вверх
Сегодня: 19.09.24
2.png

5 вечеров в БДТ

Братский драматический театр находится в красивейшем здании города, где удобный зал и просторная сцена. Здесь небольшая труппа, поэтому все заняты, нет простоев и закулисных раздражений. Рядом с артистами – влюблённый в них директор Любовь Николаевна Кудряшова.

На этот раз я встречаюсь с театром в его доме, а то в последние годы наши свидания были редки и торопливы – на гастролях братчан в Иркутске.

 

 Пролог: три спектакля из прошлого

…Никаких, кроме театра, дел нет у меня в неуютном городе. Устроиться в удобном кресле в прелестном зале, закрыть глаза – и… зазвучал пронзительный с хрипотцой голос Антигоны. 25 лет назад театр устроился в своём первом, деревянном здании с клубной недо-сценой – но там зажглась настоящая жизнь. Помню талантливую чету – первого режиссёра театра Валерия Йонаша и актрису Ирину Джапакову с «Антигоной» Ж. Ануя в металлическом лабиринте, созданном питерским художником Геной Лавренюком.

Потом Ирина Джапакова пришла на иркутскую сцену, с нею связано первое явление Женьки – героини выдающейся пьесы ангарчанина Юрия Князева «Наплыв».

На удивление много важных театральных воспоминаний, оказывается, связано у меня с Братском. Вот три незабываемых спектакля разных лет:

 

«Человеческий голос» (Ж. Кокто)

 

Режиссёр Изяслав Борисов, актриса Ольга Ленец. Высший класс, Всероссийский конкурс моноспектаклей. Среди всех виденных и слышанных спектаклей по этой пьесе (есть ещё и опера Пуленка) – героиня Ленец единственная не обвиняла; и не столько страдала, сколько горько-счастливо растворялась в ушедшей любви. По-актёрски счастливо: ведь, в глубине души, для нашего подлинного, духовного «я» важно то, что любовь возможна, что она – была; а то, что она прошла… ну что ж, ведь и жизнь проходит – но только не на сцене. Незабываемый голос Борисова «за кадром»: никто, как он, не умеет читать стихов. Заслуженная артистка Ольга Ленец – любимая, в эти дни я увижу её не раз.

...С Борисовым – пожизненная дружба, мы вместе успели снять фильм о большом иркутском артисте Виталии Венгере; теперь, как Филинова в «Агонии», только и можно увидеть живого Изю в фильме «Виля». И услышать, как он читает стихи.

 

«Старший сын» А. Вампилова

Режиссёр Сергей Болдырев одним из первых догадался, что Вампилова больше нельзя возвращать в обстоятельства прошедшего времени и увядшего места. Вокруг музыканта Сарафанова возникал в спектакле оркестрик, в котором каждый из персонажей хрестоматийной пьесы раскрывался совсем по-новому – через музыкальный инструмент. Хотелось, чтобы артисты ещё и без фонограммы сами заиграли… Но теперь кажется – это единственное, что оставалось пожелать тому спектаклю, может быть, вообще лучшему у Болдырева – увы, тоже недавно ушедшего.

 

«Дядя Ваня» А. Чехова

Валентин Зверовщиков, сейчас – художественныйруководитель Иркутского театрального училища, а тогда – «главный» в Камчатском театре, счастливо предложил «спектакль-репетицию» как жанр. Продолжение проб, как в репетиции, – уже и на зрителе – сняло, как помнится, чуть ли не все возможные вопросы к мастерству провинциальных артистов: всё всегда можно было изменить, у каждого оставался шанс на неожиданную краску.

И удивительно легла такая игра на образ Елены Андреевны – заслуженной артистки Ирины Кузнецовой. Как правило, в разных спектаклях Елена Андреевна более или менее разочаровывает: она – источник несбыточной надежды, обещание страсти и неполнота присутствия, несмелость несостоявшейся личности. А здесь – ещё ничего не было известно, всё впереди: может, ещё прорвётся Иван Петрович (О. Кравзе) в новую жизнь с этой райской птицей.

…Ей-богу, получается – в кресле, за закрытыми глазами в этом милом театральном доме, – возможно, лучшая на моей памяти Елена Андреевна. Ирина Кузнецова много работает, увижу её в эти дни.

 

Теперь – сегодняшняя премьера, на которую я и приехал:

 

 «Провинциальные анекдоты» (А. Вампилов)

В прологе режиссёр Сергей Куцевалов даёт позвучать «другому» Вампилову (из малоизвестной сценки «Успех»). Артист В. Крумельницкий (скоро он станет Калошиным в «Метранпаже») – «задирает» меня, зрителя, да так убедительно, что аж поёживаешься в зале:

– (В зрительный зал, саркастически): Собрались? Вот и прекрасно, я знал, что вы придёте. Разве можете вы отказать себе в таком удовольствии? Ещё бы! Вы пришли сюда удивляться, гореть благородным негодованием, хихикать, злорадствовать, вы пришли сюда почувствовать себя положительными интеллигентными людьми, пришли осудить, заклеймить и растоптать меня всем стадом. Что ж! Я знаю, вам это необходимо. Вам всем, чтобы чувствовать себя хорошими, необходимо время от времени собраться и съесть одного–двух таких же, как вы, негодяев. Когда вам очень повезёт, вы съедаете хорошего человека… – и т.д.

Тут обещан конфликт, которого ждёшь с интересом. Вместо привычно ничтожного директора гостиницы в первой пьесе, вместо обрыдлых алкашей во второй – может быть, нам дадут на сей раз «съесть» хороших, во всяком случае – не плоских, настоящих, живых людей?

Вампилов небытовой – вот кого заждалась сцена. И здесь задан темп и преувеличенно-эксцентрическая игра – кажется, спектакль нащупал путь из окостенения «классика».

Но за (впрочем, неряшливой, суетливой) клоунадой Калошина (Крумельницкий) персонажу не удаётся обнаружить собственной правды: опять остаётся только «заклеймить и растоптать», а это давно надоело в череде вампиловских «Анекдотов» – от Москвы и до провинции.

От эксцентрики, не оставляющей места для собственно человеческого (Калошин), и до полного бытоподобия – колеблется по стилю спектакль. Виктория (Е. Нескромная) отказывается «подурачиться» и, оставаясь на сцене, порой пропадает из действия. Слои существования, не пересекаясь, компрометируют и эксцентрика, и «реалиста». Вот Рукосуев (Владимир Куликов): присмотреться бы к природе пожизненной дружбы с ничтожным Калошиным этого явно достойного человека, скорее всего нормального врача, – глядишь, что-то и открылось бы заслуживающее внимания в герое Крумельницкого. А так – один «лечит», другой «помирает» в слоях существования непересекающихся и по-человечески пустоватых.

Евгений Кунжаров (Потапов, метранпаж) – актёр с потрясающей фактурой: громадного роста, пластичный, крупные черты красивого, очень подвижного лица. Правда, здесь у него две роли – а даже в эпизодическом Боцмане в «Алых парусах» игры будет больше.

Блистательно эксцентрична Ленец (Марина, жена Калошина) – халда, вдруг способная и любить, и сострадать.

Забрезжило нечто, некий объём в обычно противном и пустом Камаеве – любовнике Марины. Здесь Камаев (Сергей Терпугов) неожиданно умный: он так затянет паузу с понятием «метранпаж», что понимаешь: этот – знает-не-скажет. И его игра «любовник–жених» для Калошиной-Ленец – может быть более изощрённой: это и корысть, но и любовь же!

В «Ангеле» – соседний номер в той же гостинице «Тайга» (театр находится рядом с гостиницей «Тайга»: кажется, излишний выход «на натуру» для нового, небанального Вампилова).

Во втором «анекдоте» – те же актёры, что само по себе занимательно и свежо (О. Ленец – жена Калошина и – уборщица Васюта в «Ангеле»). Но – никакая сценография: одна и та же «выгородка» с одними и теми же предметами: не только гостиница бедная, но – фантазия бедная. (В «Метранпаже» есть, правда, ещё не очень органичная символика чёрных движущихся ширм с «театром рук»).

Любопытно, что остро и неровно заявленная эксцентрика первого акта микшируется во втором, и – начинает работать. Фаина (Е. Нескромная) здесь «добирает» в игровом объёме в сравнении с первым актом. Однако чуть в сторону от эксцентрики – и бытовой «реализм» тут как тут: громогласный «санузел» справа; потом скрипка справа и шум «молодых» слева раздражают не только пьяниц, но и меня. Пусть бы и я в зале, и пьяницы на сцене раздражались не от вульгарного шума, а от усилия – расслышать скрипку за стеной.

Вечная проблема «алкашей» в «Ангеле» здесь не решена: физиология лишает их индивидуальности – и «съедать» Анчугина (В. Крумельницкий) и Угарова (С. Терпугов) не хочется: скучно.

(Однажды проклюнулось в Иркутском ТЮЗе решение для: цирк вместо физиологии… но уже на премьере Угаров с Анчугиным снова «опьянели» от успеха у случайного зала…

Вообще же чуть ли не впервые из двух «анекдотов» брезжит цельная пьеса. С азартом доигрывает во 2-м акте О. Ленец – баба-яга на метле. Здесь мерещится продуманная и оттренированная эксцентрика – стилевая перспектива и для спектакля, и для пьесы.

Пластическая рифма между первым и вторым актами: Калошин вылетает в окно, как бы устыдившись своей жизни; «Ангел» же с крыльями взлетает над сценой (у артиста Владимира Куликова – «ангела» – в этот день, 12 апреля, сын родился!).

В эпилоге спектакля вместо общей песни «По диким степям Забайкалья» (так в пьесе) Фаина (Е. Нескромная) читает монолог Сони из финала «Дяди Вани» – и это новый воздух для пьесы.

Пьесы Вампилова, которой давно уже тесно в «гостинице «Тайга».

 

 Эпилог: репетиция «Алых Парусов»

При театре появилась студия «Театр+». Артистка Доможирова – Ассоль – студийка. (И имя ей, кажется, тоже Грин придумал: Юнона.)

Эта Ассоль – находка: трогательная, искренняя, не очень зависит от неготового текста.

«Алым парусам» сильно везёт у нас в последнее время: они и в иркутском ТЮЗе, и в Иркутском театре кукол; ещё возникло движение любительских театров, называемое тоже «Алые паруса». Большая перегрузка для хрупких плечиков Ассоль: и на маршах Театрального фестиваля любительских спектаклей, и в ТЮЗе, и в Куклах – много людей, много историй, много грохота, напористый спор взрослых горланов: надо мечтать? не надо мечтать? – за всем этим любимую с детства девочку не разглядеть, не расслышать.

А здесь – дышится легко. Вместе с Ассоль запрокидываешь голову – и небо с морем меняются местами; и вокруг девочки не сплошь жлобы: вся деревня высыпала на пристань и хоть жалуется, а тоже головы запрокидывает и хоть на мгновение, да улетает вместе с залом – в настоящую, детскую жизнь.

Только детская жизнь, только жизнь в игре, только театр – настоящее в жизни. Глаз ребёнка – глаз настоящего зрителя.

Видеопроекции с переворачивающимся морем, музыкальные темы из хрустальной классики, пространство и мизансцены, сценографию – всё здесь придумал Валерий Шевченко, наш драгоценный мим, когда-то иркутянин, теперь москвич и центр всего российского пантомимного сообщества.

Почему с текстом проблемы? – Я попал на репетицию восстанавливаемого спектакля, который с успехом шёл, потом «завис», потеряв нескольких исполнителей, теперь возвращается. Это важная краска в репертуаре; и с текстом на самом деле проблем нет, потому что эта Ассоль может импровизировать бесконечно, по-детски погружаясь в воображаемые обстоятельства.

Пространство спектакля решено мастерски: пусто, просторно, сцена дышит любыми смыслами; легко и целесообразно она трансформируется из «трактира» в «магазин игрушек», потом в скромнейший интерьер для Ассоль и Лонгрена, потом в длинные ступени пристани, потом в корабль капитана Грея.

Верю в этот спектакль: дитя Валерия Шевченко – в надёжных руках артистов и режиссёра восстановления Сергея Терпугова (он же – капитан Грей). В заочном соревновании «Алых парусов» мой голос – за Братск.

В этом спектакле живут люди, на которых Ассоль может положиться: две феи театра – Ирина Кузнецова и Ольга Ленец; сумрачный и надёжный богатырь Лонгрен – Евгений Винокуров. Даже злодей Меннерс (Виктор Головин) со своим смешным «эстонским» акцентом не страшен: всех их по приказу капитана Грея призовёт на борт сценического корабля под алыми парусами Боцман – и никто не будет нежеланным пассажиром.

Символика финала: корабль под алым парусом, а на носу, свесив ноги с рампы, – Боцман Кунжаров – бесконечно переменчивый природный Арлекин.

На корабле – вся труппа (и службы тоже!).

Помните? – «И снова вперёд, как парусный флот, палаточный город плывёт»? – это про тот, во многом несбывшийся Братск.

В кабинете директора Любови Кудряшовой – отличный снимок театра, сделанный с 14 этажа дома напротив. Здесь красавец-театр перед большой площадью похож на бравый кораблик, отважно плывущий в свой – и города – завтрашний день.

Живой театр, душа города.

 Сергей Захарян

От редакции:

В кулуарах театрального и литературного Иркутска Сергей Захарян известен давно. Известен как большой знаток мировой литературы вообще и английской драмы в частности. Его обожают студенты, которым он рассказывает про Гомера и Шекспира уже не один десяток лет, и недолюбливают некоторые работники театров. А как ещё, скажите, актеры и режиссеры могут относиться к самому настоящему театральному критику? Сергей Амбарцумович не спорит о вкусах, а просто смотрит на сцену большими доверчивыми глазами и огорчается, если происходящее на ней по каким-то причинам недостаточно убедительно или старо. Таковы и его рецензии.

Мы предлагаем нашим читателям, нечуждым театру, этот своеобразный театральный ликбез.

 

Nike News

Добавить комментарий

Защитный код
Обновить

Как называется журнал? "Иркутские кулуары"? Не знаю, никогда его не читал.

 

Сергей Якимов, юрист