Валентина Нездешняя Рекунова

Подробности

Создано: 06.04.2017 11:29

Просмотров: 2956

Пока Валентина Михайловна как дежурная по времени держит паузу в наших с вами, дорогие читатели, экскурсиях по Иркутску столетней давности – новых историй не шлёт, – мы воспринимаем это как возможность поведать вам о ней самой. Этот рассказ из авторской рубрики Светланы Фоминой «Говорящие имена» был опубликован в одном из предыдущих номеров бумажной версии «Иркутских кулуаров».

Познакомиться с этой дамой в шляпке и написать о ней мне хотелось давно. Сразу после «Дома с привидениями». Была такая загадочная статья в «Иркутском репортёре», вкладыше «Восточки». У меня прямо мурашки бежали, настолько явственно ощущались привидения, живущие в бывшем доме Файнберга на Халтурина, 1, сейчас там один из корпусов художественного училища, ууух! Оказывается, эта статья была знаковой и для её автора.

– Вот вы же поняли, что я там нисколечко не врала? – так начался наш разговор с Валентиной Михайловной Рекуновой. Нет, такое наврать настолько достоверно, пожалуй, нереально, но можно талантливо передать свои ощущения. – Мне надо было вступить в контакт с Виноградовым, а он никак этого не хотел!

Боже мой, кто такой Виноградов? Для чего нужен контакт именно с ним? И вообще… Так-то Валентина настоящая сказочница – совсем недавно увидела свет книжка её сказок под названием «Средство от головной боли». Поэтому, разговаривая с ней, надо быть готовой к любым, даже самым неожиданным поворотам сюжета. 

1984 год. С мужем Анатолием Леонидовичем

– Рекуновой я стала благодаря мужу. Он приехал из-за Байкала, из Бурятии, ко мне в Иркутск утренним поездом без всякого предупреждения, но явно с намерениями. Я посмотрела: он такой викинг, совсем не сибиряк – большой, светлый, кудрявый, голубоглазый. Но день-то был будничный. А я от природы трудоголичка… В общем, говорю: мне нужно в редакцию (работала в «Молодёжке» тогда). Поехали вместе, и коллеги с семейным стажем, завидев «викинга» в коридоре, постановили выдать меня замуж. Елена Борисовна Гущина выразилась жёстко: «Если ты сейчас не решишься, то будешь конченная редакционная крыса!». То же – правда, в более мягких выражениях – высказала и Дина Маргарт, а потом они взяли кого-то ещё и пошли к редактору Гене Сапронову, и тот стал звонить в загс, чтобы поскорей расписали. В конце дня, когда номер был сдан, редактор просто сказал мне: «Ну ты это, давай уходи и возвращайся уже замужней. Иначе и до работы не допущу». В общем, следующий материал был подписан уже новой фамилией. И как не признать: тексты тоже пошли другие – должно быть, появился новый ракурс.

И это неудивительно, правда? Ведь фамилия Рекунова происходит, я считаю, от слова «речь», «ректи» – древнеславянского «говорить», в общем. И когда журналист носит такую «говорящую» фамилию, творческие силы его умножаются! Девичья фамилия Валентины Никифорова. Валя очень тепло вспоминает отца Михаила Тихоновича, который, по мнению её мамы и маминых родственников, был «вшивым интеллигентом». Порядочный, честный, он умел красиво носить шляпы и костюмы, никогда не повышал голос, жил в Чите и был при этом каким-то нездешним. Валентина Михайловна много унаследовала от него, в том числе умение носить шляпы и эту вот нездешность…

Папа  Михаил Тихонович Никифоров

– Моя бабушка Екатерина, папина мама, родилась в Забайкалье в купеческой семье. То, что политические ссыльные и купечество часто дружили, – это не секрет, вот и бабушку одна семейная пара по окончании срока увезла в Петербург – получить гимназическое образование. Около 1912 года она вернулась к родителям и была ими выдана замуж.

Дети, которые родились от её брака с таможенником Тихоном Никифоровым, вышли «странненькими»: бабушка очень скоро отселилась от мужа и создала в своём доме атмосферу петербургской гимназии. Пока дети росли, они были счастливы, но после пришлось складывать семьи с людьми совершенно иного круга… В общем, сложно пришлось. 

Когда Валентина впервые оказалась в Петербурге, по служебным делам – тогда она работала пресс-секретарём областного управления Федеральной почтовой службы, с ней тоже начали происходить странности. 

– Очаровываюсь историческим центром Петербурга – и думаю: вот бы так устроилось, чтоб работать в старинном особняке, жить где-нибудь в музее под лестницей, лишь бы только ходить по этим залам каждый день! И вот на экскурсии между Петергофом и Павловском неожиданно засыпаю и вижу Императора Николая I – самого симпатичного мне из российских государей. Причём он не в столице, а в Иркутске, на Большой, и там большое брожение: все к чему-то готовятся и так воодушевлены, что даже не замечают Государя. И он тоже рад – я это чувствую, хоть не смею на него оглянуться. И просыпаюсь с мыслью, что Петербург – для петербуржцев, а для иркутянки – Иркутск.

Сон был вещим: сразу по прилёту домой Валентина получила предложение участвовать в проекте «Иркутские истории», который задумала редакция газеты «Восточно-Сибирская правда». Обосновалась в газетном фонде «молчановки» и восемь с половиной лет отработала в очень жёстком режиме: каждую неделю надо было выдавать историю столетней давности из жизни Иркутска. Через полгода позвонила предприниматель Анна Вячеславовна Мищенко:

– А давайте книжку издадим!

– Какую книжку?

– А вы что, не чувствуете, что у вас книжка складывается?

– Нет, – ответила Валя, и Анна в сердцах сказала, что это глупо.

Какое-то время спустя и Виталий Петрович Сидорченко, актёр и театральный краевед, в полумраке утра углядел на своей книжной полке том «Иркутских историй», ещё не изданных; и когда он об этом поведал Валентине Михайловне, то убеждённо заметил: «Надо сделать так, чтоб «видение стало реальностью». Да, но как? Этого Валентина не знала и продолжала бороздить подшивки 1905 года, ведь это было время настоящего парада газет: предприниматели вкладывались в них в интересах бизнеса, а партии – в интересах политической борьбы. Не все издания сохранились, но Лидия Афанасьевна Казанцева, главная иркутская библиографиня, доставала их, словно фокусник из бездонного потайного. С её помощью «вышел на связь» и один из героев будущей книги – Виноградов. 

– Для Александра Ивановича Виноградова, редактора «Иркутских губернских ведомостей», первые годы двадцатого века стали временем взлёта: он, чиновник губернского управления, химик по образованию, превратил засушенный официальный орган в живую, интересную и даже уютную газету. К Виноградову и автор пошёл образованный, активный, толковый, склонный к анализу, будь то оперный спектакль, реформа местного самоуправления или строительство железной дороги. Но при всём при этом сюжеты, связанные с Виноградовым, «вытанцовывались» у меня с трудом – ну, не желал он идти на контакт, и всё тут! Я почти что отчаялась, как вдруг Восточка спрашивает: нет ли истории с привидениями? И я подумала: вот оно! И завертела будущий текст вокруг моего прямого обращения к Виноградову: если Вы мне приснитесь или как-то по-другому покажетесь, всё отставлю и сяду за книгу, а в противном случае просто выхожу из проекта. 

Короче, Виноградов показался Валентине в её очередном «видении». После чего и книжка стала складываться, недостающий материал просто повалился на голову. И что самое странное: появилась уверенность, что книжка будет вскорости издана. Действительно, приходит по электронной почте письмо: некий человек, не друг, не родственник и даже не бизнесмен, предлагает деньги на типографию. Потому что вместо газетных вырезок ему хочется получать полноценные книги. В общем, вооружилась Валентина портфельчиком, и в назначенном месте любитель иркутской истории передал ей 200 тысяч рублей – с условием, что через три месяца ему вручат один экземпляр с автографом. Времени было мало. Но и отступать не хотелось. Сроки так поджимали, что пришлось обойтись без корректора, – но книга-то вышла! И не без помощи её героев.

– Они все очень разные и между собой в непростых отношениях, но почти каждый представляет собой некую энергетическую аномалию. Когда такие люди умирают, остаётся их нерастраченная энергия, и они на многое могут влиять. Поэтому в предисловии к первому тому «Иркутских историй» я так и написала: книга вышла потому, что персоны, любившие этот город, решили собраться под одной обложкой. А когда печатался второй том, дизайнер-верстальщик Максим Шамеха сказал как о чём-то само собой разумеющемся: «Раз у нас на обложке губернатор Гран, он не допустит никакого типографского брака». В общем, все участники этого книжного проекта живут с ощущением чуда.

Граны Пётр Карлович и Евгения Владимировна

Кстати, губернатор Пётр Карлович Гран был человеком удивительным! Это такой тип немца-губернатора. В Иркутске вообще было очень много администраторов-немцев. Что их объединяло? То, что характеризует немцев в целом: деловитость, педантичность, энергия и честность. Губернаторы, а особенно генерал-губернаторы, живя в губернском центре, так или иначе вмешивались в городское хозяйство: ведь они ходили по улицам города, и их многое раздражало. Гран дал карт-бланш иркутскому полицмейстеру Василию Адриановичу Бойчевскому, который был – вот уж точно! – полицмейстером от Бога, спрашивал со всех одинаково, невзирая на лица. Святейшей своей обязанностью он считал поддержание порядка в городе. Три «Б» – благопристойность, благоустройство, благочестие – были его ориентиром. А для нынешних полицейских это, увы, мелочи. Сейчас клеят объявления в самых неподходящих местах, хотя авторов можно тут же и вычислить по указанным телефонам, и исправно наказать. Но в том и беда, что в этом не видят нужды. А Бойчевский добивался и утренней поливки тротуаров, и чистых фартуков у водовозов, и того, чтобы полицейские постоянно находились на улицах. Чтобы видели их и преступники, и потенциальные жертвы. Он был самым ревностным проводником всех решений местной Думы, но он же и спрашивал с городской управы – за костоломные тротуары, за неубранный снег, за провисшие электрические провода. Под прикрытием губернатора Бойчевский затеял целый ряд судебных процессов, на которых влиятельные особы оказывались ровно в таком положении, что и никому не известные обыватели. Даже неуправляемые иркутские извозчики подтянулись, переоделись в форму утверждённого образца. Бойчевский заставил работать давно забытые правила, навёл горожан на простую истину, что городское благоустройство невозможно без их личных усилий. 

Неудивительно, что Бойчевского вскоре присмотрели соседи и предложили ему переехать в Ново-Николаевск, ныне Новосибирск. Уговаривать, кажется, не пришлось: иркутская городская управа была крайне недовольна активностью полицмейстера и вредила ему, как только могла. К тому же и Грана должны были скоро перевести. В общем, в Иркутске появился другой полицмейстер, чрезвычайно удобный для всех и бездеятельный. А Василий Адрианович уехал навстречу судьбе, оборвавшейся скоро и трагично – он был расстрелян новониколаевскими большевиками в 1918-м.

– Вот почему мне так хочется, чтоб мои книжки читали и сегодняшние полицейские, и послезавтрашние, которые сейчас школьники или студенты. Я не идеализирую прошлое, но и не драматизирую, в каждой главе – реальные люди, которые пытались что-то сделать для этого города.

Презентация первой книжки

Кстати, вся семья Валентины Михайловны Рекуновой испытывает к Иркутску привязанность. Мама, Прасковья Степановна, счастливо прожила здесь последние пятнадцать лет из отпущенных ей девяноста семи. Дочь Елена окончила химико-металлургический факультет Политеха, а сын Антон работает в газете «Ангарские огни». Муж Анатолий Леонидович – редкий мужчина, который способен терпеть дома жену-писательницу. У неё ведь сковородки и котлеты горят только так! Зато, должно быть, приятно видеть свою фамилию на обложке «Истории иркутской адвокатуры» и других книжек жены. Кстати, сейчас Валя выпускает вторым изданием «Иркутские истории (1904—1906)» – первое-то давно уже разошлось. Может быть, эти хроники оценят и внуки, шестилетние Макс и Лилия. Они, кстати, называют Валентину Михайловну не иначе как Валечкой. Что ж, дети видят суть. Их не обманешь!

Матушка  Прасковья Степановна Никифорова