Риф(м)ы истории, или Двести лет спустя…

Как историк по образованию и научной степени, я обожаю играть в любимую игру всех историков – в аналогии. Правила игры простые. Ухватываешь в какой-нибудь исторической эпохе что-нибудь яркое и сопоставляешь с чем-нибудь подобным в совершенно другой исторической эпохе. Всегда что-то можно либо отыскать, либо притянуть, аккуратненько ухватив притягиваемое за ушки.

«История не повторяется, но рифмуется», – сказал известный афоризматик Марк Твен. И был абсолютно прав. Никаких абсолютных повторов в истории не было, нет и не предвидится. И все-таки любой человек, наделенный минимумом не только фактологического, но и художественного восприятия истории, легко обнаружит в ней ритмы и рифмы. Даже пресловутое повторение одного и того же – сначала в качестве трагедии, потом в качестве фарса (а иногда и наоборот) – по сути своей является не повторением, а рифмованием. Рифмы истории, прошу прощения за невольную, но очень уместную аллитерацию, по сути своей и оказываются теми рифами, о которые разбивается прекраснодушие людей, не способных если не учиться у истории, то хотя бы элементарно прислушиваться и присматриваться к ее урокам.

Однако есть одна аналогия, которая слишком очевидна для того, чтобы быть просто художественным преувеличением. И это аналогия между событиями Великой французской революции (от ее начала до крушения Наполеона Бонапарта и реставрации монархии) и событиями отечественной истории, цепочка которых раскручивается не столько от 1985 года, когда в СССР Горбачев объявил перестройку, сколько от 1989 года, когда перестройка, объявленная властями, начала выходить из-под контроля самих властей.

О близости России и Франции не говорил и не говорит только не умеющий говорить. Хотя, честно сказать, хватает между нами различий. Например, в женском вопросе. Французские женщины считались самыми красивыми в мире в пушкинские времена, когда сам Пушкин ставил под сомнение стройность ног наших соотечественниц. Теперь самые красивые женщины очевидно у нас, а красота француженок не просто потускнела – она уничтожена феминизмом, излишествами потребления и прочими ужасами развитого буржуазного общества.

Особенно меня поразило когда-то, что французы считаются самыми жадными в Европе. Если это правда, то о какой схожести между нами вообще может быть речь? Россиян, конечно, можно упрекнуть в склонности к халяве, и это будет по-своему справедливо, но в жадности нас не может упрекнуть никто.

Общее? Есть, конечно, и общее. Франции и России достались самые интересные национальные истории из всех, что выпали народам, когда-либо обитавшим на поверхности земного шара. Я абсолютно убежден в этом: не самые счастливые, не самые «правильные», но точно самые-самые интересные.

И конечно же революционный компонент в этих историях требует отдельного упоминания.

Франция – это страна четырех революций (если к революциям 1789-го, 1830-го и 1848-го годов добавить еще и революцию Парижской коммуны 1871 года). Даже – страна пяти революций, если добавить к списку молодежную революцию 1968-го года. И мы – страна четырех революций: 1905-го, февральской и октябрьской 1917-го и революции 1991-го. Немного уступаем по количеству, но рано или поздно догоним, ведь свой 1968-й год наверняка будет и у нас.

Великая французская революция считается «модельной» революцией. Ее категориями можно замерять любые революционные события. Базовый революционный лексикон: террор, термидор, бонапартизм – это все от них, от лягушатников с «Марсельезой».

Однако аналогии между французской революцией и нашей недавней, более того – происходящей и сейчас, историей потрясают в первую очередь потому, что они подкрепляются самой завораживающей из магий – магией цифр. Мы совпадаем с французами по датам – практически один в один, с разницей ровно в 200 лет.

Попробуем убедиться вместе.

1789 год. Французский король Людовик XVI, в подведомственном королевстве которого усугубились серьезные финансовые проблемы, решается на созыв представительного органа – так называемых Генеральных Штатов. Сотрудничества монархии и общественности не получилось. Получился конфликт, окончившийся взятием Бастилии взбунтовавшейся «улицей».

1989 год. Ровно 200 лет спуст, совсем в другом государстве, а именно в испытывающем очень серьезные системные проблемы СССР, созывается/выбирается I Съезд Народных Депутатов, на котором группа одаренных политиков начинает легальную и доступную для просмотра по телевизору борьбу против КПСС.

1791 год. Король Людовик, до того со средней степенью удачности прикидывавшийся союзником-партнером революционеров, пытается бежать из страны («Вареннский кризис»), дабы стать знаменем общеевропейской контрреволюции. Короля ловят, но идея монархии дискредитирована полностью. Остается один шаг до окончательного крушения «старого режима».

1991 год. В СССР происходит неудачный августовский путч ГКЧП. «Вареннским» кризис у французов назван потому, что в местечке Варенн задержали беглого короля Людовика. У нас одним из активных соучастников ГКЧП был генерал Валентин Варенников. Так что наш кризис августа 1991 года можно называть «варенниковским». А за кризисом этим быстро следует распад СССР. Наступает истинный конец «старого режима», или, говоря словами Путина, «крупнейшая геополитическая катастрофа XX столетия».

1792 год – пыль столбом по полной: штурм народом, уставшим от незавершенности революции, королевского дворца Тюильри, крушение монархии, рождение республики с последующей казнью короля (казнят, правда, в 1793 году).

1992 год – радикальные гайдаровские реформы, конец советского способа хозяйствования.

1793 год. Пыль оседает – и это пиковая точка французской революции: казнь короля, якобинский террор, якобинская конституция.

А у нас в 1993 году расстреливают непокорный Президенту страны, но совершенно легитимный Верховный Совет и принимают новую Конституцию РФ.

1794 год. У французов – Термидор. Революция останавливает сама себя. «Умеренные революционеры» берут власть в свои руки и уничтожают революционеров-радикалов – якобинцев, к тому времени уже успевших порадовать себя уничтожением не только аристократии и защитников старого порядка, но и собственных революционных товарищей. Революция подобно Сатурну немного поубивала собственных детей, однако оказалась сама убита теми детьми, которых она не успела уничтожить. Напомню, что в римской мифологии с Сатурном это сделал его сынок Юпитер (аналог, напомню, греческого Зевса).

Мы через 200 лет отвечаем французам активной «черномырдизацией» реформ в постсоветской России, то есть фактически отказываемся от настоящих рыночных реформ в пользу построения государственно-олигархического капитализма.

1796 год. Тут, признаюсь, ничего яркого французского вспомнить не могу. Увы. Хотя у нас в 1996 году вполне волнительно было – выборы Ельцина на второй срок.

Ну и теперь самое интересное…

1799 год. Начало консульства Наполеона Бонапарта.

1999 год. Начало премьерства (президентства) Владимира Путина.

1804 год. Наполеон становится императором. Начинается «золотой век бонапартизма». Блестящие военные победы (один Аустерлиц чего стоит), всеобщее увлечение мыслящих европейцев прогрессивными идеями французской революции, бюстик Наполеона стоит на прикроватных тумбочках у всех свободомыслящих и цивилизованных «гомо сапиенс».

2004 год. Триумфальная победа Путина на вторых для себя президентских выборах. Второй срок как «золотой век», условно говоря, «путинской системы». Золото этого века блестело в основном благодаря крайне благоприятной внешнеэкономической конъюнктуре (ценам не нефть), но и разумная политика государственных властей тоже сыграла свою роль. Выбитые из крупного бизнеса налоги, удушение чеченского мятежа в финансовых объятьях, перераспределение сверхдоходов в пользу различных групп населения, вызвавшее ощутимое увеличение доходов и рост общего благосостояния, созданный на случай кризиса и действительно потом пригодившийся Стабфонд… как говорится, спасибо Путину за это! Хорошие были времена, даже гламурные. А плохие времена, согласитесь, гламурными не назовут…

Продолжим в будущее?

1812 год. У Наполеона – Бородино. Фактическая ничья, формальная победа французов (Москву-то наши сдали), в которой можно разглядеть зерна поражения, точнее, катастрофы, которая произойдет до конца все того же 1812 года.

2012 год… И это уже прогноз. Путин побеждает во втором туре, что является формальной победой, но для него как лидера созданной им совершенно «бонапартистской» системы это является реальным поражением.

1814 год. Катастрофа Наполеона. Казаки в Парижике.

2014 год… ??? Моя фантазия бессильна… Может, у вас что получится? Американские «морские котики» прибывают в порт пяти морей и всплывают в реке-Москве?

1815 год. Реставрация монархии с небольшим перерывом на «сто дней» для сбежавшего из ссылки Наполеона и Ватерлоо. «Корсиканское чудовище» наконец-то сломлено навсегда.

2015 год… Желанное избавление от тирании «питерского чудовища» происходит как возвращение условной «советской власти». Избавление прилетает к нам на красных коммунистических, а не на оранжевых демократических крыльях. Впрочем, прибытие «котиков», как я понимаю, не отменяет ни красный, ни оранжевый расклад…

Мои поздравления коммунистам заранее – всем, кто терпел, надеялся и верил все эти практически четверть века! С Новым годом, товарищи!

Хотя… Повторюсь, что это даже не политический прогноз, а так – картинка, которую можно увидеть с высоты «полета фантазии». Всё еще совсем не очевидно. Очевидно лишь, что 2012-й простым, незапоминающимся, скучным, проходным не будет.

С Новым, високосным, годом!

Сергей Шмидт, кандидат исторических наук