Бойня № 355, или Здравствуйте, Тихвинский сквер имени товарища Кирова и графа Сперанского!

«Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что строите гробницы пророкам и украшаете памятники праведников, и говорите: если бы мы были во дни отцов наших, то не были бы сообщниками их в крови пророков; таким образом вы сами против себя свидетельствуете, что вы сыновья тех, которые избили пророков; дополняйте же меру отцов ваших».

Евангелие от Матфея. Глава 23. Стихи 29-32

Для начала хочу заметить, что до недавних пор я сам являлся горячим сторонником возвращения иркутским улицам исторических названий, так несправедливо отнятых у города в 1920 году. Участвовал в различных сборах подписей, круглых столах и других обсуждениях на эту тему, порицал нерешительность местных властей и равнодушие обывателей, с тоской поминал разрушенные иркутские церкви и купцов-меценатов, проклинал Карла Либкнехта и Розу Люксембург…

Иначе и быть не могло. Понимание истории, складывавшееся в конце 1980-х годов, изначально базировалось на утверждении, что Россия начала ХХ века не только пережила культурную катастрофу, но и стала жертвой некоего злонамеренного заговора темных сил, захвативших власть над страной и целенаправленно уничтожавших ее память. Все эти Мараты, Бограды и Трилиссеры для моего поколения выглядели одновременно и как захватчики, и как орудия порабощения исторической России.

С 1990 года захватчикам была объявлена война. «Пали» города Горький, Калинин, Куйбышев, Орджоникидзе… На следующий год под гром аплодисментов «исчезли» Свердловск и Ленинград. Казалось, что перемены вот-вот произойдут и в Сибири. Вернутся Новониколаевск, Верхнеудинск, Белоцарск…

Вместо этого исчез Советский Союз.

Слишком многим реставраторам исторического Иркутска сегодня хотелось бы забыть то, с какой радостью они тогда праздновали это событие. Одни отмечали падение «империи зла», другие – возвращение на карту слова Россия. То, что границы новой России оказались существенно скромнее ее исторических размеров, мало кого смущало. Но даже те, кто понимал, что произошла очередная непоправимая катастрофа, по инерции продолжали обвинять в ней Желябова и Перовскую. Именно они, вкупе с Урицким и Володарским, должны были ответить и за кризис духовности, и за падение рождаемости, и за распад промышленности, и за деградацию сельского хозяйства…

Однако кое-что изменилось. Напуганные обыватели перестали поддерживать курс интеллектуалов на тотальную реставрацию прошлого. А новые власти заняли, в целом, безразличную позицию в уличном вопросе. Тогда это казалось, без преувеличения, предательством. Изменой святому делу топонимического возрождения. К тому же противники реставрации обычно не могли (и до сих пор, на мой взгляд, не могут) привести никаких ярких обоснований своей позиции.

В лучшем случае в ход шли и идут невнятные финансово-юридические аргументы или обтекаемые формулировки типа «это тоже наша история». Тех, кто смел употреблять эту фразу, реставраторы огулом заносили в ряды сторонников КПРФ, и на этом споры заканчивались. О чем, в самом деле, можно спорить с «красными»?

Повторюсь, все это время я был на «белой» стороне. С оговорками насчет роли Чкалова или значения Гагарина, но в общем поддерживал курс на войну с Карлом Марксом, причем до победного конца. Хотя было бы несправедливо умолчать о том, что среди иркутских «реставраторов» никогда и не было особого единства.

Правые либералы под знаменами «Союза правых сил» и «Гражданской платформы», начиная с 2002 года активно пробивали замену Кирова графом Сперанским. А группа правых консерваторов, к которой относил себя и я, изначально настаивала на Тихвинской площади. И в 2003 году, между прочим, газета «Русский Восток» собрала в пользу этого варианта 7000 подписей иркутян, на что весьма злобно отреагировали «Восточно-Сибирские вести».

При этом консерваторы по-прежнему смущенно замолкали, когда речь заходила о возможности трансформации – в ходе возвращения к самым что ни на есть «истокам» – улицы Александра Невского в Сарайную, а либералы никогда не поднимали вопроса о судьбе улицы Польских Повстанцев.

В 2007–2008 годах градус активного противостояния реставраторских групп поднялся до предела. Городская комиссия по топонимике получила два прямо противоположных запроса по переименованию сквера Кирова, поддержанных соответствующими СМИ. Городские власти, не желая разжигать противостояния, в очередной раз уклонились от прямого решения вопроса. Непрямым ответом на требования стало размещение дополнительных табличек с историческими наименованиями на 20 улицах центральной части города в 2009-м. И казалось, что решение найдено.

Утраченное медленно начало восстанавливаться. Навязанное – столь же медленно отходить в тень. Однако, как вскоре выяснилось, это мало кого устроило. Никто не был готов к компромиссу.

 В последующие годы активность праволиберальной группы в СМИ и ее давление по топонимическим вопросам на власть только усиливались. Уже летом 2012-го новый состав топонимической комиссии рекомендовал переименовать сразу 6 городских улиц. А в октябре того же года, на заседании «Клуба молодых ученых «Альянс» (желающие могут легко найти в Сети его стенограмму), весь план и порядок нынешних переименований были публично озвучены ими с одобрения представителей фонда «Наследие иркутских меценатов». Терявшим влияние иркутским консерваторам оставалось только пристраиваться в хвост грядущим переменам.

Именно тогда у меня появились первые сомнения в праведности иркутского топонимического реванша как такового. И дальнейшие события только усугубили их. Фактически решенный вопрос с переименованием улиц и сквера был остановлен протестами ряда влиятельных депутатов городской Думы в 2013 году. Но уже весной следующего года Управление архитектуры и градостроительства Иркутска объявило конкурс на создание бюста графа Сперанского и анонсировало его установку возле ресторана London.

Думу в 2014 году весьма жестко прошерстили в ходе очередных выборов, а общенародные выборы главы города скоро и вовсе отменили. Кулуарно и волюнтаристски, волевым решением бывшего губернатора. Весной 2016 года в том же духе был пересмотрен личный состав и устав самой комиссии по городской топонимике. Ее решения, ранее носившие рекомендательно-совещательный характер, теперь не может оспорить никто. Они почти закон. Нравственный или психологический-то уж точно!

Обещанный бюстик Сперанского превратился в полноценный памятник высотой в 3 метра, весом в 2 тонны и стоимостью в несколько миллионов рублей. Место его установки тоже изменилось. Но главное – подписанное 25 мая постановление «О присвоении, изменении наименований элементов планировочной структуры, элементов улично-дорожной сети, объектов транспортной инфраструктуры» уже не имеет обратной силы. Площадь графа Сперанского прочно заняла свое место перед областной администрацией и немедленно (!) появилась на страницах Википедии и картах Google.

Возмущенная общественность сейчас больше обращает внимания на брошенные в качестве искусительной кости Тихвинский газон и улицу Чудотворскую. В эту же сторону грамотно направлена и активность левых активистов (сквер Кирова ведь пока оставлен, хотя и в урезанном виде). Ведущие иркутские СМИ радостно освещают раздоры в патриотическом лагере. Пусть себе православные и коммунисты публично поливают друг друга грязью. Поставленная задача достигнута. Двусмысленная интрига, вполне достойная извилистой политической биографии графа Сперанского, удалась на славу.

Но ведь это не реставрация. Это самая настоящая революция! Главная цель которой – отнюдь не возвращение исторических названий, не очередное стравливание региональных элит и даже не установка пресловутого памятника, благословляющего своих почитателей масонским жестом правой руки. Главная цель любой революции – это власть. Сначала символическая, а потом и реальная. И бумажный, вызывающий насмешки блогеров раздел сквера Кирова в этом свете выглядит не только как зловещая тень распада СССР в 1991 году, но и как тень распада старой империи. Как символ продолжающегося передела России.

P.S.: Первоначально в этом тексте упоминалось большое число фамилий недавно ушедших и ныне действующих лиц иркутской политики. Но подумав, я решил воздержаться от оценки конкретных лиц. На их месте легко могли оказаться другие люди или даже я сам. Дело не в компании злонамеренных личностей, часть которых сменила иркутские уличные таблички и вывески после 1917 года, а другая часть – начинает менять их сейчас. Дело в том, чтобы прекратить, наконец, смешивать стремление к власти с поиском справедливости, украшение (или разрушение) памятников мертвым с безразличием и презрением к повседневной жизни тех, кто живет сейчас.