Сообщество одиночеств

Подробности

Создано: 16.01.2018 16:27

Просмотров: 3627

Давайте признаемся – мы живём в Интернете. Достаточно посмотреть на покорно склонённые над смартфонами головы в час пик в любой маршрутке. Менее популярная мысль – мы и умираем в Сети. Во всех соцсетях вводятся странички памяти умерших пользователей, консервируя их блоги на веки вечные, словно бальзамируя виртуальное тело. Уже всерьёз говорят о создании виртуальных кладбищ. Кто и как умирает в Сети – вот в чём вопрос…

Бессилие

Смерть не изменилась. Но изменился, извините за выражение, пиар смерти, распространение самой новости в обществе. У моей бабушки телефон стоял на тумбочке в коридоре перед входной дверью. (Недавно я понял, почему телефон во множестве квартир располагался именно так – могли прийти позвонить соседи, у которых телефона не было, это наследие коммунальных квартир.) Рядом с телефоном лежала древняя, как египетский папирус, записная книжка, сплошь исписанная телефонами. Пока я рос, телефон звонил всё реже, пока книжечка не превратилась в мартиролог. А бабушка звонила только по одному номеру – соседке и подружке на второй этаж: «Валя, а пенсию носят?».
Сейчас в социальных сетях у каждого среди друзей-«френдов» всё чаще появляются те, кто уже никогда не обновит статус. В Иркутске я уже дважды за последние несколько лет бывал на похоронах людей, с которыми познакомился в Сети и с которыми общался только там. Ангарчанка Таня с ником «Тишина Х» буквально жила только в Сети – после тяжёлой пульмонологической болезни у неё осталась всего половина одного лёгкого, и Интернет был единственным способом общения. Она ждала трансплантации в Москве. Заразилась от маленькой дочери банальной простудой. Последняя запись: «еду в больницу, но не в Москву, а в областную в Иркутск, очень плохо». Этой ночью она умерла – в последний день зимы 2013 года. «Вживую», то есть в реальном мире, я увидел её в морге областной больницы.
Это скорбная, но повседневность. Но что делать, если ты сидишь за компьютером в Иркутске, а твой собеседник – где-то далеко, на другом конце страны?

Её звали Ирина. О личном она писала редко, скупо, чаще проговариваясь, чем осознанно. У неё была мама, о которой она писала с теплотой, и, скорее всего, не было папы, потому что она писала о нём с тоской. Она говорила о переписке с мамой – значит, приезжая, дома не жила. Она обитала где-то на окраине столицы – типичная лимита. На фотографиях – невысокая некрасивая девочка с огромными светлыми глазами и всегда бритая наголо. Лицо неуверенного в себе человека, враждебно настроенного ко всему миру. В общем, Ирина была типичным «виктимчиком», одинокой и очень несчастной девчонкой.
Она любила Отрадное, скучный спальный район СВАО Москвы – гулять, сидеть в дешёвых кафешках, зависать с друзьями в падиках. Там же кололась. Собственно, так мы и познакомились в одной из молодёжных социальных сетей – сначала я обратил внимание на вызывающий ник, самоназвание в профиле. Она назвала себя «Ирина Наркоманка». Это был честный, не фейковый аккаунт – много личных фотографий, дневниковые записи, растянутые на несколько месяцев. Хроника умирания…
Она откровенно писала, как, где и когда кололась. Странно, что у неё было всего около сорока «друзей»-подписчиков – обычно такая откровенность вызывает жадный интерес подростков. «Кололась с аптеки» – употребляла препарат, находящийся в условно свободном доступе, не предназначенный для внутривенных инъекций и поэтому разрушающий тело особенно быстро. Первая запись на её стене от середины января прошлого года, и она сразу всё объясняет – «1.01.2016 – я стала наркоманкой». Страничка была заведена для рассказов об этом и только этому посвящена.
Сначала это было, как в песне Чёрного Кузьмича – «Будет весело и страшно». «Меня глючит, что в общаге меня слышат и меня выселят. Дикая паническая атака наперемену с ох…ым счастьем и полётом в космос». Она писала об экспериментах с разными веществами – героин, гашиш, «скорость». О «марафонах» в несколько дней. Но уже к концу января начались кошмары и обращения к Нему: «Господи, отодвинь эту минуту как можно подольше». Она признавала, что «сидит на системе», то есть стала наркоманкой в клиническом смысле. Уже 17 февраля она пишет: «Не жалею. Так должно было быть. Принимаю. Так даже лучше».
Она ещё пыталась жить обычной жизнью – ходила на концерты, страдала об умершей собаке Ларе. Но чем дальше, тем меньше было весело, и всё больше – страшно. Она писала о тоске, панических атаках, провалах в памяти, неприятностях со здоровьем, передозах. Один раз её нашли без сознания в туалете кафе, вызвали скорую, увезли в больницу. Она пролежала в туалете несколько часов, из-за неестественной позы защемила нерв, долго не могла ходить. А в марте написала: «Знаю, что если умру от котиков, эта страничка для кого-то останется. Мб, эти записи именно помогут кому-либо. Возможно, это и есть моя миссия на земле, на этом пути...».
Я пытался с ней разговаривать. Как учат анонимные алкоголики, рассказывал о своём опыте, не поучал, не обвинял, не говорил избитых истин. Но молодёжь не воспринимает такие откровения изустно – им нужен свой опыт. И всё закончилось в конце лета. Последняя запись на стене – от 19 августа: «Вперед, вперед... навстречу смерти... все осознаю...».
И вот что бы вы сделали в этой ситуации? Что можно сделать, когда человек – лишь записи на стене, но ему плохо? Написать запрос в правоохранительные органы? О чём? О безвестной пропаже? О поднятии трупа с известными приметами? И на каком основании? В сентябре я написал всем её подписчикам сообщение: «У вас в друзьях есть Ирина Наркоманка. Она давно не появлялась в Сети, и я беспокоюсь. Не могли бы вы рассказать, что вы знаете о ней, чтобы я мог выяснить больше».
Поразительное дело – никто не знал её лично, в жизни. «Только страницу видел, читал. Больше ничем помочь не могу. Извините». «Я знаю, что она наркоманка и живёт в Москве. Ещё она страдает от галлюцинаций». «Я с ней общался немного и давно. Спрашивала о выходе на героин. Вживую не видел ни разу». Кто-то скидывал контакты общих друзей – контакты не отвечали. Сказать, что всем было всё равно, нельзя – многие писали, что уговаривали её отказаться от приёма наркотиков, скидывали фотографии и переписки…
Вот история одной короткой жизни в Сети. Если вы думаете, что я её придумал, вы можете легко найти Ирину Наркоманку – страничка с этими данными до сих пор висит в той самой молодёжной соцсети. И прожила эта виртуальная личность неполных восемь месяцев. Конечно, исчезновение из Интернета не всегда означает физическую смерть человека. Хочется верить, что это была дурацкая затянувшаяся шутка. Или Ирина прошла через клиники, детокс и реабилитацию – и забыла про свою страничку. Или она всё-таки действительно умерла. Правила жизни в Сети таковы, что вы можете наблюдать за ней, комментировать её, принимать или осуждать. Но вы ничего не можете сделать без физического контакта с человеком. Потому что в конечном счёте это только обмен графическими символами и электронными импульсами между двумя компьютерами. А иногда для спасения бывает достаточно подержать человека за руку…

Безопасность

От смертей частных и добровольных самое время перейти к смертям массовым и инициированным чужой злой волей…
 Давайте начнём с антисенсации. Никаких массовых самоубийств из-за «групп смерти» не существует и не существовало никогда. «Синие киты» – это порождение нестерпимого чувства вины родителей, потерявших детей и оказавшихся не в состоянии это предотвратить. Широкую «популярность» они получили после нескольких скандальных публикаций журналистов. Говоря о массовых случаях доведения подростков до самоубийства, в пример приводят всего несколько случаев из той самой молодёжной социальной сети и опираются на слова всего нескольких мам погибших подростков. Но где же примеры массовости, если соцсеть – открытое пространство, откуда прецеденты можно было бы черпать десятками и сотнями? Их нет.

Более того, современные школьники относятся к теме «синих китов» с поразительным равнодушием. Она просто им не интересна, хотя, казалось бы, в этом возрасте именно смерть сверстников вызывает наибольшие эмоции и сопереживания. Как часто вы слышите, что погиб или, не дай бог, покончил с собой школьник? Хотя из школы – к родителям, от них – по знакомым и рабочим коллективам – подобные новости обычно быстро становятся общеизвестными.
Мой младший сын учится в школе. Мой старший сын преподаёт в школе. Моя мама всю жизнь проработала учителем, завучем и директором школы последовательно. Они общаются с той самой молодёжью, которая якобы поголовно записывается в группы смерти и гибнет, но никогда не слышали о подобных случаях в реальности – а ведь каждый стал бы общешкольным ЧП.
Мой сын-семиклассник так рассказывает историю «синих китов»: «Был этот тип, Филипп Лис, которым придумал тему с «кураторством», ритуалами и самоубийствами, но это было позёрство – оставить на стене «4.20», – испоганили значок, который когда-то обозначал полную укуренность марихуаной, снять фейковый ролик – типа ты прыгаешь с крыши, и на несколько дней исчезнуть из Сети. Это была игра, но потом Лиса арестовали, вы, журналисты, это растащили, и куча чуваков подумали – о, круто, го порофлим (от англ. «go ROLF», «пойдём поприкалываемся»)! Так появились эти группы. Сейчас это уже древность, не актуально. Этот хайп прошёл».
Вы можете возразить, что смерть каждого ребёнка – это всё равно трагедия. Да. Я расскажу вам такой случай. Я знаю и район Иркутска, где он произошёл лет пять назад, и имя девочки, но я этого не скажу. Боюсь. Там папа – восточный мужчина, семейный тиран, всегда уверенный в своей правоте. Я не хотел бы однажды обнаружить у своего подъезда компанию жгучих брюнетов, приехавших выяснять, как я посмел сомневаться в его версии произошедшего. Поэтому возьмём произвольное имя, а о месте действия умолчим.
Выпускница Настя была чудо-девочкой – отличница, общая любимица, заводила и активистка. Все любили Настю. Поэтому ошеломительным известием для всех стала её смерть. Лицемерный закон запрещает упоминать способ самоубийства, считая это пропагандой подросткового суицида, поэтому вскользь упомянем, что девочка использовала не по назначению папин ремень. Родители немедленно заявили, что Настю подтолкнули к роковому поступку «группы смерти», и в доказательство они потрясали распечатками «порнографических переписок в соцсети».
Однако сразу вызвало недоумение одно: жертвы «групп смерти» принуждали к чёткому соблюдению ритуала, который заканчивался (опять же с оглядкой на закон) на крышах высотных зданий. Сомнительно, чтобы подросток, собирающийся покончить с собой, вёл фривольную переписку. А скоро выяснились и некоторые особенности семейной жизни Насти. Она писала подругам, что окончит школу, уедет учиться в университет другого города, будет жить вольной птицей, мечтала о любви (это, конечно, ужасная порнография!).
Делалось это всё втайне от семьи. Она сдала выпускные экзамены и уже купила билеты на поезд в другой город. Но билеты нашёл строгий папа. Билеты были порваны, а взрослую, умную и гордую девушку, мягко говоря, подвергли телесному наказанию. Тем самым ремнём, на котором… Закон запрещает заканчивать фразу. А виноваты, конечно, были «синие киты».
Можно долго спорить с адептами мрачной конспирологии, обмениваясь цитатами из чужих статей и непроверяемыми фактами из Интернета, – то, что иркутский рок-музыкант Вадим Мазитов метко называл «на чужие слова опираясь, как на костыли». Но я могу здесь и сейчас доказать, что никаких «групп смерти» не существует.

Статистика

Как говорится в Библии, «вы узнаете Его по делам Его». Итак…
Страшно не существование «групп смерти», а последствия их деятельности в виде невинно погубленных душ, да? И метод «погубления» нам известен: доведение до самоубийства в конкретной среде – молодёжной социальной сети. Но ведь мы знаем из первой истории про Ирину Наркоманку, что странички исчезнувших из виртуальной и, как первопричина, реальной жизни тинейджеров никуда из сети не деваются, так? Вопрос: так где же они?
В этой соцсети я давно подписан на «паблик», информационный сборник, который называется «Мёртвые страницы». Его создатели «заморочились» тем, что уже несколько лет собирают в пределах этой соцсети факты смерти владельцев частных страниц – с доказательными ссылками на упоминания этой смерти в СМИ или выражения скорби на страницах друзей и родственников. То есть это статистически достоверная выборка.
Пик историй про «синего кита» пришёлся, навскидку, на середину прошлого года. Именно тогда вышла статья в одной из московских газет – и начался «хайп», который придал этой теме невиданную популярность, по сути пропагандируя эту тему. Подборки в «Мёртвых страницах» удачно разбиты на отдельные фотоальбомы за какой-то промежуток времени. В «Участке №6» собраны умершие пользователи соцсети за период с мая по июль 2016 года. И вот вам немного безответственной, но достаточно точной статистики. Сначала я прилежно отмечал причины всех смертей в таблице. Несколько раз сбивался, привлекал жену, под конец стал просто перелистывать, отмечая суициды. Но общая картина быстро проясняется. Это молодёжная соцсеть, основное «население» – 15–30 лет, самый цвет нации.
Подавляющее, просто ошеломляющее количество людей каждый день умирают в ДТП. Очень много байкеров. Девушек в два раза меньше, чем юношей, но всё равно много, десятки, это всегда молодые и красивые, средний возраст – 20 лет. На втором месте по массовости – несчастные случаи, и мальчиков в них погибает в три раза больше, чем девочек. Около половины – снова последствия ДТП, сбитые различными механизмами на большой скорости («фотографа сбил «Сапсан»). Вторая половина причин разнообразна – упал с лошади, утонул в фонтане (или – в болоте), удар током на линиях ЛЭП (пытался срезать провода, сделать селфи, есть «зацеперы», убитые током на крышах поездов). В сумме на третьем месте идут разные болезни, самые частые – сердце и онкология. Женщин от онкологии умирает в два раза больше мужчин. На последнем месте – насильственные смерти, и мальчиков также убивают в два раза больше девочек.
Но что же с суицидами? А вот что: способ, единственно приемлемый для «групп смерти», – падение с высоток, и это единичные случаи. Единичные!
Хотя если начать в них разбираться, сразу становится понятно, какие причины толкают людей. Бытовые. Тоска по умершему отцу, довёл слишком религиозный муж, несчастная любовь. Но нигде мне не встретились в последних записях-объяснениях атрибуты «синих китов». Более того, большая часть таких единичных случаев – это случаи не с подростками 13-15 лет, а со студентами и молодыми мамочками. Неужели их мог довести до смерти какой-то там «синий кит»? Каким образом?
Скажу честно: мне однажды встретился молодой человек с рисунком кита в руках. Но на его страничке выяснилось, что он был мастером тату, и это был, скорее всего, эскиз наколки. Да и упал он с 3 этажа – друзья уверены, что не сам. Помогли…
Правда, я могу подарить конспирологам другую сенсацию – массовые суициды подростков действительно существуют! Только за начало лета 2016 года несколько десятков молодых людей покончили с собой тем же способом, что Настя, о которой я уже рассказывал. И, судя по новым выпускам «Мёртвых страниц», всё это продолжается, по сей день. Две трети – парни 17–22 лет. А девочки – 12–16 лет: «надоело жить», «меня не понимают», несчастная любовь.
Самая маленькая жертва несчастной любви – 11-летняя Эльвира. Вот они, потенциальные жертвы «синего кита», на которого можно было бы списать всё произошедшее, лишь бы не признавать собственное невнимание родителей к жизни своих детей. Атрибуты «групп смерти» на страничках детей просто отсутствуют, но всегда можно придумать новые «собрания суицидников», «чёрных дельфинов» или «пегих тюленей» и прочих виновных в гибели этих одиноких, прежде всего одиноких, и потому несчастных подростков.
Правда состоит в том, что ни Интернет, ни соцсеть, ни какие-то группы, в которых состоит ребёнок, не являются провокаторами роковых поступков. Они являются только индикаторами его состояния, настроения, а ещё – отражением его переживаний. И родительский контроль состоит не в том, чтобы запрещать ребёнку Интернет, а в том, чтобы интересоваться, чем он там занимается. Вот вам одно простое правило, если хотите слышать…
Ребёнку, который приходит из школы и рассказывает родителям, как прошёл день, не страшны никакие «синие киты», сколько бы часов в день он ни торчал в Интернете. Поговорите с ребёнком. Не надо спасать его от виртуальности, покажите, что реальность ничуть не хуже, не менее интересна и гораздо более универсальна и объёмна. Тогда, может быть, вы и сами в это поверите.