На коротком вдохе

Внимание: в объективе 1916 год, продолжается проект ИРКУТСК МИНУС СТО, стартовавший на нашем сайте kuluars.info в начале 2016 года! И в этом путешествии по времени читателей по-прежнему сопровождает автор многотомника «Иркутские истории» Валентина Рекунова. Она познакомит нас… впрочем, не станем забегать вперёд, скажем только, что герои нового сюжета живут двойной жизнью, используют средства не по назначению (и не жалеют об этом), ждут последних новостей из Парижа. Коротко говоря, сто лет – недостаточный срок для существенных перемен!

В антракте Гонопольский столкнулся со старым товарищем, уехавшим из Иркутска лет десять назад. Он и теперь был проездом, так что второе действие просидели в буфете, а после ещё проехались вместе по городу. Когда извозчик уткнулся в конец Преображенской и в фонарном свете обозначился знакомый двор, приятель удивлённо посмотрел на Иосифа:

– Так на квартире и живёшь? Отчего же собственным домом не обзавёлся?

Двойная жизнь

На этот вопрос, время от времени повторяемый, Гонопольский отвечал с разной степенью искренности – в зависимости от обстоятельств. Разумеется, что он мог бы примкнуть к сообществу домовладельцев – если бы только захотел. Мог бы жить в самом центре, рядом со своим часовым и ювелирным предприятием. Часовое прикрывало ювелирное – в целях безопасности. Но после 1906-го, года разгула экспроприаторов, было весьма рискованно показывать свой достаток – и Иосиф Лазаревич не рисковал. Кроме того, дом под номером 60 на Преображенской представлялся ему удобным для велосипедных прогулок – отсюда он беспрепятственно попадал за Ушаковку и, конечно, на Ланинскую. Он и сегодня повернул на неё и в два счёта домчался до Большой. Город просыпался ещё, ничто не стесняло движение, и, разогнавшись, Гонопольский чуть было не влетел на понтонный мост, но вовремя притормозил. По правилам, разработанным местной Думой, велосипедисту следовало спешиться перед понтоном и спокойным шагом перевести своего «коня». Мало кто считался с этим ограничением, особенно в такие часы, когда на мосту не было никакого движения. Сам Гонопольский не раз поддавался искушению, но ровно до того дня, как выдвинули его в комитет Иркутского общества автомобилистов и велосипедистов-любителей.

Надобно признать, что Иосиф Лазаревич жил двойною жизнью и имел два лица. Первое досталось ему вместе с унаследованным капиталом и профессией, способной накормить, но очень стесняющей в движениях тела и души. Второе лицо являлось, когда он осёдлывал велосипед. В стенах своего часового и ювелирного предприятия Гонопольский был очень похож на всех других ювелиров-часовщиков, но на циклодроме никому уж и в голову не пришло бы его с кем-то сравнивать. Потому что хороших часовщиков-ювелиров немало, а гонщик Гонопольский – один, и когда на заездах объявляют его фамилию, то непременно добавляют: чемпион Маньчжурии 1912 года.

К нынешним августовским соревнованиям подъехал и чемпион 1916 года – харбинский спортсмен Цеберг. Он шёл с Гонопольским в паре и смотрел молодцом, и разница в возрасте была слишком уж очевидна – всё указывало на то, что Иосиф уступит. Но он не уступил. Когда спина Цеберга перестала маячить впереди, почувствовал прилив сил и победно прошёл два последних круга!

К этой радости примешалось и небольшое огорчение: в самый день соревнований свалились с антресолей и треснули очень хорошие лыжи. До начала сезона было много времени, но Иосиф, конечно, не стал откладывать и не только обошёл магазины, но и объездил все склады спортивных товаров. И ни единой пары не обнаружил.

– Должно быть, из-за войны их перестали производить, – предположил владелец большого магазина. – По крайней мере, никаких рекламных проспектов до нас не доходит. Да мы и сами не заказываем: товар к перевозке неудобный, если его и везти, так уж сразу вагоном, а для Иркутска это много – лыжники чуть не все на фронте. Коротко говоря, придётся вам, видно, самому изготавливать.

Он, кажется, пошутил, а у Гонопольского, и в самом деле, получилось неплохо. Вообще, зима с 1916-го на 1917-й год выдалась удачной для иркутских спортсменов. Но переворот в Петрограде резко всё изменил: прежние радости вдруг показались мелкими, будто сбился масштаб. В конце сентября, когда воздух наполнился запахом пороха, совет старшин Спортивного клуба постановил использовать свои средства... не по назначению: передать тысячу рублей питомцам Базановского воспитательного дома и 50 рублей – местному совету  крестьянских депутатов (на просветительские нужды).

Вы что-то имеете против конкуренции?

…Просторное помещение в доходном доме Кравца на углу Большой и 4-й Солдатской фотограф Гутман снимал вместе с братом-парикмахером: перед съёмкой клиенты охотно причёсывались, завивали усы. На большие доходы по нынешним временам рассчитывать не приходилось, но работы хватало, и это довольно благополучное существование продолжалось более четырёх лет. То есть до 13 февраля нынешнего, 1916 года, когда в соседстве с «Прогрессом» Гутмана появилась вывеска «Прогресс Сибири» – такого же цвета, с таким же шрифтом.

Пришлось идти объясняться, но хозяин нового фотоателье не смутился ничуть:

– А вы что-то имеете против конкуренции?

– Против конкуренции – ничего. Но мне претят те «приёмы», к которым вы прибегаете. В них нельзя не увидеть пренебрежение этикой.

– Формально я не вышел из рамок, определённых законом, это вам любой юрист подтвердит. Впрочем, если вы охотник до судебных издержек, назначайте мне встречу у мирового, я охотно приду, – он торжествующе улыбнулся.

– На то он и рассчитывал, напрасно ты перед ним распинался, – Гутман-парикмахер вынул ножницы из футляра и быстрым, точным движением вставил обратно. – Проще адвоката нанять, а ещё хорошо бы с корреспондентами побеседовать!

Гутман-фотограф отмолчался, но целый вечер шлифовал небольшое объявление, кое и отнёс в «Иркутскую жизнь»: «Минуту внимания! В ответ на запросы моих многочисленных заказчиков довожу до всеобщего сведения, что принадлежащая мне фотография никаких отделений не имеет. Название «Прогресс Сибири» присвоено пятипозной фотографией с явной целью ввести в заблуждение – и хотя бы этим названием привлечь в свою фотографию часть моих многочисленных заказчиков. Насколько такие приёмы добросовестны, предлагаю судить читателю».

Последняя новость Парижа – «Шиньонъ MODE-LASOMBE»

Гутмана-парикмахера тоже начинало потряхивать. Цирюльни всегда считались надёжным вложением для небольших капиталов, в особенности в губернском городе, где ухоженная шевелюра весьма способствовала карьере, а иногда и притягивала хорошенькое приданое. Правда, в Иркутске случались сезонные перепады: после долгой зимы состоятельные господа отъезжали за границу или расселялись по дачам. Случалось и просто безлюдно, но летние убытки Гутману покрывали доходы от парикмахерско-галантерейно-парфюмерного магазина, что на углу Ивановской и Трапезниковской: витрины заманивали прохожих новинками от заграничных производителей, предлагали побаловать себя, и было нелегко устоять перед превосходными запонками или модным галстуком по сходной цене. К тому же неизбежно наступала пора балов и маскарадов. Правда, и конкуренты оживлялись при этом, доставали козырные аттестаты, распахивали обновлённые кабинеты причёсок «по последним журналам и с ручательством за точность», заявляли стрижки «по методу профессоров Парижской академии» и «последнюю новость Парижа – "Шиньонъ MODE-LASOMBE"». Но в общем головы клиентов распределялись довольно равномерно, и парикмахерских было ровно столько, сколько и требовалось. И вдруг, в самом начале 1916-го, объявился новенький – Александр Гольдштейн. Он заарендовал дорогущие площади в особняке у Тышковского, отделал дамский зал в модном стиле декаданс, выписал из столицы известных братьев Фрайзенгер и переманил от Клачковского театрального парикмахера Бориса Боксера, сооружавшего на дамских головках умопомрачительные конструкции. А в довершение всего объявил своё заведение первой в городе гигиенической парикмахерской – притом, что главным гигиенистом в Иркутске считался Иван Михайлович Маркушкин, обладатель лучших дезинфекционных машин.

– Гольдштейн ведёт себя так же, как твой конкурент, – замечал Гутману-фотографу Гутман-парикмахер.

– Да, всё обнажилось. И опростилось. Прежде в хронике происшествий сообщали: тело умершей доставлено в анатомический театр при городской больнице – теперь кидают три слова, как три комка в могилу: тело в мертвецкой. Прежде проговаривали: театр военных действий – теперь же бросают коротко: фронт. Всё урезается, сокращается, выхолащивается. Самая жизнь теперь на коротком вдохе.

– Точно сказал: жизнь на коротком вдохе. Но главное слово здесь всё-таки – жизнь. Мне так кажется, по крайней мере, – Гутман-парикмахер рассмеялся.

…Два года спустя в Иркутске не значилось уже ни «Прогресса» фотографа Гутмана, ни «Прогресса Сибири» его беззастенчивого конкурента. А Гутман-парикмахер работал.

Этот сюжет – одна из 60 глав, составивших третий том «Иркутских историй» о жизни города и губернии в 1914—1916 годах. Источником информации и вдохновения для автора стали иркутские газеты тех времён. Сейчас новый том верстается и выйдет, как только соберутся средства на печать. Поспособствовать этому финансово, использовать пространство книги для продвижения своих проектов может любой желающий! Приглашаем к сотрудничеству министерство образования области и городской департамент образования. Мы считаем, что школьникам и студентам очень полезно изучать историю своего города, написанную живо и с любовью!

Обращайтесь на e-mail: Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. или в редакцию, т. 651-900.