ. Вот вы как к этому относитесь?
– Сейчас я отношусь к этим «деревяшкам» спокойнее. И я бы их не трогал, я бы значительную их часть восстанавливал. Скажем, дом Рассушина – это не архитектурный шедевр, конечно. Но это место хранит память об эпохе. Об ушедшем образе жизни, о привычках и традициях людей, которые являются нашими предками – в широком смысле этого слова. Другое дело, что городское сообщество в идеале должно бы обсудить всё это и выработать принципы, на основе которых мы что-то должны оставить, а что-то убрать. Оставлять всё на откуп историкам опасно, потому что история одна из тех наук – и я понимаю, что историки сейчас на меня обидятся (улыбается), которые писались и переписывались многократно. Под историческую значимость можно, наверное, подогнать любой объект при желании.

– Согласен!
– С другой стороны, когда попадаешь, допустим, в Новосибирск и видишь какой-то непонятный дом, который они там тщательно сохраняют, то думаешь: «А у них ведь особо-то и нечего больше сохранять!». И у нас может не остаться ничего. И какой город мы тогда получим, если будем ориентироваться не на принципы, а исключительно на коммерческую выгоду и начнём втыкать вместо деревянных домов типовые многоэтажки?
Я сегодня прихожу к такой мысли: пусть ткань города будет все-таки многосложной, многослойной. У нашего, первого, набора архитекторов, был преподавателем Щербин Валерий Трофимович, и мы в бытность мою главным архитектором города хорошо общались. Так вот, стоим как-то на перекрестке Российской и 5-й Армии, куда с одного угла выходит школа №1, с другого – современное 9-этажное кирпичное здание, с третьего – деревянный дом, а с четвертого – дом, составленный из двух: сталинской архитектуры и обыкновенной. И он мне говорит: разве ж это плохо? Посмотри: 4 типа домов, 4 эпохи сошлись. И пусть они останутся. И в этом есть же логика!
Я склоняюсь, что, если это есть, то пусть оно лучше будет сохранено. У нас красивый центр, компактный и сложный, он без каких-то пустот, без просветов. Пусть он будет многосложный.

– Но вы пессимист или оптимист, когда думаете об архитектурном, градостроительном или, чёрт возьми, урбанистическом будущем Иркутска?
– Я оптимист. У нас, наверное, никогда не появится концертный зал Мацуева, но растут жилые комплексы, малые объекты получаются неплохие. У нас, в конце концов, работает программа «Комфортная городская среда», и реализации этой программы реально преображает город. Нет, я верю, что у нас будет все лучше и лучше.

Конкурсный проект "Квартал XXI века": только уникальная застройка должна быть в центре Иркутска.

Жилой дом на Красноказачьей создан по индивидуальному проекту для конкретного места с запоминающимся силуэтом фронтона в форме радуги. "Люди, живущие под радугой".

Переменная этажность отдельных частей дома на Чудотворской, сложная конфигурация здания, ажурные купола воссоздают утраченный исторический силуэт центральной части города.  

Беседовал Андрей Старовер