Счастливые Глюки

Сначала я хотела написать исключительно про Лялю. Потом поняла, что про Лялю без Димочки рассказать невозможно. А дальше выяснилось, что Глюк – это не только по-немецки «счастье». Это большая дружная иркутская семья!

 

Они гордятся дочерьми, зятьями, внуками-внучками. Правнуком! Старший внук, Дмитрий, программист, работает даже с зарубежными заказчиками. Младший внук – тоже Дмитрий и тоже компьютерщик. Внучка Юля подарила правнука Алёшку. Аня поступила на бюджет в университет на журналистику. Младшая внучка Сашенька – ровесница правнуку, они во второй класс ходят. Зятья, Юрий Пронин и Артур Пьянов, известные журналисты. Старшая дочь Эмилия – дизайнер компьютерной верстки.

 

Таня – тоже дизайнер полиграфии, а еще отличный фотограф.

 

А начиналось всё… Боже, как давно всё начиналось! В марте наступающего года будет 55 лет их совместной жизни! Конечно, никто секрета такого семейного долгожительства мне не раскрыл, как я ни расспрашивала, вероятно, это тайна. Пришлось самой додумывать. И может, дело в том, что Дмитрий Сергеевич, геолог, кандидат геолого-минералогических наук, раньше по полгода проводил в экспедициях, а теперь в основном живёт на даче. Альбина Васильевна – книжный редактор, ей ближе город, и только летом она переселяется на природу поближе к обожаемым грядкам. Жить врозь – и радоваться встречам… Чем не рецепт семейной идиллии? А может, тут просто любовь?

 

 

 

В день свадьбы, 55 лет назад, Кировский ЗАГС г. Иркутска

 

Ляля: Никогда вопрос о счастье меня не занимал. Думаю, потому, что оно, счастье, сопровождало меня всю жизнь! Да и не сохраняла я его, оно как-то со мной всегда – и во мне тоже.

 

 

Встреча Нового, 1971 года

 

Познакомилась я с Альбиной Васильевной Глюк – все почему-то зовут её Лялей – больше 20 лет назад в Восточно-Сибирском книжном издательстве, крупнейшем за Уралом. Теперь его нет. А Ляля и уникальная серия «Полярная звезда» – есть! Многие, думаю, с давних пор помнят книжки в шоколадно-зелёных обложках с портретом декабриста посередине. Альбина Васильевна продолжает редактировать этот проект, работу над которым начала в издательстве Аграфена Савельевна Лысенко аж в 1979 году! Правда, теперь научная и редакторская деятельность идёт уже на базе Музея декабристов, куда Альбина Васильевна передала весь немалый архив, оставшийся у неё после развала издательства в середине 90-х. Сейчас Музей декабристов можно назвать настоящим издательским центром. И получается, что на данный момент свет увидели уже 28 томов общим тиражом 950 тысяч экземпляров, в них записки, сочинения декабристов, их письма, которые позволяют читателю почувствовать, понять, что это были за люди.

 

– А кто вам лично из декабристов более симпатичен?

 

Ляля: Мне очень трудно назвать любимчика, каждый новый том – это новая история жизни. Они мне все как родные! Никита Муравьёв нравится. А какие письма у Батенькова! Вот он пишет дочери Волконского Елене: «Не знаю, впрочем, к чему я вам гожусь, но в моём сердце вы всегда найдёте уголок, собственно вам принадлежащий. А может, и сами вздумаете сложить туда что-нибудь от себя, как в верное хранилище. Не мрачное, тёплое, симпатичное, неприкосновенное своё для вас!». Пущину пишет: «Не называю вас, Иван Иванович, ни нежными, ни благодарственными именами. Душа моя полна убеждения, что мы очень близки друг другу!».

 

 

Дмитрий Сергеевич Глюк

 

К разговору присоединяется Дмитрий Сергеевич, Димочка, как зовёт его Ляля:

 

Димочка: Какие тёплые слова! Декабристы – люди воспитанные, многие из них были дворянами, у них было особое воспитание (гувернеры, личные учителя – особая среда).В советское же время всё воспитание свелось к образованию. А образование это не воспитание – это разные вещи!

 

Дмитрий Сергеевич знает, о чём говорит. Он, человек тонкий, чуткий, серьёзно углубился в свою родословную и видит, как коварны бывают времена. Но об этом позже.

 

 

Дмитрий Сергеевич Глюк в детстве

 

Л.: Мы совершенно потеряли культуру эпистолярного жанра. А почитаешь письма декабристов, и так тепло становится на душе! Трубецкой мне нравится как личность, меня привлекла любовь к нему составителя тома Трубецкого – она его иначе как Серёженькой не называла. Валентина Прокофьевна Павлова жила в Петербурге, я с ней всегда встречалась, когда приезжала в Питер для работы с авторами. Нынче два года, как ее не стало, 92 года ей было. У нас с ней завязались дружеские отношения, она мне была как старшая сестра. Её позиция шла вразрез с тогдашним научным представлением, которого придерживалась академик Милица Васильевна Нечкина, главный редактор серии. В советское время официально считалось, что Трубецкой предатель, изменник, он не вышел на площадь, когда всё было подготовлено, смалодушничал. И поэтому будто восстание потерпело поражение.

 

Д.: Трубецкой не вышел на площадь, потому что уже видел, что восстание обречено на поражение и его приход привел бы к еще большему кровопролитию. Его товарищи, правда не сразу, его поняли. И потом, когда их сюда сослали, никто в укор ему это не ставил.

 

Л.: Такая точка зрения Валентины Прокофьевны, поддержанная Семеном Федоровичем Ковалем, заместителем главного редактора серии, впервые в науке прозвучала именно в нашей серии. А еще мне очень хочется успеть выпустить том с письмами Сергея Волконского. Пока в серии вышли только его записки. Работа в музее уже началась: создана рабочая группа, решается вопрос о копировании писем в архивах, переводе писем с французского, что тоже очень нелегкая работа – почерк у него был трудночитаемым. «Старый Волконский не очень любит писать письма, и это очень хорошо, потому что, даже если он сделает над собой усилие, никто его письмо прочитать не сможет», – писал в своем дневнике польский ссыльный Юлиан Сабиньский. А сам Волконский сообщал Александру Поджио, обладателю просто невозможного почерка: «Получил, любезный друг, твое письмо, другую неделю разбираю, еще не все прочел». Очень сложная работа предстоит. Ведь порой только на расшифровку писем у составителей уходят годы.

 

Мы ещё долго рассуждали о декабристах – кто они такие, чего хотели для России, а может, и для себя. Об их свободолюбии, о том, что они, участники войны 1812-го, зарубежных походов 1812–1814 годов, насмотрелись в Европе на демократию и мечтали свою страну видеть передовой, продвинутой, а не засыпающей, каковой она тогда была. Говорили о монархии и о монархическом складе нашего народа. И Дмитрий Сергеевич подвёл черту:

 

Д.: Нам не монархия нужна и не монарх, а сильная личность. При этом личность, пользующаяся уважением народа и способная убеждать его в своей правоте!

 

 

А если вернуться к разговору о серии «Полярная звезда», то «сам факт академической – не по статусу, а по качеству – публикации источников в провинциальном ненаучном издательстве – это не просто уникальный, а невозможный по всем нормативам факт!» – так говорили в Санкт-Петербурге, отмечая 30-летие серии. Надо сказать, что с самого начала к работе над «Полярной звездой» были привлечены практически все декабристоведы страны. Эту серию не раз пытались отнять у нас столичные издатели. Уверяли, что в Иркутске мало сил, чтобы поддерживать высокий научный уровень издания. Но серию мы не отдали, и Иркутску по праву есть чем гордиться. Практически в каждом томе есть что-то, о чем можно сказать: впервые. И если вам понадобится какая-то информация о людях или событиях XVII–XIX веков, вы обязательно найдёте её в томах серии «Полярная звезда».

 

 

Оформление серии таково почти 40 лет

 

Л.: А мне хочется вспомнить об одном знакомстве. В конце 1988 года в издательство на имя директора, тогда им был Юрий Иванович Бурыкин, пришло письмо. Автором его оказался праправнук декабриста Ивана Дмитриевича Якушкина Дмитрий Иванович Якушкин. Он писал: «В традициях нашей семьи есть правило не использовать свою фамилию для каких-либо целей, и если я обращаюсь к вам с просьбой выслать мне две книги, недавно изданные у вас, то это обусловлено только большим желанием их прочесть». Письмо было передано мне, книги я отправила, и завязалась нечастая, но регулярная переписка. Я в это время как раз готовила том сочинений Ивана Дмитриевича Якушкина. Дмитрий Иванович присылал фотографии своих предков, помогал советами, интересовался, как идёт работа. О себе он ничего не писал, только об интересах, связанных с книгами. И я никак не могла понять, кто он, чем занимается. В 1994 году я получила из Москвы толстый конверт, подписанный не его рукой… Жена Дмитрия Ивановича сообщила о его смерти и прислала кое-какие вырезки из газет с некрологами, в том числе и из «Нью-Йорк таймс». Оказалось, что Дмитрий Иванович – участник Великой Отечественной войны и Парада Победы 1945 года, один из руководящих сотрудников внешней разведки, генерал-майор КГБ СССР, журналист, долгие годы был политобозревателем ТАСС! А сын его, Дмитрий Дмитриевич Якушкин, работал пресс-секретарём у Бориса Ельцина. Вот такие интересные родственные связи.

 

– А я читала, что у Дмитрия Сергеевича Глюка, фамилию которого носит большая иркутская семья, в родственниках поэт Василий Жуковский. Это так?

 

Д.: Да. И не только! Экзотичность моей фамилии – она ведь и в Германии редкость! – и насторожённое отношение ко мне некоторых одноклассников (а это было послевоенное время) привели к тому, что я рано начал интересоваться историей своей фамилии и семьи. С отцом встретиться мне было не суждено – он пропал без вести в начале 1942 года на фронте в Крыму, и я расспрашивал мать, теток. Родная сестра отца тётя Лиза рассказала, что она узнала от своего отца, моего деда Вильгельма. Оказывается, родоначальником нашей фамилии в России был пастор Глюк, который попал в плен во время Русско-шведской войны в начале XVIII века. Ещё (под большим секретом, чуть ли не шёпотом) она сказала, что у пастора Глюка какое-то время была на воспитании Марта Скавронская, будущая жена Петра I, первая императрица России Екатерина Алексеевна.

 

– Вот это история!

 

Д.: Да! Вообще-то, фамилия Глюк (в переводе на русский – «счастье») явно имеет рыцарские корни – это прозвище. В Средневековье рыцарей различали по месту рождения или жительства (Д’Артаньян, Д’Арк и т. д.) или по прозвищу (Ричард Львиное Сердце, Фридрих Барбаросса – рыжебородый, Карл Смелый и т. д.). После смерти рыцаря его поместье делить между наследниками не полагалось, его получал старший сын, второй сын шел служить королю, герцогу. А третий, как правило, становился священником. По-видимому, отец или дед Иоганна Эрнста Глюка был третьим сыном рыцаря и поэтому стал священником, а его сын пошел по стопам отца. Иоганн Эрнст окончил два университета (Виттенбергский и Лейпцигский). Изучал там богословие, риторику, философию, медицину, геометрию, историю, географию, восточные языки (в том числе славянские), латинский и древнееврейский языки. Пастор Глюк в марте 1704 года организовал в Москве на Покровке (ул. Маросейка, 11) в доме боярина В.Ф. Нарышкина первую в России бесплатную гимназию, которая была утверждена царским указом от 25 февраля 1705 года. Пастор перевел на русский язык учебники по истории, географии и ряду других предметов, а также получил заказ от Петра на перевод Нового Завета с древнееврейского на современный русский. Однако 5 мая 1705 года пастор внезапно умер, и перевод Нового Завета бесследно исчез. Обо всём этом, о других своих родственниках, среди которых есть и поэт Жуковский, я написал в статье «Тайна третьего сына, или Счастье на роду написано… (фамильные загадки под микроскопом современности)», которую в своём сборнике издала иркутская общественная организация «Родословие».

 

 

 

2003 год. В кругу друзей: Альбина Глюк, Семен Коваль, Аграфена Лысенко, Лина Иоффе

 

– Альбина Васильевна, а вы что-то об истории своей девичьей фамилии знаете?

 

– Корчуганова? Не очень много. Я из Красноярского края, родословной у нас занимается старшая сестра, она составила генеалогическое древо нашего рода, которое в ее квартире занимает всю стену! Наш папа был политработником разных уровней, в 1935 году его обвинили в сокрытии происхождения – он был из семьи середняка. Исключили из партии. Маме предлагали от него отречься, она не согласилась, у них уже двое детей тогда было – мои старшие сёстры Галина и Ревмира. И её тоже исключили из партии. Папа писал письмо Калинину. Их потом обоих в партии восстановили, у мамы даже памятный знак есть «50 лет пребывания в КПСС». Папа без вести пропал в войну. Мама долго прожила. А вообще, она была из семьи бедняка, образования не получила, но писала и читала хорошо. Много лет работала начальником отделения связи.

 

 

Со старшими сёстрами

 

– Откуда же у вас такая любовь к языку, пристрастие к чёткости, грамотности, скрупулёзности?

 

Л.: Сама до сих пор не пойму!

 

Вот если по правде, я не перестаю удивляться: мало Альбине Васильевне её профессиональной деятельности, она ведь ещё и курсы русского языка в университете два года посещала, три года участвовала в Тотальных диктантах. Нынче даже медальку ей дали! Потому что Ляля в диктантах всегда допускает ноль орфографических и от силы одну пунктуационную ошибку!

 

 

Л.: Я с детства чувствовала язык и знала правила. Сестра моя, на 11 лет старше, окончила пединститут и преподавала в нашей школе несколько лет, даже меня в седьмом классе учила. Однажды она попала в больницу прямо перед Новым годом, и у неё остались непроверенными сочинения моих одноклассников, оценки за полугодие не выставлены. Она меня попросила помочь… Я и помогла – сочинения проверила, оценки выставила! И ни одной запятой она у меня не выспорила! Очень мне было это приятно! Есть и более ранние воспоминания. Я во втором или третьем классе. Какой-то праздник. Одна пионервожатая вышла в зал, по-теперешнему холл, дети вынесли музыкальный инструмент, и кто-то крикнул: «О, гармошка!». А она так торжественно произнесла: «Не гармошка, а бОян!». До сих пор помню! А учитель русского языка говорила: «Вот тут, на бондюрчик, положите!». Это она имела в виду бордюр. Я её как-то поправила, а она мне высказала: «Когда будешь учительницей, тогда и будешь поправлять!». Я ей тогда ответила: «И буду!». Мою критичность, видимо, и дети переняли. Таня сидела на первой парте и поправляла свою учительницу в первом классе – видимо, чтобы «надевала пальто», а не «одевала». Сейчас же 99 процентов «одевают»! И «ложат». Но «ложат» всё же меньше. Я потом говорю: «Таня, неудобно учителя поправлять!». А она мне: «А пусть говорит правильно!». Я подумала: действительно, она же учительница! Я даже в Димочке чуть не разочаровалась, когда он (в общем-то, достаточно грамотный) мне в письме – по молодости ещё – написал слово «речка» с мягким знаком! Ужас!

 

 

Школьница

 

– Хорошо, что не разочаровались!

 

 

Хорошее настроение

 

 

В университете после экзамена

 

– Это точно! Жизнь ко мне вообще благосклонна. И свою работу в Восточно-Сибирском книжном издательстве, куда я пришла почти сразу после университета, и коллектив я вспоминаю с большим теплом! Это было настоящее братство! И мы не расставались, даже когда издательство уже распалось, встречались постоянно, так нам вместе было уютно! Лина Викторовна Иоффе, заведующая редакцией художественной литературы, а в последние годы издательства его главный редактор, на дни рождения и по другим каким-нибудь поводам, а то из без повода вовсе, писала стихи, мы потом их собрали и издали небольшой сборничек. Есть у неё слова, нам с Димочкой на золотую свадьбу подаренные:

 

«Знавали мы немало юбилеев –

Друзей, и учреждений, и музеев.

Но в годы каждодневного аврала,

Признаться, юбилеев было мало.

А радости, конечно же, бывали

В той жизни и у Димы, и у Ляли.

Гора рюкзачных каменных развалов,

Статьи в ученых западных журналах...

Приоритеты в доме – не посуда,

А словарей и справочников груда

И каторги лавина регулярной –

Являть на свет тома «Звезды полярной».

Пусть говорят о денежном прибытке –

Нет, здесь не делают такой попытки!

А если скажут: «Старые названья!»,

Промолвят: «Слишком умные изданья!

Убрать бы с полок Даля – Розенталя!» –

«Не выйдет!» – скажут Димочка и Ляля.

Здесь новое событье народилось,

Как видим мы, Иркутску пригодилось,

Сочтем итоги странного объекта:

Есть юбилей – любви и интеллекта!».

 

– А такая ваша счастливая фамилия как-то помогает по жизни?

 

Д.: Если честно, меня моя фамилия не раз спасала. Как-то в экспедиции на меня чуть не напал медведь! Остановился в трёх–четырёх метрах.

 

– Вы ему что, паспорт со своей фамилией показали?

 

– Да нет, он сам догадался! В другой раз вертолёт, в котором я летел, чуть не врезался в скалу. С полным основанием могу сказать: фамилия у меня говорящая!

 

И этого счастья, видимо, вполне хватает на всю семью Глюков. А может, и на весь город, где живёт эта семья? А может, как в детстве говорили: кто прочтёт эту статью – тоже будет счастливым?! Пусть будет так! Постановляю!

 

Фото из архива семьи Глюк

Светлана Фомина

Иркутские кулуары