Демократии мало, а свободы много. Плохое соотношение!

Та ни в жисть не опубликовали бы материал из Санкт-Петербурга! Та гори он синим пламенем, этот город на Неве, – мало у нас своих проблем, что ли! Но… мы все-таки публикуем. Потому что речь идет о проблемах, для Иркутска и Питера, в общем-то, одних и тех же. И это во-первых. А во-вторых, потому что автором является наш человек, и не просто наш, а хорошо известный всем нашим читателям. Да и не только им…

Вы в цирк ходили? Фокусы любите? Тогда должны понять аналогию. Вы – добропорядочный гражданин – приходите на избирательный участок, предъявляете паспорт, получаете бюллетень, ставите «галочку» и опускаете бюллетень в опечатанный ящик. Очень просто. Потом начинаются чудеса. Ящик открывается и обнаруживается, что в нем на 100 или даже 200 бюллетеней больше, чем тех граждан, что расписались в их получении. Или: бюллетеней нормальное число – соответствующее количеству расписавшихся, но после подсчета голосов эти бюллетени вдруг пропадают, а появляются другие, с «галочками» совсем в других «клеточках». День выборов и подсчет голосов, таким образом, превращаются практически в соревнование иллюзионистов. Это если не думать о том, что происходит на подступах к избирательным участкам. А там происходит, по сути, соревнование политических сутенёров.

Власть народа предполагает выборность и сменяемость начальников. Реальной выборности и сменяемости нет. Есть большая свобода нарушать закон во имя ложно понимаемых интересов государства. И есть власть профессиональной бюрократии, которая раз в четыре–пять лет проходит через нудную процедуру выборной реинкарнации, воспроизводя свою бессмертную сущность.

По идее, вроде бы это как раз и можно назвать стабильностью – когда человек превращается в часть кресла. И часть при этом неотвинчиваемую, неразборную – монолитную. Он уже не мыслит себя вне этого тандема (с креслом) и требует от окружающих думать точно так же. В голове такого начальника вырабатывается ощущение своей вечности и незаменимости. А еще, наверное, ощущение, что они (то есть мы) без него, именно этого начальника, пропадут: настанет голод, мор и тьма кромешная… Вот только не та эта стабильность, которая нужна обществу.

Пропадет ли кто-нибудь на самом деле без несменяемых начальников? Не думаю. Что-то подсказывает мне, что – вряд ли. В истории России среди самых-самых начальников были поистине грандиозные, громадные личности, и они умерли, а… страна живет и живет. И народ живет. Не очень хорошо порой живет, трудно. Но – живет и продолжает историю страны!

Конечно, все мы понимаем, что любая начальственная должность это не только возможность «из последних сил послужить народу» и «исполнить великую миссию», но и вполне себе приятное в обыденном смысле рабочее место, которое приносит вполне конкретные блага для конкретных нужных людей. Только такое теплое местечко дает возможность выяснить вдруг, что жена и дети начальника – просто гениальные специалисты в своих профессиях, а к тому же и очень удачливые бизнесмены. Прямо по Грибоедову: «Как станешь представлять к крестишку ли, к местечку, ну как не порадеть родному человечку!». С потерей кресла весь этот счастливый мир может обрушиться: исчезнет материальное благополучие, в тыкву превратится та удивительная повозка, которая несла все выше и выше, выше и выше… И головой вперед иного начальника не вынесешь. А если вынесешь, то ведь нет никаких гарантий, что начальник новый, пришедший на место вынесенного, не захочет тоже заседать вечно. В этом смысле всё зачастую очень напоминает обмен шила на мыло…

И к чему это клонит автор, спросите вы? А к тому, что 4 декабря 2011 года я впервые голосовал не в Иркутске, а в Петербурге. Участвовал в процедуре и как гражданин, и как уполномоченный представитель одной из политических партий. Надеюсь, в Сибири в этот момент все было много чище – как в принципе чище снег, вода и воздух. И люди тоже, наверное.

Я до этих выборов искренне не верил, что возможно легко взять и «вбросить» в избирательную урну пачку бумаг. И не потому, что не обладаю фантазией или наивен. Может, мою фантазию действительно нельзя назвать умопомрачительной, но не верил я прежде всего потому, что такой вброс – это дерзкое, уголовно наказуемое преступление, и решиться на такие преступления, как я думал до сих пор, могут единицы. Да и тех принято считать «отморозками», место которым в темном переулке или на зоне.

Но реальность доказала мне, что сегодня «вбросить» бюллетени проще простого. А как иначе думать, когда при «вскрытии» избирательных урн обнаруживаются плотно свернутые пакеты по 10–20 бюллетеней? Или как может получиться, чтобы в списках избирателей появились сотни подписей за людей, которые не приходили на выборы? Как на руках у одного человека могут оказаться десятки открепительных удостоверений? И все это нельзя назвать случайными эксцессами. Это масштабно, это целый механизм, и заинтересованы в его действии отнюдь не единицы – давайте не будем действительно наивными!

При этом самое скверное, на мой взгляд, состоит не в потере авторитета демократии, выборов или абстрактной «власти». Авторитет опирается на экономическую и военную силы и потому работает. И дальше будет работать, если у государства и «власти» будут те самые экономическая и военная силы. Кто там чего вбрасывает и как вообще мерзко, противозаконно ведет себя на избирательных участках – это само по себе вряд ли способно соревноваться с экономикой и военной мощью в части создания авторитета государства и «власти». Но вот на сокращение срока работы такого государства и «власти» это будет влиять. И уже влияет.

Дело в том, что в соисполнители подлогов и фальсификаций с избирательными бюллетенями привлекаются люди, чей моральный облик во многом определяет будущее страны. Это школьные учителя. Именно они составляют основной кадровый резерв участковых избирательных комиссий, которые по традиции в большинстве своём размещаются в школах. И именно учителя либо глядят сквозь пальцы на избирательные «шалости», либо непосредственно участвуют в них. Вы считаете после этого, что такие учителя способны чему-то доброму, полезному научить подрастающих граждан своей страны? Что сами способны быть основой общества, опорой государства и власти?

 А ещё во «вбрасыватели» рекрутируются, как правило, студенты. И они тоже после «вбросов» ни уважать, ни защищать такими методами сформированную власть не будут. Об этой власти у них будет отчетливое, но совсем не комплиментарное и не уважительное мнение, а о демократии – весьма своеобразное представление. Если же этих студентов (и учителей, конечно, тоже) вдобавок накормят той «свободой», которая позволяет за деньги или без них, но выходить на улицы и бросать в полицейских бутылки и тэдэ, – мы получим монстра, который разрушит сначала общество, а потом и государство. Со временем, конечно. Не сейчас. Если мы не извлечем урок…