Наш московский сибиряк

 

Частый гость журнала «Иркутские кулуары» и сайта kuluars.info бывший министр имущественных отношений Иркутской области Михаил Карасёв в своё время был самым, пожалуй, молодым в команде губернатора Дмитрия Мезенцева. Молодым, да… бурым! Он и сейчас такой! Правда, уже формально не сибиряк, а опять москвич. Мы созвонились с ним и узнали, чем он занимается, как живёт-может и часто ли вспоминает свою малую, по его же словам, родину – Иркутскую область.

 

– Аллё, Михаил, здравствуйте! Как ваши дела?

– Здравствуйте! Дела идут отлично! Работаю я советником руководителя Федерального агентства по управлению государственным имуществом. Параллельно есть несколько проектов, например, в Высшей школе экономики, я там возглавляю Центр инвестиционного анализа.

 

– А в чём была ваша настоящая миссия в Иркутской области? Можете её раскрыть? Теперь-то…

– Могу сказать всё честно, как на духу. До Иркутска я 9 лет работал в Белом доме – в правовом департаменте Правительства Российской Федерации. Поверьте, это очень престижная работа, на которую многие стремятся попасть. Я оказался там достаточно юным – в 22 года, и в 30 мне стало понятно, что надо входить в какую-то практическую плоскость. А иначе так всю жизнь и будешь сидеть в кабинете. Я начал искать варианты: хотелось из экспертной работы, пусть и очень квалифицированной, перейти в формат более серьёзный – управленческий. И когда поступило предложение от Дмитрия Фёдоровича Мезенцева поехать в Иркутск помочь ему максимально разобраться в ситуации и повысить эффективность управления имуществом, я решил – поеду!

 

 

– Вот такой благополучный коренной московский юрист – и в Сибирь?! Почти что в ссылку!

– Да, проект был опасный, и для сибиряков я был москаль, который заведомо имеет несколько баллов минус. Но риск же благородное дело, я отнёсся к нему позитивно. Работа в такой мясорубке, не побоюсь этого слова, позволила мне совершенно по-другому, чем из окна Белого дома, увидеть многие вещи. Тут на практике понимаешь, что нормативно-правовые акты, которые ты лично рассматривал или готовил, с которыми работал, те риски, те вопросы, которые у тебя возникали там, в Белом доме, – совершенно неактуальны здесь, в Иркутске. И наоборот, те проблемы, о которых я даже не думал и не видел их, очень быстро стали очевидными. И я действительно воспринимал свою миссию как некую помощь.

Процесс управления имуществом Иркутской области – один из самых сложных и с точки зрения интересов различных бизнес-групп, и с точки зрения чистой экономики. Причем ситуация здесь явно была не «на взлёт». Но я исповедую принцип, что настоящий управленец должен заходить на проекты, которые находятся не в самой лучшей стадии – в режиме антикризисного управления. Именно тогда можно реализовать новые подходы, свои идеи и уже полученный опыт. Это намного более интересно и более ответственно, чем заходить на растущие проекты, когда всё хорошо. Я думаю, в Иркутске многие представители бизнеса и простые горожане подтвердят: за этот период было сделано немало. Взять хотя бы иркутский Арбат – 130-ый квартал.

 

– Да, а сколько вокруг него было споров!

– И это нормально! Сегодня, по большому счёту, произошёл переворот в умах, мозгах. А когда мы пришли и Дмитрий Фёдорович предложил сделать такой квартал, вспомните, какой был скепсис и насколько абсолютным – неприятие! И до сих пор – кому-то он нравится, кому-то нет, но… Возьмите, сделайте лучше! Почему не делаете?

Когда мы приехали, в Иркутске ведь не было ярко выраженного центра – то ли это пятачок между улицами Карла Маркса и Горького, то ли Серый дом и площадь Кирова… А может, Центральный рынок? И в то же время существовало очень много разрушенных деревянных домов, даже целых кварталов.

 

– И до сих пор существует…

– Вот-вот! И большая заслуга губернатора Мезенцева в том, что в Иркутске удалось создать ряд знаковых объектов. Это Нижняя Набережная, памятник Первопроходцам, библиотека имени Молчанова-Сибирского – те доминанты, которые сейчас создают, определяют лицо города. И люди относятся к месту своего жительства уже не с той точки зрения, что «у нас здесь три кабака и два пивных магазина», а начинают свой город принимать. И 130-й квартал должен, по идее, стать всего лишь одним из многих объектов, для того чтобы олицетворять собой новый город и новые подходы к строительству. Здесь более глубокая идея заложена, чем просто разговор о том, что надо было оставить памятники или надо было от них отказаться и просто построить там многоэтажки, которые, конечно, дают деньги, но город от них теряет свою прелесть и величие, становится безликим.

В этом смысле индивидуальность Иркутска очень выиграла: то, что город в своей центральной части остаётся деревянным, что он становится таким пешеходным, становится все красивее и красивее, – это очень правильный путь. И мне кажется, многие ещё недооценивают историческую значимость этих событий!

 

 

– Ну, может быть, может быть…

– Мы пытались работать с многодетными семьями, готовили им земельные участки для предоставления. Я не знаю подробностей, как обстоит дело сейчас в Иркутске, но мне кажется, что-то всё равно продолжается.

 

– А откуда знаете?

– А я же читаю иркутские СМИ, причём утром и вечером.

 

– Правда?

– Да! Я так серьезно отношусь к Иркутску и к Иркутской области, что просыпаюсь и засыпаю с новостями. Я смотрю несколько сайтов, которые позволяют видеть мне, как складывается ситуация в области. Конечно, переживаю, стараюсь, чем могу помогать, если обращаются, но специально не лезу.

 

– Значит, в Иркутске у вас остались и друзья?

– А вы думали, что – только оппоненты?

 

– А много было оппонентов?

– Ну смотрите: управление госимуществом – очень сложный процесс сам по себе. Почему? Потому что любое решение, которое ты принимаешь ЗА или ПРОТИВ, оно всегда получается ЗА или ПРОТИВ каких-либо сил, чьих-то интересов.

 

 

– То есть элит?

– Мне не нравится слово «элиты» во множественном числе. Для меня элита – это только единственное число! И в неё входят лишь те, кто обладает нравственными принципами и живёт по ним. Причем их задача – приносить пользу обществу, быть социально ориентированными. А вот те, кто просто заработал много денег и что-то пытается из себя строить, элитой по сути не являются. Но в Иркутске принято говорить «элиты»… Я скажу: «множество заинтересантов». Так вот в Иркутске у каждого объекта, у каждого имущественного вопроса есть ряд заинтересантов, и они стоят порой на противоположных позициях.

 

– Как в шахматах?

– Примерно. Вот только я никогда не ставил себе задачу играть с кем-то в какие-то игры. Моя работа была направлена на то, чтобы действовать максимально в правовом поле, невзирая на личности принимать максимально полезные решения, которые в моём понимании были бы эффективны – для развития отрасли, для развития активов и так далее. Но само моё появление было воспринято многими как внедрение некоего чужеродного элемента.

 

– И вы «наступали на хвосты»?

– Ну конечно! Я даже и не знал, да и, честно говоря, не хотел знать, где наступлю, а где нет. Это сродни хождению по минному полю с завязанными глазами: ты ходишь, а вокруг сидит публика, которая знает, где эти мины заложены, и с интересом ждёт, когда же ты взорвёшься.

 

– Ха-хаха, интересное сравнение! Михаил, а что в имущественном комплексе Иркутской области было особенно сложным? Кто-то считает, что мешает обилие федеральных земель. Это камень преткновения для реализации многих городских проектов…

– Давайте сразу будем отделять: в региональной собственности находились пакеты акций ряда крупных предприятий: это и «Искра», и «Автоколонна 1880», и ОГУЭП «Облкоммунэнерго», и ОблЖКХ, и «Сибирьантикор», и гостиница «Русь»... Достаточно известные объекты. Кроме того, в ведении региона были (и, наверное, остаются) объекты недвижимости, которые сняты с баланса государственных учреждений и по тем или иным причинам поступили в казну Иркутской области. Они не имеют распорядителя, они имеют хозяина в лице министерства имущественных отношений области и, соответственно, как бы находятся в транзитной зоне. Дальше они должны быть закреплены за кем-то, для того чтобы их могли содержать и использовать. Таких объектов немало, и это тоже большая проблема. И конечно же в ведении министерства находится земля. Когда она вовлекается в оборот, возникают вопросы, связанные с её разграничением. И это традиционная проблема для многих столичных городов.

Вокруг Иркутска большое количество федеральных земель. И одним из наших проектов, который мы начинали и теперь он успешно реализован, был проект по вовлечению этих земель в оборот. Так вот сейчас в Иркутской области земельные участки вовлекаются в оборот через Фонд развития жилищного строительства, а начинали это делать мы. Для меня земельный вопрос был во многом личным вызовом: недопустимо, когда своим всё, а другим – закон. Так не должно быть! Правильно было земельные отношения сделать максимально прозрачными и уйти от той коррупционной модели, которая уже устоялась.

В Иркутске к нашему приезду, к 2009-му году, практически не было строек, потому что не решался земельный вопрос. Мы что сделали? При нас стала работать земельная комиссия, которая начала предоставлять участки без каких-либо дополнительных ограничений, условий и в соответствии с действующим законодательством. И я сейчас приезжаю в Иркутск и вижу: как много строек в городе!

 

– Да, действительно!

– Очень сложной была ситуация с пакетами акций. Понятно, что желающих зайти и получить по дешёвке вкусные объекты государственного имущества всегда масса. А в моём понимании главной задачей было добиться капитализации, и в том случае если принималось политическое решение о приватизации этих объектов, они должны были быть проданы в предельно работоспособном состоянии, а значит – по максимально выгодной для бюджета цене. Иными словами, продавать надо, когда рынок наверху, а не когда в кризисной ситуации, что, собственно, я и исповедовал.

Мы не спешили приватизировать крупные предприятия в Иркутске, невзирая на то, что они находятся в состоянии нередко предбанкротном. Банкротство – это не конец, и из предбанкротного состояния можно вывести, а вот продав актив не вовремя, можно получить разве что копейки.

 

– А что там у вас получилось с «Искрой»?

– Там тоже всё было непросто. Понятно, что Чертугеевский полуостров является стратегическим для многих предприятий Иркутской области. Понятно, что это очень дорогая недвижимость, очень дорогие земли… И в этом смысле вопрос ведь не в том, чтоб строить там или не строить. Вопрос в том, чтоб это было честно, прозрачно и максимально выгодно для области. Никто не лукавил, когда мы говорили, что надо сохранять сельскохозяйственные предприятия. Другое дело, что эту территорию можно было сохранить в иной конфигурации!

«Искре», насколько я помню, в Иркутском районе был выделен земельный участок, чтобы они занимались выращиванием сельхозпродукции, и это было более удобное место, чем Чертугеевский полуостров. Мы этот процесс начали и, конечно, понимали, что рано или поздно придётся разговаривать с застройщиками, а они конечно же захотят получить всё бесплатно, с наименьшими потерями – и желательно, чтоб им ещё инфраструктуру сделали за счёт государства. И так далее. Это вообще нормальное стремление бизнеса – сэкономить и получить максимальную прибыль. Но мы заставили себя услышать.

 

 

– Взятки вам предлагали?

– Не могу сказать, что прямо предлагали. Но намёки, конечно, звучали. Один раз была смешная история, когда пришла ко мне дама, просила чем-то помочь (уж и не помню, чем). Через какое-то время приходит и приносит мне шапку соболью. «Это Вам, Михаил Николаевич», – говорит. Я сразу вспомнил фильм «Зелёный фургон», где молодому начальнику угрозыска местные жители сапоги жёлтые подносили. Так смешно стало! «Спасибо, – говорю, – я лучше себе сам куплю шапку, если нужно будет!». Она так удивилась, но настаивать не стала. Забрала шапку, пожелала мне всего хорошего и ушла. Или «закладки» были. Это когда есть некий скользкий вопрос или застарелая проблема: к тебе приходят, просят его решить, и ты поручаешь своим сотрудникам изучить вопрос. Сотрудники докладывают, что там всё в соответствии с законом, оснований для отказа заявителю нет. Просто много лет ему отказывали, ожидая, видимо, «благодарности». Естественно, что в этих условиях надо принимать решение в пользу заявителя, но как только ты его принимаешь, сразу формируется «мнение» вроде такого: «Ну, поняаатно! Мы-то знаем, что всё это делается не за просто так!». Или просто сидят на какой-то теме люди «деловые». Ты принимаешь решение в пользу заявителя. Они потом к нему идут и говорят, что это они всё решили. И только благодаря их «усилиям» всё получилось. Таких дельцов, которые наживаются на том, что многие просто не верят, будто от государства можно получить что-то в законном порядке, без каких-то дополнительных взносов, у нас, к сожалению, хватает. Ко мне даже подсылали профессиональных провокаторов, чтобы получить компромат. Я, конечно, старался максимально уходить от подобных ситуаций, но бывало порой сложновато: понимаешь ведь, что откажешь «уважаемому и известному человеку», а он возьмёт и обидится, будет потом разные вещи нехорошие делать, губернатору, например, вредить. Поэтому все острые и сложные вопросы выносились на общественное обсуждение. Кроме земельной комиссии при губернаторе была создана коллегия, на которую приглашались депутаты Заксобрания, представители КСП, прокуратуры. Более того, провозгласив режим максимальной прозрачности и следования законодательству, мы сдвинули с места большинство застоявшихся процессов. Мы не искали причины и не придумывали основания для отказа, а просто старались решить дело в пользу заявителей-граждан в строгом соответствии с законом. Но многие просто забыли, где находится парадный вход, и старались зайти через чёрный, с обратной стороны – настолько привыкли, думали, что по-другому просто нельзя.

 

– Вернулись бы сюда, если бы вам предложили интересную работу?

– Да, конечно! Даже без сомнения. Сегодня у меня есть некоторые интересные проекты, идеи, и думаю, что через какое-то время я их озвучу. Они совершенно не связаны с политической или управленческой средой. Они связаны с проектной, строительной средой, но это уже отдельная история. Когда я дозрею, то обязательно расскажу об этом.

 

– Ловим на слове!

– Ловлюсь! А вообще, я не теряю связь с Иркутском: преподаю студентам, общаюсь с друзьями. В частности, мы занимаемся различными темами, такими, как, например, продвижение бренда Байкала –  популяризация в России, в столичном регионе. Проект очень интересный, потому что в силу суровых климатических условий простой туризм, в рамках которого принято ездить в Европу или на море, здесь не очень востребован, следовательно, нужны какие-то дополнительные формы, нужны какие-то интересные предложения. Вот мы их и разрабатываем.

 

 

– У вас же дочь в Иркутске родилась, насколько я знаю! Наверняка будете знакомить её с родным городом. Сколько ей сейчас?

– Ну, конечно, буду! Ей уже 4 года исполнилось 22-го сентября. Мы, когда приехали сюда с супругой, я сказал друзьям: дескать, вот у нас как-то детей нет пока. А они мне: ничего, всё будет, в Иркутске самые красивые дети рождаются. Ну и правда – так и есть!

 

– Поддерживаю ваших друзей! И желаю вам успехов во всех ваших делах! Спасибо за беседу!

– И вам спасибо! С Наступающим!

 

Записала Оксана Богданова

Иркутские кулуары