Всплеск памяти в трясине быта

Подробности

Создано: 09.05.2020 11:40

Просмотров: 8961

В каждое мгновение прямо перед собой мы видим барьер между одним человеком и его памятью о прошлом. Мы не можем общаться как следует, всем сердцем, одухотворенно, потому что мы давно забыли, кто мы есть! Нам не хватает прежде всего не любви в реальности – а любви и поддержки наших выдающихся предков... Любовь их сделала нас людьми. Их чувства к нам, призрачным потомкам, – это наше неразделимое единство со всем остальным миром, со всем нашим творением. Пока мы не осознаём поток чувств и идей, данных нам предками, мы влачим жалкое коронавирусное сосуществование...

Баба Аня

Моя бабушка Гоева Анна Андреевна прошла весь фронт Второй мировой с 16 и до 20 лет своей жизни. Будучи внуком, я часто слушал её рассказы о войне. О Курской дуге. О том, как всё это происходило. Под эти впечатления я засыпал. И интерес к истории нашей страны сохранился во мне с самых первых лет жизни, пожалуй, с трёх лет – точно. Наверняка бабе Ане некому было рассказать об этом. Не секрет, что фронтовики очень редко делятся воспоминаниями о своих страхах, ужасах, – столько они мучительны.

И ещё: моя бабушка работала фельдшером-акушером в трёх немецких сёлах. Каждое из них — каждую семью и каждый двор – я с ней посетил не раз. Это и стало потом моей профессией – ходить в гости, слушать и понимать людей. Оказывается, то настолько редкая профессия, настолько редкое качество — восприимчивость на глубине подсознания, что ничем иным мне не интересно заниматься вообще. Только информацией. Только переживаниями. Потому что память о прошлом – всё, что мы унесём с собой.

Многое бы хотел рассказать о своей бабушке Гоевой Анне Андреевне. Она была безотказным человеком, все послевоенные годы верой и правдой служившей людям. В любую погоду, в любом направлении шла она в грязь и в снег со своей медицинской авоськой и иногда же брала меня с собою тоже. Жизнь в пути – это зародилось во мне из самых ранних воспоминаний и опытов. Как известно, самые первые впечатления – они основополагающие.

Мало кто может похвастаться такой вот преемственностью – только я. Так мне кажется. Так с каждым годом жизнь делает всё, чтобы теперь я делился своими опытами, встречами в пути, с людьми, событиями, случаями. Нет ничего интереснее жизни –во всех её самых умопомрачительных эпизодах. Любой вымысел – сказка, ложь, да в ней намёк на реальность.


Баба Маша

Чем дольше живу, тем точнее вспоминаю каждый взгляд и слово и образ своей бабушки. Той, которая меня вынянчила и, по сути, воспитала, – Марии Андреевны Савинкиной-Гоевой. Помню, как позвонил ей последний раз из Иркутска. Она уже плохо слышала, в свои 92 года, – то была старшая сестра моей родной бабушки Анны. Её уже не было в живых, а бабушка Маша всё жила. Наконец, расслышав кто звонит, она вскричала: «Миша, это ты!?!». И прочее личное, я не выдержал – была зима, пошёл на Ангару, стояли морозы, лёд взялся достаточно далеко, несмотря на течение, – и просто разревелся, как ребёнок. Выходит, меня взрастила прежде всего она – баба Маша. Бабаня всегда была на работе, на вызовах, мама повторила её опыт в дикой форме гораздо конкретней. Детьми занимается тот, кто сидит с ними дома. И вот сейчас дилемма уже нашей семьи – кто же будет сидеть с детьми: я, или мать их, или же их прабабушка – бабушка Ираида. По себе знаю детскую память: родным считается тот, кто был рядом больше всего – не уходил в никуда, мог вынести все и во всем помочь, с кем можно было играть и делиться самым сокровенным и своим. Детей нельзя оставлять одних. Им всегда нужен старший наставник. Даже такой странный, как я. А чего уж там: вырасти мне можно было только нав книгах – львиную долю времени им и посвящал… Чему жертвуешь себя всего без остатка – то становится твоей сутью и формирует твое мышление.

Сейчас это звучит дико—но бабушка Мария была безграмотной—то есть ни читать, ни писать она не умела! И конечно у ней был ужас перед теми, кто всё свободное время проводил с книгами. С точки зрения тех, кто в них не увидит смысла—то конечно безумие—тратить свою жизнь на них. И потому помню её же ужас, когда в очередной раз, заглядывая в мою комнату, она вскрикивала—опять читаешь! Перестань быстро! Но чем заняться ещё в городской квартире—дрова рубить?..

Конечно, до того, живя с бабушками в деревне, особенно летом, дома так просто не сидел – гулял. Но в городе во дворе мне было не то что не уютно – бессмысленно торчать у подъезда. Игр и простора тех, что нужны каждому ребенку, в городе вообще нет и быть не может. Всё настолько тесно, сжато, передавлено и нелепо смещено, что от точки до точки ходить-то ещё можно, ведь радости сам процесс прогулки по занятым машинами, асфальтом, бетоном тропам не получишь. И тогда я открыл для себя библиотеки. Ведь, кроме школы и квартиры, куда-то ходить школьнику нужно. На секции меня не определяли долго – до 15 лет! Сам маленький человек что может себе найти в большом городе? Только то, что уже открыл себе сам дома, — книги, где их ещё больше. И ничто не имело смысла в целом мире. Ну разве что ещё марки – живопись. Картинки иных широт. Если у человека, пусть даже ещё небольшого, есть некие интересы, увлечения и потребности, то он находит себе формы их удовлетворения, как ни странно, сам всюду. Кроме чтения и прогулок за книгами и ради книг, ничто меня не могло увлечь в городе, куда я попал в свои 9 лет вдруг один. Мама всегда много работала. Бабушка сидела дома. Готовила, стирала, прибирала. Ждала меня. И лучшая радость – более, чем закреплённый рефлекс, – прийти домой и выпить чаю с чем-то, заев. Вера в то, что куда бы ты ни пришёл, тебя ждут и накормят, она неистребимей самой жизни. И зная это, самая древняя традиция гостеприимства не просто потакает потребностям гостя, а деликатно удовлетворяет основной человеческий инстинкт, даже не голода – того, что тебя ждут, тебе рады. Тогда ты сам становишься рад – ты возвращаешь это состояние тебя приютившим, оно – как огонь. Всё в жизни есть только энергия и информация. Передавая свою энергию через пищу жизни, люди тем самым получают взамен информацию – сытый, довольный человек совсем другое дело ведь. Приходящие люди, не твои близкие, – они совсем другую несут идею. На пути человека повидать – очень много. В пути человек необычный, в нем всё раскрыто, всё интересно, вся ярко, замечали? Не встреть его хорошо – так он своё раскрытое дальше и понесет, а к концу пути створки и закроет.