Сергей Захарян: ИЗЯ

Подробности

Создано: 03.04.2013 20:20

Просмотров: 3819

1.Разговор на улице.
В 80-е он недолго был главным режиссёром в Иркутском драмтеатре, до и после того он ставил спектакли во многих театрах России, он Заслуженный деятель искусств России, профессор Новосибирского театрального института…
   Перечислять всё, о чём про Изю надо сказать в День Театра, - значило бы рассказать день за днём всю его жизнь – немалую, но такую короткую для всех его старых и новых друзей. Он – никогда не должен был уйти, потому что рядом с ним – время раздвигалось, веселело, наполнялось неожиданными смыслами. Тут незачем было ждать 27 марта, чтобы его и себя поздравить с Днём Театра: он был – сам Театр во всякую минуту общения. Он был День Театра, для меня раздвинувшийся на четверть века счастливой дружбы. И пролетели эти годы как один день, как изумительный спектакль, который, сколько бы ни шёл, всё равно заканчивается несправедливо рано.
   Вот типичный разговор с Изей в Иркутске на углу 5 Армии и Горького, наискосок от Харлампиевской церкви. Это знакомый всем путь от театра и в театр. Изя прогуливается, до вечерней репетиции «Вороньей рощи» - часа четыре.  
   Я мгновенно забыл, куда шёл, - остановился с Изей, и все четыре часа мы простояли на этом углу. То был захватывающий, внешне бессвязный, смешной, на каждом повороте неожиданный, полный имён и воспоминаний монолог Человека Театра о единственно важном на свете – о Театре.  
   Полгорода - полтеатра – побывало рядом с нами: Валера Жуков, Эмма Алексеева, Слава Кокорин, Виля Венгер, Яша Воронов – все останавливаются, все с ходу включаются в разговор, важней которого на свете нет - и нехотя, с явной досадой уходят, возвращаются, снова уходят. Они знают, что Изю не переслушать, что остановить этот театральный фонтан нельзя – и не нужно! Уйти надо – но – жаль!
   Я знаю - всем им, как мне, жаль, что кончился тот спонтанный День Театра…  
    
   2. «Воронья роща»
 … А ведь на том углу в середине 80-х Изя с нами – а больше, конечно, с собой – «разминал» Вампилова. И тогда у него получился, я думаю, спектакль хрестоматийный.  Две истории, близкие друг к другу («Воронья роща» и «Случай с метранпажем»), - шли одновременно на двух половинах сцены, в них блистали Виктор Егунов и Виталий Венгер, - и возникал объём судеб и смыслов, какого потом в «Провинциальных анекдотах» встречать не доводилось. Тот изин Вампилов проехал по всей стране и не сходил с иркутской сцены много лет.
   Кстати, ещё изина легендарная страсть – это репетиция. Когда он стал преподавать – тут была вся сласть – репетировать со студентами годами. (И мои незабываемые новосибирские часы и дни – у него на курсовых репетициях: вчерашние находки сегодня отменялись непременно!). Свою «Воронью рощу» он догонял где-нибудь на гастролях и репетировал самозабвенно - вот как в воспоминаниях Венгера:
   «Когда мы привезли в Омск на гастроли борисовскую «Воронью рощу» по Вампилову, он, тогда уже работавший в другом театре, приехал к нам специально на репетицию. Мы собрались в актёрском закулисном фойе. Борисов говорит об атмосфере начала спектакля тихо, вкрадчиво…Медленно разворачивается…и вдруг видит себя в зеркале: «Ой, кто это?!». Потом на выдохе, с облегчением: «Это же я!».

  3. Изя – зритель.
  Вот ещё качество Человека Театра - совсем редкое, почти исключительное даже у очень сильных режиссёров: Изя всю жизнь – страстный зритель. Для него естественно все вечера, свободные от собственных репетиций и спектаклей, проводить в зрительном зале – и нет более квалифицированного критика; и нет более доброжелательного зрителя, всегда по-детски готового к чуду – пусть оно промелькнёт хоть в одной интонации, в одной мизансцене. Раз в два года в ноябре-декабре я приезжаю к нему в Новосибирск на две недели знаменитого Рождественского фестиваля, куда привозят уже признанные российские и зарубежные спектакли. Там мы с ним видели один из лучших вообще в моей жизни спектаклей – «Сид» Д.Доннеллана, поставленный с международной труппой в Париже, игравшийся на французском. Надо было видеть, как новосибирская публика сначала водит глазами сверху вниз от титров перевода к картинке на сцене; а потом бросила следить за переводом: язык настоящего театра гораздо шире и, по сути, понятней, чем просто язык. И потом дома - монолог Изи далеко заполночь, от сегодняшнего «Сида» перебрасывающийся во весь мир и во все времена. Случайно работал часть этой ночи мой телефон – я не на ту кнопку нажал, получился диктофон, и этой записью я очень дорожу. Я там его иногда перебиваю, пытаюсь сказать что-то о его собственном завтрашнем «Вишнёвом саде» (спектакль новосибирского театра «Старый дом» - тоже участник Рождественского фестиваля); он меня пережидает, снова говорит о Доннеллане. При этом «Вишнёвый сад», сделанный в содружестве с его постоянным художником Володей Фатеевым – тоже феноменальное театральное воспоминание. Изю так по-детски заинтриговал фатеевский макет, что он (режиссёр) в одной из ключевых сцен («Многоуважаемый шкаф»!) не стал переводить кукольный, по сути,  макет в масштаб сцены – и чеховский текст зазвучал неслыханно свежо, иронично, умно.      

   4. «Человеческий голос»
   Человек Театра любит и находит театр везде, он совсем лишён снобизма, способен везде театр построить.  Парижский звёздный спектакль в моих воспоминаниях свободно рифмуется с изиным спектаклем, поставленным в Братске (по французской, кстати, пьесе!) – и победившим на Всероссийском конкурсе моноспектаклей. Это «Человеческий голос» Жана Кокто – с Заслуженной артисткой России Ольгой Ленец.
   Процитирую себя из обзорной статьи о Братском театре в московском журнале «Страстной бульвар, 10» (2012, №9):
  «Среди всех виденных и слышанных спектаклей по этой пьесе (есть ещё и фильм Р.Росселини, и опера Ф.Пуленка) – героиня Ленец единственная не обвиняла; и не столько страдала, сколько горько-счастливо растворялась в ушедшей любви. По-актёрски счастливо: ведь в глубине, для нашего подлинного, духовного «я» важно то, что любовь возможна, что она – была; а то, что она прошла…ну что ж, ведь и жизнь проходит – но только не на сцене!
   Незабываемый голос Борисова «за кадром»: никто, как он, не умеет читать стихов».
   Добавлю: «Человеческий голос» - это для меня навсегда Ольга Ленец и - изин голос: артисты и профессиональные чтецы читают плоско, «по смыслу»; а Изя – по театральной музыке.

   5. «Виля»
   Рядом с Человеком Театра время ускоряется, слова приобретают новый ритм, непременно что - то происходит.
   Наша с ним совместная работа 2009-10 годов: документальный фильм о Венгере – «Виля». В фильме не раз звучит изин голос; финальные стихи Толи Кобенкова мог прочитать только Изя:
 
   Разве дело в печали, которой я жив,
   или даже в мотиве, которым я стар,
   или в том, что я песенке сердцем служил,   
   а она убежала, от сердца устав…

   и не в том эта боль, что прибилась ко мне,
   и не в том, что могла бы прибиться к тебе,
   а, наверное, в том, что в иной стороне
   и с иной стороны я не стал бы иным…
     
   А начинался фильм, как водится, с изиного озарения: «Серёжа, это же кино!» .
   Мы сидели у меня в кухне, слушали монолог великого артиста, разлучённого со сценой болезнью – и, конечно же, рвущегося на сцену. Таня Борисова, изина дочь – прекрасная актриса, незабываемая Кунигунда в «Кандиде» в Орловском театре конца 80-х, - снимала на любительскую камеру нашу поездку на Ольхон; и сейчас она снимает нашу встречу в кухне. Мы думали про спектакль для Вили – и тут Изю осенило: «Фильм!».
    И всё завертелось. Вышел с камерой к конному памятнику напротив, через проспект, Женя Корзун, вышел Олег Харитонов – он будет нашим редактором и найдёт нам спонсоров; я буду сценаристом и директором фильма (роль, абсолютно мне не знакомая…)
    Все роли нам сочинил и всем руководил автор всего этого невероятного предприятия – наш режиссёр Изя. Его диалоги с героем, Народным артистом и лауреатом «Золотой маски» Вилей Венгером – это был отдельный незабываемый театр, продолжение  многолетних репетиций, споров на разрыв актёра с режиссёром и неизменной нежности двух людей Театра.
   Часть этого незабываемого приключения вышла после монтажа часовым фильмом «Виля» - к предстоящему 85-летию актёра.
    И – так случилось – фильм стал памятником Изе: в этом году ему 80, но уже два года, как его нет.
    Его нет – но «Смерть» в театре – лишь предлагаемое игровое обстоятельство.
   
    Театр – это синоним  длящейся жизни; и все оставшиеся дни моей жизни будут  Днём Изи Борисова, и потому - Днём Театра.    

                                                                                            Сергей  Захарян