О Вячеславе Кокорине и провинциальном театре

Подробности

Создано: 30.10.2017 18:08

Просмотров: 1624

Театральный критик Сергей Захарян называет режиссера "незаконной кометой", пролетевшей над Иркутском

С театральным критиком, кандидатом филологических наук Сергеем Захаряном мы намеревались обсудить проблемы театра, конкретно – иркутского. Разговор намечался долгий – как эти проблемы опишешь вкратце?

Тем временем пришло известие о смерти Вячеслава Кокорина, известного во всём мире режиссера и театрального педагога, который в 80-х и 90-х взбудоражил Иркутск настолько, что, выдавленный отсюда, он продолжал присутствовать здесь незримо. Да и зримо – хотя бы через Ивана Вырыпаева, своего ученика, ныне мировую знаменитость, который из Иркутска был выдавлен, разделив судьбу учителя.


Уход Кокорина, отныне – его тотальное неприсутствие и определило суть проблемы. Сергей Амбарцумович сказал просто:

– Я, наконец, понял: проблема иркутского театра в том, что в нём нет Кокорина.

Новый ТЮЗ

– У меня было чувство, что он промелькнул в моей жизни мгновенно. Какая-то незаконная комета. Всего шесть сезонов в ТЮЗе: с 1982 по 1988 год. Но нет – потом были спектакли в театре драмы, спектакли на двух «его» курсах в театральном училище.

В промежутках между этими событиями Захарян работал с Кокориным в Омске, ездил к нему в Вильнюс, помогал ему как переводчик на международных театральных лабораториях на Байкале – и так далее. Захаряна и Кокорина связывала любовь к театру настоящему – тому, что не для зрителя, вообще – не «для», а «из-за».

– Началось все в 1982 году, когда кочевавший по стране 38-летний режиссер Вячеслав Кокорин, родом из соседнего Улан-Удэ, получил свой театр – Иркутский ТЮЗ. Прежний тюзовский «главный» Михаил Богин жил в Иркутске в Солнечном, в одном со мною доме. Покидая театр, он привел ко мне Кокорина, своего преемника: «Вот тебе Серёжа, с ним здесь, в Иркутске, можно о театре потрепаться». Появление Кокорина преобразовало провинциальный ТЮЗ.

Зритель проголосовал ногами

– Первой он поставил «Лесную песню» Леси Украинки. Слава горевал, что этот, может быть, лучший его спектакль мало кто видел…

А случилось вот что: у «борзых», распространителей билетов, случился «эстетический шок», и они отказались продавать билеты по школам «на непонятное». Зрители «проголосовали ногами».

Это был спектакль выдающийся и, пожалуй, программный для Кокорина. Он о том, как сталкиваются человеческое, привычное и – иное, сказочное. О двух непересекающихся мирах. В сущности, об улице и театре, о теле и душе, о художнике и «жизни». В дальнейшем у Кокорина, как я теперь понимаю, подспудно, лейтмотивом шла эта тема.

«Лесная песня» была показана считанные разы на пустом зале: кокоринская публика ещё не родилась. Режиссёр ничего такого не планировал. Но, по-моему, всё правильно получилось: правильно, что зритель ушёл вместе с распространителями.

Зато потом наш ТЮЗ, мгновенно взлетевший на положение лучшего в стране, наполнился теми, кому надо было увидеть именно этот, не случайный спектакль. Я тогда навсегда понял: настоящий театральный зал заполнен знакомыми, «своими» лицами – в отличие от «кассового» театра, где каждый вечер зритель новый: его, как упирающегося школьника, привели воспитывать, или он пришёл отдохнуть за свои деньги.

«Искусство революции в массы»

– Спектакль «Гори, гори, моя звезда!» по киносценарию Александра Митты, где Искремаса играл Олег Мокшанов, громко заявил об иркутском ТЮЗе на всю страну. Театр впервые за свою полувековую историю был приглашён на гастроли в Финляндию.

В «Звезде» было то, что хорошо угадал один видный иркутский критик, профессор ИГУ: в советском воздухе трудно дышать и героям романтической трагикомедии, и самому режиссёру. Та рецензия по условиям времени была доносом, но, к счастью, приближались горбачёвские времена.

Последовала череда скандалов, которая всегда определялась одним вопросом: «Для кого вы работаете?».

Однажды у меня состоялся разговор с одним из руководителей культуры – уже после того, как Кокорина выщелкнули из Иркутска. На мой вопрос, как же так получилось, руководитель ответил: «Мы же распределяем народные деньги. Нам нужно средний уровень держать». Средний уровень!

Вереница шедевров

– В искусстве «средний» – значит никакой. Кокорин – великий режиссёр, абсолютно незаконная комета на нашем провинциальном театральном небосклоне.

Его тюзовские спектакли незабываемы, это вереница шедевров: «Малыш» по Стругацким (здесь взлетел Слава Михайлов, драматический актёр и певец, которого молодой Иркутск носил на руках); «Сон в летнюю ночь» Шекспира (здесь родился музыкальный театр «Пилигримы» Владимира Соколова, а от него – знаменитый на весь мир инструментальный дуэт «Белый острог»); «Предместье» по «Старшему сыну» Вампилова (где была создана опасная, неуютная среда, в которой – по контрасту – случилась мифологически важная встреча подлинных Отца и Сына). На мой взгляд, это был лучший, во всяком случае, важнейший за всю историю «Старший сын». Кстати, тогда по инициативе Кокорина ТЮЗ стал театром имени Вампилова.

Умный и бедный

– Вырыпаев говорит: ТЮЗ при Кокорине стал лучшим театром в стране. И называет В.В. одним из лучших театральных педагогов в мире. Кто-то скажет: а почему же Кокорин такой бедный, провинциальный, если – лучший?

А он не провинциальный. Он работал в России и за границей, вёл мастер-классы от Иркутска до Нью-Йорка. Получил «Золотую маску» – высший театральный приз России – за свою «Каштанку», начатую в Иркутске и завершённую в Екатеринбурге. В 2009-м получил Государственную премию России «Лучшему театральному педагогу». После Иркутска, который он окончательно (вынужденно!) покинул в начале 2000-х, давал мастер-классы по всему миру – от Байкала до Нью-Йорка, стал почётным гражданином нескольких стран.

Для начальства, которое держит средний уровень, Кокорин неудобен. Но кокоринские актёры – это звёздная, мировая команда. В Иркутске это были Олег Мокшанов, Саша Булдаков, Веня Филимонов, Миша Окунев, Таня Кутихина; лучшие свои роли у него сыграли в театре драмы Гена Гущин, Виля Венгер, Тамара Панасюк, Виктор Егунов.

Под потолок

– Конфликты в «стационарных» театрах с перегруженной труппой были у Кокорина сродни тем, с которыми столкнулся во МХАТе, «главном» драмтеатре страны, Олег Николаевич Ефремов в 80-х. Помните? – он пришёл в театр с труппой в 250 актёров! Ефремов с трудом, с кровью поделил эту толпу надвое, сейчас у нас два МХАТа…

Кокорин, начиная со времён иркутского ТЮЗа, работал всегда с небольшой «командой», с теми людьми, которые для конкретного спектакля были ему нужны. Везде это была сакраментальная шекспировская цифра «10»: больше артистов ни Шекспиру, ни Кокорину было не нужно. Только у Шекспира некому было бунтовать – лишние оказывались на улице, а у нас при «плановом хозяйстве» раз за разом в результате актёрских бунтов на улице оказывался «Шекспир» (то есть Кокорин).

С одним хорошим актёром как-то вспоминали легендарный кокоринский ТЮЗ. Мой собеседник вывел важную формулу: «Кокорин – самый неудобный из режиссеров, а я работал со многими. Чем он плох? – Да поднимает тебя за шкирку, ты стучишься о потолок своих возможностей; кажется, вот-вот пробьёшь башкой этот потолок… и тут режиссёра убирают, а ты шмякаешься ниже прежнего. И что теперь? Нет, без него спокойней».

Кокорин давал шанс и драматургам. Вот незабываемая история, принципиальная для понимания отношений театра и литературы вообще.

В ТЮЗе очередная кокоринская премьера: «Чья шинель, товарищи?» Бориса Кривошея. На генеральной репетиции – автор из Москвы. Завтра – премьера. Сыграли, спустились в зал (я веду встречу, как это не раз бывало в разных театрах).

Автор: – Ребята, я не узнаю свою пьесу, я такого не писал!

Кокорин: – Мы сыграли – и с удовольствием!, – так, как тебя прочитали. Можешь запретить премьеру. Можешь снять своё имя с афиши.

Автор, подумав: – То, что я увидел, мне понравилось – пусть я это и не имел в виду. Слушайте не меня, слушайте его. Успеха вам.

И был успех.

Не всегда отношения с автором складывались так благополучно. Литературоцентричный взгляд на театр Валентина Распутина не позволил великому земляку принять спектакль «Деньги для Марии», поставленный Кокориным ещё в до-иркутские времена, в Хабаровске. В Иркутске он не бывал у Кокорина. Можно только догадываться о том, что дал бы русскому театру на скромных тюзовских подмостках союз этих гигантов…

Не для вас!

– В Иркутске контракта с Кокориным не продлили. В 88-м он стал главным режиссёром лучшего из театров провинциальной России – Омского драматического. Я – по его приглашению – поехал с ним – «заместителем директора по работе с драматургами».

В Омске Кокорин в 89-м поставил пьесу из той самой Лаборатории: это был «Наплыв» ангарского электрика Юрия Князева, как оказалось – выдающегося драматурга. Это был великий спектакль, после которого красавица-немка, директор берлинского театра Геббеля, плача от восторга, говорила: «Я должна это показать немецкому зрителю!».

«Наши» зрители на встрече с режиссером возмущались: «Мы в театр как на праздник, отдохнуть, а вы нам – чернуху. Вы ведь для нас работаете! Кокорин тогда отрезал: «Не для вас!». «А для кого?» – удивились «наши». Кокорин ответил: « Живём мы здесь!»

В Омске в том же 89-ом Кокорин поставил «Московские кухни» по пьесе Юлия Кима. Этот спектакль был приглашён в Милуокский театр в США в 1990 году. Для подготовки гастролей в США поехали директор театра Борис Мездрич, Кокорин и я.

На встрече со спонсорами – дамы в роскошных нарядах, мужчины в смокингах, шампанское. Кокорин – спрятавшись на антресолях, на корточках, с вечной беломориной в кулаке, которую и раскурить было нельзя, смотрит на них сверху, чужой всей этой фрачной публике…

Последний Гамлет

– В начале девяностых Кокорин вновь появился в Иркутске, поставил «Сон смешного человека» с Олегом Мокшановым. Моноспектакль был записан на радио и до сих пор иногда по московскому радио звучит.

– В Иркутске в 90-х Кокорин дважды получал курс в театральном училище; здесь начинается его педагогика, которая в дальнейшем прозвучит на весь мир. Здесь он поставил незабываемого «Гамлета», который стал знаком больших перемен в жизни: после непобедимого и обречённого Гамлета-Высоцкого в 70-х, после отчаявшегося скептика – Гамлета–Янковского в 80-х студенческий Гамлет у Кокорина стал в центре удивительно оптимистического, дурашливого, звонкого спектакля. Это был Гамлет, которому впервые было необязательно погибать, который мог предполагать жизнь в атмосфере бурных 90-х, которые сейчас принято проклинать.

Уже на курсе самого Кокорина поставил спектакль «Ю» по пьесе Е. Мухиной Иван Вырыпаев.

После Иркутска

– Потом он был «главным» в Екатеринбурге и Нижнем Новгороде; получил «Золотую маску» за «Каштанку» по Чехову. Но главным в последние пятнадцать лет стала его театральная педагогика. Он использует метод Михаила Чехова, ведёт лаборатории по всему миру – много раз это международная школа на Байкале, мастерские от Дании до США.

Геннадий Сапронов, замечательный наш издатель, как-то сказал: «Вот тебе рабочее название для книги: «Мне скучно без Кокорина». Пиши, а я её издам». Не случилось: сначала режиссёр отнекивался, потом Гены не стало… Этим летом договорились со Славой записать интервью на диктофон – для книги. Но ему уже было не собраться… Но наш с вами разговор, может быть, начало книжки. Ведь никуда от этого не уйдёшь – мне скучно без Кокорина…