Летопись. Живая, как музыка…

Современные летописцы – кто они? И есть ли таковые в нашем городе? Оказывается – да! И совсем недавно мне удалось с одним из них познакомиться. Я встретилась с легендой иркутской журналистики – без преувеличения можно так сказать!

 

Зовут его Владимир Васильевич Ходий. С начала 1980-х годов и буквально до последнего времени он был собственным корреспондентом ТАСС (ИТАР-ТАСС) – Телеграфного агентства Советского Союза, а затем Российской Федерации в нашей области. О себе говорит, что, не имея никаких званий, степеней и чинов, является обычным, рядовым журналистом. Но ведь, согласитесь, рядовые журналисты не напишут книгу, которую без зазрения совести можно назвать настоящим летописным сводом последних десятилетий нашего края. Его книга называется «Время строкой ТАСС. Летопись Иркутской области. 1981–2011 годы».

 

– Скажите, с чего началась ваша журналистская работа?

 

– Я начал печататься и уверенно почувствовал себя в журналистике, будучи ещё студентом-очником Иркутского государственного университета. В то время в области выпускались две крупные газеты – «Восточно-Сибирская правда» и «Советская молодежь». Активно публиковался в обеих, мой месячный гонорар в два и более раза превышал студенческую стипендию. На первом этапе увлекался событиями в сфере спорта, особенно в его игровых видах, но постепенно расширял круг своих творческих интересов и уже дипломную работу в виде серии репортажей, в том числе проблемных, посвятил Байкалу и тому, что происходило тогда на его берегах.

 

– Вы всегда мечтали быть журналистом? Кем хотели быть в детстве, юности?

 

– В детстве и юности мы кем только ни мечтаем быть. Переболел этим и я. Но после школы в силу жизненных обстоятельств (мама нас, двоих сыновей, в те, теперь далекие послевоенные годы, поднимала на ноги одна) не мог продолжить учебу и пошёл трудиться на производство. Потом армия, и уже вслед университет.

 

– А как вы оказались в ТАСС?

 

– Сразу по окончании университета меня взяли в штат «Восточки» – органа обкома КПСС и облисполкома – на должность литературного сотрудника. Со временем стал продвигаться по профессиональной лестнице – старший литсотрудник отдела науки, школ, литературы и искусства, заведующий отделом информации и спорта, затем заведующий отделом пропаганды и агитации, ответственный секретарь редакции. Наконец – заместитель главного редактора. В тех условиях абсолютной власти одной партии это была достаточно высокая и ответственная должность. Если сказать кратко, некоторые мои личные публикации и разрешённые мной публикации в газете других авторов казались руководству обкома слишком смелыми, и мне предложили перейти в ТАСС, где освободилась должность собственного корреспондента по Иркутской области. До этого её занимал Александр Гайдай, родной брат знаменитого комедиографа Леонида Гайдая. Александр Иович уходил на пенсию, и кого-то нужно было поставить на его место. Нашли меня.

 

– Вас наверняка многие знали?

 

– Знать – знали, но редко когда читали. ТАСС в те времена был авторитетным государственным СМИ, достаточно вспомнить частое, буквально брендовое выражение «ТАСС уполномочен заявить» или строчку из Высоцкого: «Мы про взрывы и пожары сочиняем ноту ТАСС…». Однако наши небольшие сообщения о тех или иных событиях на местах терялись среди пространных публикаций газетных авторов.

 

 Перелом наступил с началом горбачевской перестройки и гласности. Наши тексты стали конкурировать с текстами газетчиков. Например, моё большое интервью с писателем Валентином Распутиным в день его 50-летия – 15 марта 1987 года – 10-миллионным тиражом напечатала газета «Известия».

 

– Собственный корреспондент – серьёзная должность, которая наверняка требует немало сил и навыков. А вас без труда взяли на это место? Или приходилось как-то доказывать свою профпригодность?

 

– Конечно, в самом начале меня проверяли – ведь им нужен был человек, который хорошо знает жизнь своего региона и может писать так, как нужно информационному агентству: оперативно, кратко, ёмко и, желательно, свежо. Оперативно – значит обязательное наличие слова «сегодня», особенно если это касается важных и резонансных событий. А кратко, ёмко – значит ни одной «пустой» фразы. И самое основное: каждое сообщение должно отвечать на четыре главных вопроса: Когда? Что? Где? При каких обстоятельствах?

 

– Работа в ТАСС была непростой?

 

– Да, она требовала постоянной внутренней готовности срываться с места, ехать, выяснять, передавать новости по телефону, телетайпу, Интернету. Я освещал сотни, если не тысячи событий. Тридцать лет моей работы охватили сложный период в жизни нашей страны. Выражаясь образным языком, это и брежневский застой, и уже упомянутая горбачевская перестройка, и, как их называют, «лихие» 90-е и «тучные» нулевые, начало кризисных десятых годов... За это время произошло много всего важного. И самое кардинальное – в стране сменился социально-экономический и общественно-политический строй.

 

– Но как вам это удавалось – со всем этим справляться и работать так долго на одной должности?

 

– В Москве считали, что моя работа их удовлетворяет. Здесь ничего нет выдающегося, просто так случилось, что смог выдержать требования. В этом, наверное, моя удача и моя журналистская судьба.

 

– А у вас были возможности уйти?

 

– До ТАССа у меня возникали соблазн и даже возможности устроиться собкором какой-нибудь центральной газеты. Но что-то сдерживало. А когда погрузился в тассовскую повседневность – уже и соблазна не осталось. Эта повседневность… нет, не втянула – она, скорее, увлекла. Увлекла новизной событий, новизной происходивших, в том числе и в нашей области, процессов, тем, что ты находишься в гуще этих событий и процессов, имеешь возможность сообщать о них стране и миру.

 

– И что могло быть интересно миру?

 

– Многое. Мы часто недооцениваем, хотя не надо и переоценивать того, что Иркутская область – важный индустриальный, и не только индустриальный, форпост на востоке страны. Не случайно к нам часто приезжали Горбачев, Ельцин, Путин, лидеры других стран. Наконец, у нас есть Байкал, у нас на приличном уровне культура, самосознание жителей.

 

– За последние тридцать лет вы работали только в ТАСС?

 

– В самый действительно трудный этап перехода из одного уклада жизни в другой – в середине 90-х годов – меня попросил поработать по совместительству в Сером доме губернатор Юрий Ножиков. На должности консультанта я занимался организацией пресс-конференций, обеспечивал другие контакты администрации области со средствами массовой информации. В той ситуации формирования новой российской государственности журналисты ТАСС были очень востребованы. Например, моих коллег – собкоров в Амурской и Брянской областях – население этих регионов избрало губернаторами, а генеральный директор агентства Виталий Игнатенко несколько лет являлся заместителем председателя Правительства России Виктора Черномырдина. Для меня такое совмещение было полезным с точки зрения информированности о текущих и предполагаемых событиях. Нередко прямо из Серого дома диктовал по телефону в Москву свежие новости…

 

– А как в другое время связывались со столицей?

 

– В 80–90-е годы у меня дома стоял телетайп, который сам включался в любое время, передавая какое-нибудь служебное указание, и по которому я, в свою очередь, мог, не выходя за порог квартиры, послать на выпуск оперативную информацию. А до этого мне приходилось бегать на центральный телеграф – каждый раз, с каждой новостью.

 

– В командировках бывали часто?

 

– Да, в советское время довольно часто. Ездил на Байкало-Амурскую магистраль, посещал Братск, Усть-Илимск, другие города и районы. Сообщения со словом «сегодня» тоже диктовал оттуда. Всё изменил Интернет. Сейчас тассовцы, как и все журналисты, преимущественно сидят дома, у компьютеров. Тем более к ним рекой текут пресс-релизы. Раньше такими услугами власти, ведомства, корпорации не обеспечивали – мы всё обо всём узнавали сами.

 

– Кто вас замещал в период отпуска и других отлучек на рабочем месте?

 

– Моя дочь Оксана Запольская – тоже журналист. Ей приходилось нелегко, особенно когда случались ЧП с большими человеческими жертвами. Но она справлялась со всеми возникающими сложностями. Помимо этого, когда в Иркутск и область наведывались VIP-персоны, их сопровождали журналисты из кремлёвского пула, и я работал вместе с ними.

 

– Какие ещё особенности, а возможно и трудности, возникали, и как их приходилось учитывать и преодолевать?

 

– Есть непреложное требование к качественной информации – указывать её источник. Одно дело, когда журналист сам является свидетелем какого-то события и его сообщение – это сообщение очевидца. Другое дело, когда событие происходит там, где журналиста нет. И тогда он обязательно должен указать лицо или организацию, от которых узнал новость и связанные с нею подробности. Бывали ситуации, когда даже не все версии произошедшего громкого события можно было назвать только потому, что не на кого было сослаться. Так случилось, когда в 2009 году при крушении вертолета погибли губернатор области Игорь Есиповский, пилот и, официально, ещё два человека. Мы, журналисты, ждали ответа на вопрос: что заставило этих людей 9 мая, когда все празднуют День Победы, вылететь из Иркутска на частном воздушном судне в тайгу? Ответ устами первого заместителя губернатора звучал так: «Поездка главы области была связана с туристической тематикой, Байкалом и осмотром особой экономической зоны»… На самом деле они летели на охоту. Но этого мы сообщить не могли.

 

– А бывали случаи, когда что-либо запрещали говорить?

 

– В советское время существовали цензурные и идеологические ограничения. В Москве не принимали информацию о каких-либо происшествиях, например дорожно-транспортных, с человеческими жертвами. Не обо всех предприятиях можно было писать и, тем более, называть количество выпускаемой продукции. Запрещалось, например, сообщать, что в Иркутском гарнизоне есть военнослужащие в звании выше полковника. Дозировались критика властных структур, внимание к тем или иным проблемам и недостаткам…

 

– Значит, сужалась и тематика новостей?

 

– Конечно. На первом плане было выполнение решений съездов и пленумов ЦК партии, пятилетних и годовых планов, ввод в строй новых производственных мощностей, социальных объектов и жилья, выполнение Продовольственной и других программ.

 

– Как вам удавалось узнавать о тех или иных событиях?

 

– Я внимательно следил за тем, что происходит в солидных зданиях по периметру сквера им. Кирова областного центра, в других городах и районах. Обязательно просматривал все местные газеты, включая те, что издавались на предприятиях, в отраслевых объединениях и вузах, знакомился с печатными трудами ученых Иркутского научного центра. Завёл специальные папки и картотеку ожидаемых событий, часто звонил, у меня было много очных и заочных контактов, мне звонили, что-то сообщали…

 

– Повлияла ли работа в ТАСС на ваш характер? Быть может, в её процессе обострились какие-то чувства? Правда ли, что вам удается предчувствовать события – землетрясения, авиакатастрофы?

 

– Любая работа так или иначе отражается на характере человека. Тем более нас, журналистов, находящихся на переднем крае, а то и в центре событий. Про себя скажу только одну вещь: при освещении острых событий, а их было немало за последние три десятилетия, мне всегда необходимо было сохранять объективность, избегать личных оценок. И это была своеобразная ломка если не характера, то чувств – точно. Что касается предчувствия событий – землетрясений, авиакатастроф: нет, я бы это не называл предчувствием – это скорее состояние ожидания, состояние подозрительно затянувшейся тишины, связанной с определёнными явлениями. Как-то в середине «нулевых» я позвонил заместителю директора Института земной коры Сибирского отделения РАН по науке Кириллу Леви и в разговоре намекнул на этот счет. И он сказал: «Мы собрали данные обо всех катастрофических событиях в Байкало-Монгольском регионе за 500 лет и пришли к выводу, что повторяемость крупных землетрясений здесь составляет 50-60 лет. Поэтому сейсмическая активность у нас резко возрастёт уже через несколько лет». И вот 27 августа 2008 года на юге Байкала произошел подземный толчок. Из-за него на несколько часов остановились движение поездов на этом участке Транссибирской железнодорожной магистрали, работа Байкальского целлюлозно-бумажного комбината, из многоэтажных жилых домов и офисных зданий Иркутска и других городов высыпали люди в ожидании повторных толчков и несколько часов провели на открытом воздухе. Или другой памятный случай. Четверть века назад мы только начали привыкать к продолжительному новогоднему отдыху, и вот в полдень 3 января 1994 года я набрал телефон помощника Юрия Ножикова и задал, можно сказать, со 100-процентной уверенностью, что так оно есть, дежурный вопрос: «Всё спокойно?». Прозвучал, правда, мне показалось, не очень уверенный ответ: «Да, спокойно». А через 20 минут он сам мне позвонил, произнеся слова: «У нас под городом упал самолет». ТАСС тогда первым сообщил о гибели близ села Мамоны пассажирского ТУ-154 со 125 погибшими на борту.

 

– И если находишься в потоке событий, в том числе острых политических, социальных, то не тяжело ли жить с обострённым мировосприятием?

 

– Сами события и их череда не обостряют мировосприятие. Обостряется мировосприятие, когда начинаешь размышлять о природе событий, их причинно-следственных связях, об ответственности тех или иных властных и управленческих структур, отдельных лиц за их поступки и действия.

 

– Ну и вот итогом вашей работы стала книга. О чём она, и когда к вам пришла идея её написать?

 

– Работу в штате агентства я закончил в начале 2012 года. На тот момент мне уже исполнилось 75 лет, и я решил, что пора сходить с этого бесконечного конвейера новостей. Но творчески трудиться не перестал, подготовил и выпустил две книги своих газетных и журнальных публикаций 60–90-ых годов: «Память и судьбы» и «На крутом повороте». Потом подумал: а почему бы не собрать под одну «крышу» то, что передавал в ТАСС все эти тридцать лет?

 

– Я её посмотрела. Книга насыщена всевозможными событиями. В её построении есть какая-то особая закономерность?

 

– Эту книгу невозможно читать подряд с первых до последних страниц, потому что события в ней выстроены хронологически и предстают, как в калейдоскопе. Необходимо либо открывать конкретный год, искать нужный месяц и день, либо ориентироваться по указателям: именному, географических названий и предметному.

 

– А сколько сообщений содержится в книге?

 

– Около шести тысяч. Но это далеко не всё, что вышло на ленту ТАСС. Многие из них или повторяют уже известные события, или не столь значительны по содержанию.

 

– А сложно было собрать всё воедино?

 

– То, что я писал от руки и тут же передавал по телефону, печатал на машинке или набирал на телетайпе, в основном сохранилось. Но очень часто на этих бумажных носителях забывал проставить год, а то и день и месяц. Поэтому, чтобы восстановить весь массив событий, потребовалось немало времени. Вот я и говорю: книга писалась тридцать лет, а готовил я её к изданию три года. Получается, что моя работа в ТАСС, по сути, была созданием летописи Иркутской области. Хотя в отличие от канонических, традиционных летописей и их канонических, традиционных авторов – уважаемых историков, архивистов – я создавал её живьем, как музыку… 

 

Air Jordan 1 Dark Mocha 555088-105 2020 Release Date Листала летопись и расспрашивала летописца Юлия Котышева

Иркутские кулуары