По пути белого дархана

Подробности

Создано: 08.07.2018 15:46

Просмотров: 2560

Каждый из нас по-своему решает вопрос, кем быть в этой жизни, что делать, к чему стремиться. И даже у очень успешных людей когда-то ответы на эти вопросы были не вполне очевидны. Бывает и так, что человек продолжает искать себя до старости. Народному мастеру Иркутской области Анатолию Хамаганову посчастливилось нащупать свою собственную тропинку в жизни около двадцати лет назад. Именно тогда он начал заниматься чеканкой по серебру. Сегодня Хамаганова называют не иначе как единственным белым кузнецом, или белым дарханом Усть-Ордынского Бурятского округа. Его работы хранятся в музеях и украшают частные коллекции. О трудностях, поворотах и ориентирах необычного пути мы поговорили с самим мастером. 

 

– Анатолий Дагдынович, в одном из своих интервью вы сказали, что склонность к чеканке, работе с серебром у вас передается по генам, имея в виду, что ваши сыновья пошли по вашим стопам. А от кого вы унаследовали склонность к ремеслу? Чем занимались ваши родители?

 

– У меня – ни от кого. Я сам к этому пришел. Не было никого в роду, кто бы занимался, как я, чеканкой. Мои родители были обычные бедные крестьяне, батрачили всю жизнь. 

 

С первого класса я по собственной инициативе стал рисовать акварелью, карандашами, потом увлекался резьбой по дереву, по кости. Потом таксидермия у меня была. Потом благодаря Гавриилу Николаевичу Богданову, бывшему председателю райисполкома Осинского района, я начал обучаться чеканке по серебру. 

 

А дело было так. После выхода на пенсию Богданов начал работать в Улан-Удэ при ВАРКе (Всебурятская ассоциация развития культуры. – Авт.). Замом председателя ВАРКа был. И вот он собрал по всей Усть-Орде 12 человек мастеров: учителей по трудовому обучению, людей, которые рисовали, мастерили и так далее. И увез их в Улан-Удэ на семинар для чеканщиков по серебру. Исторически в Усть-Ордынском округе не было тех, кто занимался бы этим ремеслом. Максимум, что делали это гравировки и насечки. И вот у нас решили это ремесло чеканки по серебру развить. 

 

А у меня, как на зло, совершенно не было времени. Я работал в лесном хозяйстве. Летом пожароопасный период – уезжать нельзя было. Но я с трудом на четыре дня выехал. 

 

Наблюдал там, как мастер делал серебряный перстень в домашних условиях своей мастерской. Потом я раздобыл несколько книг и, вернувшись домой, стал по ним заниматься. И в течение года сделал комплект: нож, трубку, огниво и перстень. И через год поехал и сдал экзамен. Этот первый комплект у меня тогда забрали. 

 

Потом я начал помаленьку какие-то инструменты собирать. И работать. 

 

 

– То есть ваше увлечение чеканкой было делом случая, а не мечтой детства?

 

– Может быть, и так. Но я очень полюбил эту работу. Даже по молодости я по ночам работал. Сейчас, конечно, уже не могу – возраст. Восьмой десяток все-таки. Но сложа руки не сижу. Все равно что-то делаю. В основном шаманам различную атрибутику для обрядов, в том числе настоящие обереги, так называемые серебряные зеркала. И обычные люди тоже заказывают. Например, онгонов делаю серебряных, а у них размер 6, 5, 3 см. В зависимости от того, молодой человек или пожилой. Молодым поменьше. 

 

Иногда молодежь просит сделать охотничьи ножи. Приходится отказывать. Все-таки это не одно и то же: нож для совершения обрядов, традиционный бурятский нож и охотничий нож.

 

Я в сельской местности живу. Ехать ко мне далеко. Но едут из Осы, Бохана, Иркутска и даже из Улан-Удэ приезжают. Если бы я даже в Осе работал, ко мне бы, наверно, больше людей обращалось. Но в целом я доволен своей жизнью. 

 

– Говорят, не очень любите с золотом работать…

 

– По молодости маленько увлекался, когда с серебром только начинал работать. Но с золотом очень трудоемкая работа. Золото по сравнению с серебром жесткое. Поэтому здесь требуется механизированная, техническая работа. Одними руками обрабатывать золото очень трудоемко. Поэтому приходится отказываться от таких заказов. 

 

– Эскизы будущих работ вы делаете сами? 

 

– В основном, сам.

 

– Где берете идеи? В чем черпаете вдохновение?

 

– Когда мы ездили в Улан-Удэ, наш руководитель Даши-Нима Дугаров, народный художник РСФСР, постоянно говорил на семинарах, что устьордынцам нужно создавать свои собственные орнаменты, свою символику, а не ориентироваться на то, что делается в Бурятии. И я с тех пор стараюсь создавать свою символику, свои орнаменты изобретать. 

 

Это очевидно: если ты художник, а не просто ремесленник – то ты должен сам создавать свои орнаменты. И я создаю. Идеи приходят во сне. Почему и работал по ночам. Ведь если увидел во сне какой-то орнамент и не зафиксировал его, а лег дальше спать, то он потеряется.

 

И я всегда стараюсь делать так, что если я изобрел какой-то орнамент, то на следующий день он должен быть у меня готов.

 

– Удалось найти свой уникальный стиль? В чем отличие ваших узоров от тех, что придумывают в Бурятии? 

 

– Их символика ближе к монголам. А у нас монгольское влияние – только половина орнамента, к которой свою уникальную половину надо добавлять. В основном используются образы растительного мира. Потому что мы живем на природе: речка, рыбалка, охота и так далее. И старики наши жили примерно так же. Соответственно, подмечаешь для себя какие-то образы. Они накапливаются. Но все равно приходится долго думать, прежде чем появится идея украшения. Я, действительно, много о них думаю. Может, поэтому они мне и снятся… 

 

Если говорить об уникальности, то, например, у меня на оконных ставнях свои собственные узоры. Мне чужие не нужны. Ведь у меня была цель создать именно усть-ордынский орнамент. И, как мне кажется, я его создал. 

 

– Какую-то магическую силу имеет этот орнамент – или это чисто художественное произведение?

 

– Магической силы особой нет. На дверях у меня есть знак Чингисхана, который на унтах у него на голенище был в виде чеканки. И когда уже зайдешь в дом, есть чеканка Шамана и Будды – как символ единства согласия двух вероучений. Наверное, можно условно назвать это бытовой магией. 

 

– Вас считают белым дарханом, или белым кузнецом. Как вы сами относитесь к этому званию? Накладывает ли оно на вас какие-то определенные обязательства, ограничения? Обращаются ли к вам люди за помощью? Участвуете ли вы в обрядах? 

 

– Я в округе один белый кузнец, хотя в Центре народных промыслов их там сейчас много – молодых. Но я все равно старейший. Поэтому меня и называют белым дарханом, и порой на улице совершенно незнакомые люди узнают, подходят. 

 

Звание белого дархана накладывает определенные обязательства. Получается, я являюсь основателем рода белых кузнецов. 

 

Люди приходят, просят пошаманить бурханам, тенгри. Я, конечно, помогаю. Но это случается редко. Не люблю я этого. Потому что я не хочу совершать действия шаманов, принимать на себя это всё. Только к близким знакомым и родственникам, бывает, хожу. 

 

Ведь основная моя задача в другом. 

 

Шаман же не может пойти купить в магазине нож для обряда. Ему должен изготовить его белый дархан. И я должен его очистить окуриванием богородской травой, по-бурятски она называется ганга. Чтобы инструменты, атрибуты обряда были в силе. 

 

– Какими своими работами вы по-настоящему гордитесь?

 

– Именно своей работой как белого кузнеца. Ножи, огнива, трубки бурятские, зеркала шамана. 

 

 

 

– Молодые чеканщики из Усть-Орды у вас учатся или самостоятельно все постигают?

 

– Они обученные, работают ведь уже. Правда, приезжают, интересуются. Бывает, и заночуют у меня. Так что определенная своя школа чеканки по серебру в округе есть. 

 

– Спасибо за интересную беседу. Здоровья вам и успехов!

 

– Спасибо! 

 

 

Расспрашивал Глеб Суржиков, фото Натальи Федотовой, Лидии Герегесовой, Лидии Габагуевой, Светланы Фоминой

Иркутские кулуары